Орел приземлился - Джек Хиггинс

Девлин провел несколько мучительных месяцев в бегах, предаваемый на каждом шагу: ирландское правительство интернировало так много сторонников ИРА, что почти не осталось надежных явок. Окруженный полицией на ферме в Керри в июне 1942 г., он ранил двух полицейских, а сам потерял сознание, когда пуля на излете попала ему в лоб. Он сбежал из госпиталя, пробрался в порт и ухитрился получить билет на бразильское судно, направляющееся в Лиссабон. Оттуда он проехал через Испанию, пользуясь обычными каналами, и снова оказался в кабинете на Тирпиц-Уфер.

Ирландия для абвера продолжала оставаться тупиком, а Лайама Девлина отправили опять вести полуголодное существование переводчика и иногда (вот ирония судьбы!) преподавать английскую литературу в Берлинском университете.

Незадолго до полудня Хофер вошел в кабинет.

— Привел его, господин полковник.

Радл поднял голову и положил перо.

— Девлина? — Он встал и подошел к окну, обтянув мундир и стараясь обдумать, что сказать. Все должно быть сделано правильно, должно сработать. Тем не менее, общаться с Девлином надо осторожно. Он ведь, в конце концов, нейтральный. Дверь стукнула, Радл обернулся.

Лайам Девлин был меньшего роста, чем думал Радл. Не более пяти футов и пяти-шести дюймов. У него были темные вьющиеся волосы, бледное лицо, глаза такого голубого цвета, каких Радлу не приходилось видеть, и легкая ироническая улыбка, которая, казалось, непрерывно поднимает уголок рта. Выглядел он как человек, который считает жизнь плохой шуткой и решил, что остается только одно — смеяться. На нем был черный плащ с поясом. Уродливый сморщенный рубец от пулевого ранения, которое он заработал во время последней поездки в Ирландию, ясно проступал с левой стороны лба.

— Мистер Девлин. — Радл обошел стол и протянул руку. — Меня зовут Радл, Макс Радл. Как хорошо, что вы пришли.

— Очень мило, — сказал Девлин на отличном немецком языке. — У меня сложилось впечатление, что выбора у меня практически нет. — Он прошел вперед, расстегивая плащ. — Так, значит, это и есть Третий отдел, где все происходит?

— Пожалуйста, мистер Девлин. — Радл пододвинул стул и предложил ему папиросу.

Девлин наклонился, чтобы прикурить. Закашлялся, задохнувшись, когда грубый папиросный дым попал ему в горло.

— Святая Мария, полковник, я знал, что дела плохи, но не настолько же. Что в них, или не стоит спрашивать?

— Русские, — сказал Радл. — Я привык к ним во время Зимней кампании.

— Не говорите, — сказал Девлин. — Только они помогли вам не заснуть в снегах.

Радл улыбнулся, почувствовав симпатию к этому человеку.

— Весьма вероятно. — Он вытащил бутылку французского коньяка и два стакана. — Коньяк?

— Ну, это уж сверх всякого ожидания. — Девлин взял стакан, глотнул, закрыв на мгновение глаза. — Это не ирландское виски, но вполне сойдет, чтобы прожить. Когда мы дойдем до неприятного разговора? В прошлый раз, когда я был на Тирпиц-Уфер, меня попросили выпрыгнуть из «дорнье» с высоты пять тысяч футов над Митом в темноте, а я жутко боюсь высоты.

— Если коротко, мистер Девлин, — сказал Радл, — у нас действительно есть для вас работа.

— Работа у меня есть.

— В университете? Ну-ну, для человека вашего калибра это, должно быть, то же самое, что породистому скакуну тащить тележку с молоком.

Девлин откинул голову и громко засмеялся:

— А, полковник, вы с ходу нащупали мое больное место. Тщеславие, тщеславие. Погладьте меня еще, и я замурлычу, как старый кот моего дяди Шина. Уж не пытаетесь ли вы самым милым способом подвести меня к тому, что хотите, чтобы я поехал в Ирландию? Если вы действительно хотите, забудьте об этом. Судя по тому, что там сейчас творится, мне не продержаться и дня, и я не собираюсь пять лет протирать штаны в тюрьме. Я столько пробыл в тюрьмах, что пока с меня хватит.

— Ирландия ведь нейтральная страна, мистер Де Валера[1] ясно сказал, что не встанет ни на чью сторону.

— Знаю я, — сказал Девлин, — поэтому-то сто тысяч ирландцев служат в английских вооруженных силах. И еще — каждый раз, когда английский самолет терпит аварию в Ирландии, экипаж буквально в считанные дни передается через границу. А сколько немецких пилотов вам вернули в последнее время? — Девлин усмехнулся. — Поверьте мне, со своим прекрасным маслом и сливками и прелестными девушками ирландцы, видимо, считают, что лучше им не будет.

— Нет, мистер Девлин, мы не хотим, чтобы вы возвращались в Ирландию, — сказал Радл. — И не в том качестве, о котором вы говорите.

— Тогда что же вы хотите, черт побери?

— Сначала позвольте задать вам вопрос. Вы все еще поддерживаете ИРА?

— Солдат ИРА, — поправил его Девлин. — У нас дома есть поговорка, полковник: «Если попал, то не выйдешь».

— Значит, ваша конечная цель — победа над Англией?

— Если вы говорите об объединенной Ирландии, свободной и стоящей на собственных ногах, то я приветствую ее, но имейте в виду: поверю не раньше, чем это произойдет.

Радл был заинтересован:

— Тогда зачем бороться?

— Спаси нас боже, но вы задали вопрос вопросов. — Девлин пожал плечами. — Это лучше, чем кулачный бой перед пивной Мерфи в субботние вечера. А может, просто потому, что мне нравится играть в эту игру.

— А что за игра?

— Вы хотите сказать, что, занимаясь этим, все еще не знаете?

Неизвестно почему, Радл почувствовал себя неудобно, это было странно, и он поспешно сказал:

— В таком случае действия ваших сограждан в Лондоне, например, не привлекают вас?

— Болтаться вокруг Бейзуотер и кидать «Паксо» в кастрюльки своих хозяек? — спросил Девлин. — Такое развлечение меня не привлекает?

— «Паксо?» — растерянно спросил Радл.

— Это шутка. «Паксо» — известное фирменное название расфасованного соуса, и ребята назвали так взрывчатку, которую они делают. Хлорат натрия, серная кислота и еще несколько высокосортных вкусных вещей.

— Летучее месиво.

— Особенно когда бросают в лицо.

— Эта кампания взрывов, которую ваши люди начали после ультиматума, отправленного британскому премьер-министру в январе 1939 г…

Девлин засмеялся:

— Они считали, что Гитлер, Муссолини и все прочие, включая Дядю Тома Кобли, могли бы заинтересоваться.

— Дядя Том Кобли?

— Еще одна шутка, — сказал Девлин. — Моя слабость, никогда не мог принимать что-либо серьезно.

— Почему, мистер Девлин? Это мне интересно.

— Послушайте, полковник, — сказал Девлин. — Мир — дурная шутка, которую всевышний придумал в день отдыха. Лично мне всегда казалось, что он, возможно, страдал в это утро от перепоя. Но что вы хотели сказать насчет кампании взрывов?

— Вы ее одобряете?

— Нет. Я не люблю попадать в мягкое: женщин, ребятишек, прохожих. Если хочешь бороться, если веришь в свое дело, если оно справедливое, тогда встань на обе ноги и борись как мужчина.

Лицо его побледнело и сильно напряглось, а шрам от пули горел, как факел. Так же неожиданно он расслабился и засмеялся:

— Ну вот, вы извлекли из меня все лучшее. Слишком раннее утро, чтобы быть серьезным.

— Значит, вы — моралист, — сказал Радл. — Англичане бы с вами не согласились. Каждую ночь они своими бомбежками рвут сердце рейха.

— Сейчас запла́чу, если вы будете так говорить. Не забудьте, что я воевал в Испании на стороне республиканцев. Что, дьявол побери, вы думаете, делали немецкие пилоты, воевавшие на стороне Франко? Слышали когда-нибудь о Барселоне и Гернике?

— Странно, мистер Девлин, ясно видно, что вы возмущаетесь нами, а я-то думал, что ненавидите вы англичан.

— Англичан? — рассмеялся Девлин. — Конечно, они ведь — как теща. Что-то, с чем миришься. Нет, не англичан я ненавижу, а проклятую Британскую империю.

— Значит, вы хотели бы видеть Ирландию свободной?

— Да. — Девлин взял еще одну русскую папиросу.

— Тогда, согласитесь, с вашей точки зрения, лучше всего можно достигнуть этой цели, если Германия победит в войне.

— Свиньи, может, и начнут скоро летать, — сказал ему Девлин, — но я в этом сомневаюсь.

— Тогда зачем же вы в Берлине?

— Мне не приходило в голову, что у меня есть выбор.

— Есть, мистер Девлин, — тихо сказал полковник Радл. — Вы можете поехать в Англию по моему поручению.

Девлин удивленно уставился на него, онемев, наверное, впервые в жизни.

— Господи спаси, но этот человек сошел с ума.

— Нет, мистер Девлин, я в здравом уме, уверяю вас. — Радл придвинул к Девлину бутылку коньяка и рядом положил папку из манильской бумаги. — Выпейте еще и прочтите содержимое этой папки, а потом мы поговорим.

Он встал и вышел.

Когда через добрых полчаса Девлин так и не показался, Радл открыл дверь и вошел в кабинет. Девлин сидел, положив на стол ноги и держа в одной руке донесение Джоанны Грей, а в другой — стакан коньяку. Уровень в бутылке значительно понизился.