Один на один - Ник Перумов

- Кого ловили? - деловито спросил Миша.

- Вот этого я и не смог выяснить. Они там все та-ак ругались! Сказали, если я со своими вопросами до... в смысле, приставать буду, меня самого посадят.

- Так-таки ничего и не узнал?

Мухин развел руками:

- Ничего. Но слухи уже поползли. Мне Гмыза сказал, что на "Академической" бомбу взорвали, а менты с автоматами станции обшаривали. Слушай, а чего ты меня допрашиваешь? Позвони своим и спроси!

- Без тебя бы не догадался! А вот ты бы, если поменьше бы гундел, а побольше бы мозгами работал, взял бы и посмотрел записи со следующих станций!

- А... Я... - начал заикаться Толик.

- "Бомба, бомба", - передразнил Миша. - Нашел, кого слушать.

В этот момент у входной двери зацарапались и загремели, после чего раздался длинный злой звонок. Миша раздраженно ткнул на "стоп" и пошел открывать.

- Что за тупые тут замки! - закричали из коридора. - Чуть всю руку не вывихнула! - И тут же, безо всякого перехода: - Слушай, Рэмбо, а может, нам вывеску на дверях присобачить? Золотом: "Выборгские крысоловы"! А?

- Угу, - с готовностью отозвался Шестаков. - И окошко пробить. И посадить Мухина - принимать крыс от населения. По девять "тонн" за кило. Как за "ножки Буша". Ты себе представляешь, сколько сюда бдительных бабулек сразу понабежит?

В коридоре захохотали басом, и в комнате появилась сияющая Носатая в новом кожаном плаще. Верная своему принципу - всегда и всех эпатировать, она и теперь умудрилась откопать исключительно редкий оттенок. При виде отого плаща Толику почему-то сразу вспомнилось детство, первый полет с родителями в Адлер на ИЛ-18 и цвет макетов "для тех, кого тошнит".

С Татьяной пришел развязного вида молодой человек с "кофром", который представился сам:

- Пластунский. - Руки при этом никому не подал, а лишь сопроводил свою дурацкую фамилию двумя церемонными кивками в сторону Миши и Толика.

- Вот, Рэмбо, - произнесла Петухова, садясь и тут же закуривая, корреспондент газеты "Пододеяльник".

- "Под одеялом", - раздельно и с нажимом поправил "корреспондент", и Шестаков обнаружил в себе нестерпимое желание сразу же дать Пластунскому по шее.

- Один хрен! - беспечно махнула рукой Носатая. - Все равно - желтая, как гепатит.

Миша с Татьяной обменялись быстрыми взглядами. "На фиг ты этого хмыря притащила?" - словно спрашивал Шестаков. "Отвяжись, я знаю, что делаю!" отвечала Татьяна.

Толик заметил этот молчаливый диалог и отвернулся. Его давно грызла большая черная зависть. Как умудряется этот грубиян Шестаков с легкостью находить общий язык с любыми девушками?

- Садитесь, - разрешила меж тем Петухова. - Так вот. Еще раз: разрешите представить. Михаил Шестаков. Анатолий Мухин. "Выборгские крысоловы".

- Главный Крысолов и Крысолов-заместитель, - излишне, может быть, ядовито добавил Миша. - А вас, простите, как по имени-отчеству?

- Лев. Можно без отчества, - отчеканил молодой человек, и Шестакову показалось, что у того лязгнули зубы.

В этот момент в углу громко хрюкнул от смеха Мухин. Скорей всего, его ранимая душа просто не вынесла сочетания "Лев" и "Пластунский".

Корреспондент, хладнокровно пропустив мимо ушей и петуховский "гепатит", и неприличный звук Толика, сел на стул и достал из "кофра" здоровенный лохматый блокнот. Следующие минут десять прошли в бездарной болтовне, которую Пластунский упорно называл "интервью". Вопросы его отличались крайней глупостью и немеряными претензиями. Очевидно было, что этот тонкошеий гнилозубый Лев спит и видит себя новым Стивеном Кингом. Шестаков вяло отбивался, но Пластунский вдруг загнул такое, что даже у Носатой глаза полезли на лоб:

- Считаете ли вы причиной столь странного явления в метро высокую концентрацию сублимированной сексуальной энергии?

Шестаков не нашелся, что ответить.

- О, Господи, - выдохнула Татьяна, - а откуда ж она там берется?

- Стекает, - веско ответил Пластунский. На этом его интервью и закончилось. Шестаков зверским голосом рявкнул:

- Хватит с меня! - И ушел на кухню. Толик забился на край дивана и наотрез отказался отвечать на вопросы. Петухова, с трудом сдерживая смех, выпроводила Льва за дверь.

После его ухода Шестаков еще долго курил и плевался.

- Чего ты психуешь? - Носатая была совершенно спокойна. - Тебе с ним детей не крестить.

- Так он же бред пишет! - Разъяренный Миша бегал по комнате, удивительно похожий на Семен Семеныча Горбункова, только что не в трусах, а в брюках.

- А вот это уж не твоя забота. Без моего разрешения этот мексиканский тушкан ни слова в свое "Одеяло" не тиснет.

- Почему? - удивился наивный Толик.

- Потому что плачу я. Все, мужики, времени мало. Рэмбо, что там у тебя с бумагами?

- Сегодня последнюю "подпису" получаю, и все. "Выборгские крысоловы" официальная организация. Я подписан - значит, я существую! - гордо продекламировал Шестаков. - И... блин, уже опаздываю! - Он завертелся по комнате, на ходу отдавая Толику последние распоряжения: - Покажешь Татьяне сегодняшнее кино... Потом обязательно выясни, что там все-таки произошло, понял? Можешь позвонить Лелику Шашурину из нашего отделения, скажи - от меня... Через два дня доложишь.

- Почему через два?

- Потому что завтра меня не будет. Приятеля из рейса встречаю. - Последнее замечание было сказано лично Петуховой.

- Хорошего приятеля?

- Хорошего.

- Долго ходил?

- Полгода.

- А-а... - понимающе протянула Татьяна и ехидно добавила: - Ну, тогда одним днем, боюсь, не обойтись...

По лицу Шестакова было видно, что он с удовольствием бы ответил сейчас какой-нибудь изощренной гадостью, но времени было в обрез.

- Не учите меня жить, - буркнул он, выходя, и, уже на пороге повернувшись к Мухину, добавил: - Да! Позвони сейчас же СССР, пусть быстро дует сюда. Скажи: есть чем похвастаться. Ну, чего? - Толик стоял, переминаясь с ноги на ногу, неуверенно улыбаясь. - Чего еще случилось?

- Савелий Сергеевич, наверное, сегодня не сможет прийти...

- Почему?

- У него... гм, гм... у него Матильда рожает...

Не стесняясь Носатой, Шестаков громко сообщил все, что он думает и о Профессоре, и о роженице. Мда-а, нельзя не признать, что это было тоже... довольно "ядрено".

Привычно заскочив в метро на "Политехнической", Миша уже на эскалаторе сообразил, что поступил довольно глупо. До "Лесной" удобней было добираться на трамвае. "А, ладно, не подниматься же теперь, - подумал он, - хоть пять минут передохну". И стал рассматривать стоящую напротив девушку. И сразу же понял, что отдыха скорей всего не получится. Вначале девушка просто читала газету. Внезапно она подняла голову. Взгляд ее стал нечеловечески сосредоточен. Лицо ожесточилось. На лбу выступили капельки пота. "Черт, - в отчаянии подумал Миша, - неужели начинается?" Он медленно поднялся и осторожно стал рядом с девушкой. Она ничего не замечала, погруженная в свои мысли. Теперь - внимание. Неизвестно, какая последует реакция. Спокойно. А вот стать лучше сбоку и немного сзади.