Орел приземлился - Джек Хиггинс

Местный штаб полевой комендатуры 515 немецкой гражданской администрации Нормандских островов помещался в старом здании банка Ллойда на Виктория-стрит. Когда машина подъехала к нему, в дверях появился сам Нойхофф.

Он подошел, протягивая руку:

— Полковник Радл? Ганс Нойхофф, временный комендант. Рад вас видеть.

Радл сказал:

— Этот джентльмен — мой коллега.

Он не представил Девлина, и в глазах Нойхоффа сразу же отразилась тревога, потому что Девлин в гражданском платье и черном кожаном военном пальто, которое ему достал Радл, являл собой любопытное зрелище. Логично было предположить, что он гестаповец. На всем протяжении пути из Берлина в Бретань, а затем на остров Гернси ирландец видел на лицах одинаковое настороженное выражение, и это доставляло ему определенное злобное удовольствие.

— Господин полковник, — сказал Девлин, не делая попытки пожать ему руку.

Нойхофф, еще больше растерявшись, поспешно сказал:

— Сюда, пожалуйста, джентльмены.

Внутри здания за прилавком красного дерева работали три клерка. Позади них на стене висел новый плакат министерства пропаганды, на котором был изображен орел, держащий в когтях свастику и гордо возвышающийся над словами: «Победа грядет!»

— Господи, — тихо сказал Девлин, — некоторые верят чему попало.

На страже у дверей помещения, которое прежде, должно быть, было кабинетом управляющего, стоял военный полицейский. Нойхофф вошел первым. В комнате было мало мебели, настоящая рабочая комната. Нойхофф принес два стула. Радл сел, Девлин закурил и отошел к окну.

Нойхофф неуверенно посмотрел на него и попытался улыбнуться.

— Можно предложить вам выпить, джентльмены? Шнапс или коньяк?

— Откровенно говоря, мне бы хотелось скорее приступить к делу, — сказал ему Радл.

— Конечно, господин полковник.

Радл расстегнул мундир, вытащил из внутреннего кармана конверт из манильской бумаги и достал письмо:

— Прочтите это, пожалуйста.

Нойхофф, слегка нахмурившись, пробежал письмо глазами.

— Сам фюрер приказывает. — Он с удивлением посмотрел на Радла. — Но я не понимаю. Что вы хотите от меня?

— Ваше полное сотрудничество, полковник Нойхофф, — сказал Радл. — И никаких вопросов. У вас здесь штрафная часть, по-моему? Операция «Рыба-меч».

В глазах Нойхоффа тревога усилилась, Девлин сразу заметил это, казалось, что полковник оцепенел.

— Да, господин полковник, есть такая часть. Под командованием полковника Штайнера из парашютного полка.

— Знаю, — сказал Радл. — Полковник Штайнер, Риттер Нойманн и двадцать девять парашютистов.

Нойхофф поправил его:

— Полковник Штайнер, Риттер Нойманн и четырнадцать парашютистов.

Радл с удивлением посмотрел на него:

— Что вы говорите? А где другие?

— Погибли, господин полковник, — просто ответил Нойхофф. — Вы знаете, что такое операция «Рыба-меч»? Вы знаете, как ее выполняют люди? Они сидят верхом на торпедах и…

— Это я знаю. — Радл встал, взял директиву фюрера и вложил ее в конверт. — На сегодня запланированы операции?

— Это зависит от того, покажет ли радар цель.

— Все, — сказал Радл. — Все прекращается с этого момента. — Он поднял конверт. — Мой первый приказ в рамках этой директивы.

Нойхофф улыбнулся:

— С удовольствием подчиняюсь такому приказу.

— Понятно, — сказал Радл. — Полковник Штайнер — ваш друг?

— Большая честь, — просто сказал Нойхофф. — Если бы вы знали этого человека, вы бы поняли, что я имею в виду. Есть мнение, что человек таких необыкновенных способностей более полезен рейху живой, чем мертвый.

— Именно поэтому я здесь, — сказал Радл. — Где я могу его найти?

— Возле гавани есть трактир. Штайнер и его люди приспособили его под свой штаб. Я вас туда отвезу.

— Не надо, — сказал Радл. — Мне хотелось бы встретиться с ним наедине. Это далеко?

— Четверть мили.

— Хорошо, мы пройдемся.

Нойхофф встал:

— Сколько вы здесь пробудете?

— Я договорился, что «аист» заберет нас рано утром, — сказал Радл. — Очень важно, чтобы мы были на аэродроме на Джерси не позднее одиннадцати. В одиннадцать отлетает наш самолет в Бретань.

— Я организую ночлег для вас и вашего… вашего друга. — Нойхофф посмотрел на Девлина. — И еще, не отобедаете ли вы со мной сегодня? Моя жена будет в восторге, и, возможно, полковник Штайнер сможет составить нам компанию.

— Отличная идея, — сказал Радл. — С удовольствием предвкушаю это событие.

Когда Радл и Девлин шли по Виктория-стрит мимо закрытых ставен магазинов и пустых домов, Девлин спросил:

— Что в вас вселилось? Очень уж строго вели разговор. Мы что, сегодня чувствуем действие присяги?

Радл рассмеялся, вид у него был несколько пристыженный.

— Как только я вынимаю это проклятое письмо, во мне поднимается какое-то странное чувство. Чувство… власти, что ли, охватывает. Как стражник в Библии, который говорит: «Делайте это», и люди делают, «Идите туда» — и они идут.

Радл с Девлином повернули на Брей Роуд. Здесь их обогнала полевая машина с тем же артиллерийским унтер-офицером, который привез их с аэродрома.

— Полковник Нойхофф послал предупреждение о нашем приходе, — прокомментировал Радл. — Мне было интересно, сделает ли он это.

— По-моему, он считает меня гестаповцем, — сказал Девлин. — Он испугался.

— Возможно, — сказал Радл. — А вы, господин Девлин? Вы когда-нибудь боитесь?

— Что-то не припомню такого случая. — Девлин нерадостно засмеялся. — Скажу вам одну вещь, которую никогда ни одной живой душе не говорил. Даже в момент максимальной опасности, и видит бог, у меня их было достаточно в жизни, даже когда я смотрю смерти в глаза, у меня возникает странное ощущение. Как будто мне хочется взять смерть за руку. Вам приходилось слышать что-нибудь более смешное?

Риттер Нойманн в мокром черном резиновом костюме сидел верхом на торпеде, привязанной к первой спасательной лодке, и что-то наспех чинил в моторе. К берегу подъехала полевая машина. Когда Нойманн поднял голову и посмотрел, кто это, прикрыв рукой глаза от солнца, появился оберфельдфебель Брандт.

— Что за спешка? — крикнул Нойманн. — Война окончилась, что ли?

— Беда, господин лейтенант, — сказал Брандт. — С Джерси прилетел какой-то штабной офицер. Некий полковник Радл. Он приехал за полковником. Нам только что прислали предупреждение с Виктория-стрит.

— Штабной офицер? — спросил Нойманн. Он перелез через поручни спасательного судна и взял полотенце, поданное рядовым Риделем. — Откуда он?

— Берлин! — мрачно сказал Брандт. — И с ним кто-то в гражданском, но не гражданское лицо.

— Гестапо?

— Похоже. Они идут сюда.

Нойманн натянул сапоги и полез по лесенке на пирс.

— Ребята знают?

Брандт кивнул, лицо его было свирепым:

— Им это не нравится. Если узнают, что он приехал, чтобы нажать на полковника, очень может случиться, что столкнут его вместе с приятелем с пирса, привязав к ногам по шестьдесят фунтов цепей.

— Правильно, — сказал Нойманн. — Мигом обратно в трактир и задержи их. Я возьму машину и привезу полковника. Он пошел погулять по волнорезу с фрау Нойхофф.

Штайнер и Ильзе Нойхофф находились на самом конце волнореза. Она сидела на обломках укреплений, болтая в воздухе своими длинными ногами, ветер с моря перебирал ее светлые волосы и вздымал юбку. Она смеялась, глядя сверху на Штайнера. Он обернулся, услышав, как остановилась полевая машина.

Нойманн выскочил из машины. Штайнеру достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы саркастически улыбнуться:

— Дурные вести, Риттер, и в такой прелестный день.

— Из Берлина приехал какой-то штабной офицер, некий полковник Радл. Он ищет вас, — мрачно сказал Нойманн. — Говорят, с ним гестаповец.

Выражение лица Штайнера ничуть не изменилось.

— Это, несомненно, делает день немного интереснее.

Он поднял руки, чтобы поймать Ильзе, которая спрыгнула вниз, и на мгновение прижал ее к себе. Лицо ее было очень тревожным:

— Ради бога, Курт, неужели вы ничего не принимаете всерьез?

— Он, возможно, приехал, чтобы посчитать головы. Ведь мы должны были уже все погибнуть. На Принц-Альбрехтштрассе, должно быть, сильно расстроены.

Старый трактир находился на обочине дороги у подхода к гавани. Когда Радл и ирландец приблизились к нему, стояла странная тишина.

— Самая милая пивная, какую мне приходилось видеть, — сказал Девлин. — Как вы думаете, у них найдется, что выпить?

Радл толкнул входную дверь. Она открылась, и оба оказались в темном коридоре. Позади щелкнула дверь.

— Сюда, господин полковник, — сказал тихий интеллигентный голос.

Унтер-офицер Ханс Альтманн прислонился к входной двери, как будто преграждая им проход. Радл увидел нашивку за Зимнюю кампанию, «Железный крест» первого и второго класса, серебряную нашивку, означавшую не менее трех ранений, значок авиадесантных войск и самую желанную награду для парашютиста — надпись на обшлаге: «Kreta», гордый знак для тех, кто был в авангарде нашествия на Крит в мае 1941 г.