«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников

На горе нам… всем четверым!

Свет гаснет.

ВЕЧЕР ВТОРОЙ

Декорации те же. На сцене все тот же квартет «Алямбор». Придя с работы домой, ребята врыли в землю посреди двора столб, и теперь Яков, взобравшись на него, заканчивает подвеску электрического фонаря.

Я к о в. А ну-ка, кто там, попробуйте включить.

А л е к с е й (включает фонарь). Горит! Хорошо… Главное, скамью хорошо видно.

Б о р и с. Яшка, ты у нас просто гений!

А л е к с е й. Гений не гений, а… всадник с головой.

М и х а и л. Не то что некоторые…

Б о р и с. Уважаю людей, хоть изредка, но прибегающих к самокритике.

М и х а и л. Чего-о?!

Б о р и с. Ничего… Сядем, что ли? Потолкуем, посоветуемся. Не просто так, а более или менее организованно, соблюдая при этом какой-то порядок.

А л е к с е й. Опять ты со своим порядком?!

Б о р и с. Да. Выношу на ваше обсуждение рационализаторское предложение.

А л е к с е й. Какое?

Б о р и с. Гм… Так сказать, перебить этому… Пятому… ноги. Пусть не ходит по чужим дворам, к чужим девчонкам.

Я к о в. Опять загнул!

А л е к с е й. Борис, ну что с тобой? Жребий выдумал, а теперь еще того хуже.

М и х а и л. Я сказал уже раз: среди нас — папуас.

Б о р и с. Вы послушайте, змеи! Я же не предлагаю в обязательном порядке сразу обе: можно сначала одну левую, например, или одну правую… Давайте обсудим и решим, как лучше… И потом, надо же все-таки соображать. Я просто сильно выразился, когда сказал… перебить ноги. Эта гипербола вовсе не означает для Пятого в дальнейшем протезы или костыли. В моем предложении на первом месте моральный фактор, воздействие на психику индивидуума!

А л е к с е й. Хватит! Не выкручивайся. Как, по-твоему, комсомольцы мы или кто?

Б о р и с. Почему ты задаешь мне такой вопрос?

А л е к с е й. А почему ты предлагаешь нам такие вещи?

Б о р и с. Какие вещи?

А л е к с е й. Ну вот эти… ноги.

Б о р и с. Во-первых, ноги — это вовсе не вещи, а, да будет вам известно, конечности, а во-вторых…

А л е к с е й. Не выкручивайся, говорю! Отвечай! Как, по-твоему, комсомольцы мы или кто?

Б о р и с. Вот пристал! Ну, комсомольцы. Ну и что? Комсомольцы не живые люди, не чувствуют, не переживают?! Вот скажи ты, Яшка: ты живой человек или деревяшка?

Я к о в. Я?.. А чего ты сразу на меня?

Б о р и с. Не верти хвостом, как профессорский пудель, а говори честно и прямо: когда вчера вон там ты увидел Инну с этим… Пятым, какая мысль пронзила и обожгла тебя всего, что ты подумал — уплатил ли ты вовремя очередной комсомольский взнос, или… что это за тип и откуда он взялся на нашу голову? Ну?!

Я к о в. Гм… При чем тут комсомольский взнос? Я действительно подумал… что это за тип и откуда он взялся?.. По-моему, все мы это подумали.

М и х а и л. Что ты его путаешь, сбиваешь с толку?

Б о р и с. Никого и ничего я не путаю. Наоборот, распутываю!.. А теперь, Яша, так же честно и прямо скажи: если бы тебе дали две вещи — золотые часы «Спортивные» на семнадцати рубиновых камнях и… тухлое яйцо… Подожди, не перебивай!.. Если бы тебе дали эти две вещи и сказали: «Выбери себе одну, а другую оставь этому Пятому», — что бы ты выбрал и что оставил? Только давай без ханжества…

Я к о в. Если без ханжества…

М и х а и л. Конечно, выбрал бы часы, а оставил яйцо! Какой может быть разговор?!

Б о р и с. То-то!

М и х а и л. А что, ребята… Может, и в самом деле, как предлагает Борис… Без травмы, а только так, слегка… чтобы только воздействовать на психику, а?

А л е к с е й. Тихо!.. (Прислушивается.) Идет. Ее каблуки…

Я к о в (смотрит за кулисы). Она. Инна…

М и х а и л. А что это с нею такое?!

С улицы во двор входит  И н н а. Пошатнулась, оперлась рукой о стену дома.

А л е к с е й (встревоженно). Что с тобой?

И н н а (вздрагивает от неожиданности). Кто там? А-а, опять вы! (Со злой иронией.) В свободное от работы время занимаетесь вашим любимым делом — шпионите!

А л е к с е й. Да кто и за кем шпионит? Что ты выдумываешь? Вот, смотри, даже фонарь соорудили, чтобы случайно не повторилось вчерашнее.

М и х а и л (приглядывается к Инне). Ты плачешь, что ли?

И н н а. Кто? Я? Глупости!.. Стоит ли плакать из-за… сломанного каблука! (Наклоняется, чтобы скрыть заплаканное лицо.)

Б о р и с. Ну-ка, сними туфлю, дай, я посмотрю, что можно сделать.

И н н а (выпрямляется). Не смей! Не надо. Не хочу.

Б о р и с. Почему? Не в первый раз ведь…

И н н а. Вчера сказала: ненавижу всех вас, не терплю!

Б о р и с. Ах, так?.. А того, которого, как ты говоришь, мы выследили, терпишь, да? А чем же он лучше нас? Тем, что выламывается перед тобой, на карачках ползает и руки тебе слюнявит?!

И н н а. Что-о?!

Б о р и с. А мы вот возьмем да действительно выследим, поймаем его и так распропагандируем, что он забудет, как тебя зовут и на какой улице ты живешь, не говоря уже про номер дома!

И н н а. О, вполне вероятно, что вы способны и на это! И вы еще спрашиваете, чем он лучше вас? Слушайте!.. Он не испугается ваших угроз, соберитесь вы, такие, хоть со всей улицы. Не испугается и завтра же придет сюда со мной снова. Придет и при всех вас — сколько бы вас, таких, ни собралось — так же, как вчера, опустится передо мною на одно колено и поцелует мне руку. И, склонившись, чтобы поцеловать мне руку, он будет выше вас, хоть взберитесь вы на все балконы и даже на крышу, чтобы лучше наблюдать, следить, шпионить за нами. Да, выше вас, выше!

Б о р и с. Ха! Артистка Стрельцова в своем ультраромантическом репертуаре! Монолог о коленопреклоненном рыцаре! Трижды ха!..

И н н а. А ты все кривляешься, Борис… Между прочим, ты мне всегда был противен этим.

Б о р и с. Что-о?.. Как ты сказала?!

А л е к с е й (предупреждающе). Борис!..

Я к о в. Не надо…

М и х а и л. Ну ее…

И н н а. О джентльмены! Не одергивайте своего приятеля. Не пытайтесь таким образом обязать меня к признательности кому-либо из вас. Ваши усилия останутся тщетными. Раз уж пошло на откровенность, я отношусь к вам так же, как и к нему. От тебя, Алексей, всегда неприятно пахнет гаражом, автомашиной, бензином… У тебя, Михаил, грязные руки… Ты, Яков, наверное, никогда и не пытаешься пригладить свой вихор на макушке: он у тебя торчит, как у клоуна в цирке…

А л е к с е й. Ну знаешь, Нина… Хоть ты и в театр поступаешь, а нос от бензина воротишь зря.

М и х а и л. У меня не грязные, у меня грубые руки, от работы грубые…

Я к о в. А у меня действительно… Но что я могу?! Даже яичный белок не помогает, не держит…

И н н а. Все! Больше, я думаю, мы с вами не знаемся, а потому не здороваемся и не прощаемся! (Уходит