Гоп-стоп, битте! - Георгий Хлусевич

Девушка сделала большой глоток и хотела отставить стакан.

— До дна, до дна, чо тут пить-то? Похвастались перед немцем, а сами граммульку опрокинуть не можем? За державу обидно. — Блондин допил водку, и она последовала его примеру.

Запьянела резко и тяжело.

— Я так сегодня намерзлась! — Она поглощала еду с аппетитом, какой бывает после ожога слизистой желудка дрянной водкой.

— После первой и второй промежуток небольшой. — Блондин потянулся с бутылкой к ее стакану.

— Нет, я больше не буду. У меня язык заплетается.

— Позор! Позор! Позор всей нации! Давайте знакомиться. Сергей, — протянул он ей руку.

— Зина, — дотронулась до его кисти.

— А это Михаэль. Защитники отечества сами представятся.

Защитники не представились, зато перемигнулись и предложили выпить за знакомство.

— Нет, я больше не могу, — девушка закрыла стакан ладонью, — меня вырвет.

— Ни в жизнь! Пивцом запьем, и приживется как миленькая. Одну граммулечку. — Сергей убрал со стакана ее руку и плеснул действительно немного, на самое донышко. — Опозорились, конечно, перед Европой, но желание дамы — закон!

Она осушила стакан с непередаваемым отвращением и жадно запила целым стаканом пива.

— Ой, какое горькое!

Пиво, разведенное водкой, ударило в голову, оглушило и обмануло желудок. Пропало отвращение к спиртному, и утратился контроль. Она потягивала убойный ерш и пьянела на глазах. Понимала, что стала косноязычна, и сидела молча, стараясь казаться трезвой.

Сергей тоже запьянел и стал вульгарен. Он терял нить разговора, вскрикивал непонятное: «О, какой я ревнивый!» — откровенно хамил, осаживал себя: «Извини, что перебил», — хотя никого не перебивал. Анекдоты становились все соленее, взгляд — все сальнее.

Он смеялся громче и раньше других, и у Михаэля возникло стойкое желание уйти к себе на полку.

Не ушел. Сидел, исподтишка разглядывая пассажирку.

Смугла, скуласта и хорошо сложена. Ее можно было принять за очаровательную северянку, если бы глаза имели характерный для чукчей или ненцев разрез. Девичество позади. Не девушка, а молодая женщина. Внешнее различие между первым и вторым размыто. Телесная нежность на излете, но до женской зрелости еще далеко, когда студенистый жирок молодости приобретет невидимую глазом плотность и возрастную ячеистость — предвестник целлюлита. Возможно, уже замужем. Преподает где-нибудь в начальной школе и учится заочно, чтобы впоследствии больше зарабатывать.

Она не кокетничает. Это очевидно. С чего он решил, этот блондин с ямочкой на волевом подбородке (кстати, у него нечистая кожа — оспой переболел, что ли?), что она согласится на близость с ним?

Пошли курить в тамбур.

Она уже нетвердо держалась на ногах.

«Зачем она идет с ними курить? Никотин ее сейчас добьет».

Михаэль видел, что блондин отстал в проходе, коротко переговорил с проводницей, сунул ей деньги. Проводница провернула ключ в замке купе для персонала и ушла.

Долго стояли в тамбуре. Первым обратно шел Сергей. Остановился, дернул дверь служебного полукупе — энергичней, чем требовалось. Этот момент Михаэль наблюдал с особым вниманием, но все равно не мог бы сказать определенно, сама Зина туда вошла или этот с нечистым лицом втолкнул ее. Хотелось, чтобы не сама. Михаэль не мог объяснить причину такого желания, как и не смог бы объяснить нарастающее раздражение против блондина.

Сергей вернулся один. Подозрительно быстро. Сел у окна, взглянул в темень за стеклом, почувствовал щекой взгляд Михаэля.

Михаэль заметил кровавую ссадину на костяшке указательного пальца правой руки.

— Что у тебя с рукой?

— Поцеловала. Будешь ее?

«Солдатикам не предложил. Я должен быть ему признателен за такую милость? Или? Не знаю, как тут у них нужно вести себя в подобных обстоятельствах». Михаэль отрицательно мотнул головой.

— Как хочешь. Вообще-то, она не рабочая.

Михаэль не понял, но догадался, что означает это выражение. Одно из двух: либо девушка оказалась недостаточно темпераментна, либо пьяна настолько, что не могла адекватно реагировать на его действия. Из-за этого он ударил ее в лицо? Рассек руку, значит, попал по зубам. Может быть, разбил ей губы. Нет не из-за этого. Она его не хотела.

Он представил молчаливую борьбу в купе. Вот он сдирает с нее плотные джинсы, а она не дает себя раздеть. Или дала, но он настолько пьян, что ничего не может, и тогда предлагает ей… Она не соглашается, и он ее бьет. А теперь она лежит, и у нее на одной ноге джинсы, а другое бедро… Михаэль живо представил себе ее оголенность…Verdammt — проклятие! Он, кажется, становится таким же, как этот скот. Ну конечно, он испытал любопытство, смешанное с желанием. Verdammt! Ему хотелось убедиться, что нарисованная его воображением картина соответствует действительности, и он с трудом удержался от искушения пойти и заглянуть в служебное купе. Почему она не выходит? Спит или стесняется разбитого лица?

Михаэль забрался на полку и закрыл глаза. Тоска. Неприкаянность. Куда он едет? В сибирский холод, стынь, снег, неизвестность? Как жить среди них? А может, пойти в милицию, рассказать все как на духу и вернуться в спокойную, размеренную жизнь на берегу Рейна? А вдруг Хидякин уже умер? Странно, но мысль о смерти Желтого Санитара, в сущности, не взволновала его. Его больше интересовало физическое и моральное состояние скуластой девушки в служебном купе.

Он смертельно устал и впервые за сутки испытал сладкую, предшествующую глубокому погружению в сон дрему (голодное бодрствование минувшей ночью не в счет). Еще немного, и он провалится в небытие…

…Он увидел, как Сергей мнет на ходу сигарету. Вышел за ним в холодный тамбур. Сомнений не было. Таких надо бить. Это ничего, что он тяжелей. «Голова у всех приделана одинаково», — учил их тренер по дзюдо. Скользко в тамбуре? Это же хорошо! Подбил обе ноги сразу, и блондин распластался во весь рост на покрытом инеем железном полу. Не спросил и не удивился, но как-то странно окровавился ртом, хотя его ударили не в губы, а в челюсть. Ухватился за плечо, как кузнечными щипцами, сдавил плоть, и не было сил оторвать от себя окровавленное лицо, разящее перегаром….

— Михаэль! — Сергей тряс его за плечо, обжигая щеку перегарным шепотом.

Михаэль открыл глаза с радостным ощущением избавления от пережитого кошмара.

— Ну ты спишь, как хорек! Слушай, я выхожу. Подъезжаем к Тюмени. Я тут тебе на полях желтой прессы свой адресок нацарапал. Будешь в наших краях, заезжай. Ты правильный мужик. Меня не обманешь. У меня глаз приметливый.

Сунул ему в руку самодельный конверт из газеты и пошел к выходу.

Михаэль взглянул на соседнюю полку и не обнаружил на ней спортивной сумки. Значит, она уже вышла. Жаль, что он проспал этот момент. Очень жаль.

Зевая, открыл сложенную тугим солдатским треугольником газету с адресом.

Две крупные банкноты скользнули на грудь и, закручиваясь вокруг своей оси, точно сорванные ветром стручки акации, бесшумно спланировали на пол вагона.

Вскочил, поднял купюры, побежал по коридору, перепрыгивая через стоящие в проходе чемоданы. Выглянул из-за спины проводницы.

Сергей не успел отойти далеко.

— Сергей!

Тот обернулся.

— Деньги зачем?

— Тебя будут встречать в Омске?

— Нет.

— Ну и куда ты в такой мороз в твоих туфельках пойдешь?

Махнул рукой и спустился в переход.

Воздух привокзальной площади был так холоден и так насыщен выхлопными газами двигателей автомобилей, работающих на холостом ходу, что у Михаэля запершило в горле, и он закашлялся.

Тонкие подошвы летних ботинок мгновенно приняли температуру окружающей среды, и возникло впечатление, что он стоит босиком на грязном снегу. Замерзли кончики ушей. Растер их пальцами и спрятал руки в карманы. Огляделся.

Синее марево. Не из-за бензиновых ли испарений? Нишьт гут! Пар изо рта при дыхании. Заиндевевшие ресницы рядом стоящей девушки.

Перехватил ее удивленный взгляд.

— Скажите, пожалуйста, где здесь можно купить зимние ботинки?

— А вот, рядышком. Спуститесь в подземный переход. Ленинский рынок через сто метров. — Улыбнулась. — А перчатки и шапку купить не хотите?

— Хочу, но боюсь, денег не хватит.

— А вы купите не меховую, а самую дешевую лыжную шапочку. Уши не замерзнут.

— Спасибо. Я пошел, но если мне не хватит денег, пустите меня к себе погреться?

— По закону гостеприимства — да. Вы прибалт?

— Почти. А что? Заметный акцент?

— Не только.

— А что еще?

— Не знаю, но чувствую.

— Правильно чувствуете. Я тоже чувствую, что просто обязан познакомиться поближе, — не знаю, подают ли руку незнакомым девушкам в Сибири.

Извлек кисть из теплоты кармана, не решившись протянуть ее для рукопожатия.