Путь к себе - Франц Николаевич Таурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фиса удрученно молчала.
— Вы поняли, почему вам нельзя ехать сейчас?
— Как же я одна?.. — словно сама с собой, вымолвила Фиса чуть слышно.
— Вдвоем живете? Стариков нет?
— Никого у нас нет…
Кравчук задумался.
— Что же мне с вами делать?..
Резкий телефонный звонок заставил Фису вздрогнуть. Кравчук снял трубку.
— Слушаю… Да… Позвоните через десять минут… Да, занят.
Положил трубку и снова обернулся к Фисе, ожидающе смотревшей на него.
— Родственники здесь какие-нибудь есть?
Фиса покачала головой.
— Да… задали вы мне задачку!.. — почти сердито проворчал Кравчук.
Подумал, морща лоб, набрал номер.
— Сенотрусова мне… Степан Силыч? Кто у тебя будет заниматься отгрузкой механизмов?.. Пока сам… Тут нужен постоянный глаз. И понимающий притом… Не подобрал еще… Алексея Ломова знаешь, экскаваторщика?.. На «воронежце» работал, в суглинковом карьере… Он самый, оратор… Он и экскаваторщик грамотный… Так вот, оставляю его тебе в помощь.
А Фисе сказал:
— Ну вот, приедете вместе с мужем весной.
Фиса не знала, как его благодарить.
— Не за что! — сказал Кравчук и приветливо помахал Фисе рукой.
Когда она уже была в дверях, спросил:
— Не разгневается на вас муженек, что притормозили его?.. Впрочем, не обязательно ему и знать. Пусть разговор наш останется между нами.
Алексей пришел раздосадованный и еще с порога крикнул:
— Новое дело! Понимаешь, оставили здесь!
Фиса не понадеялась на свои актерские способности и промолчала.
Алексей шумно разделся, швырнул в угол неповинные сапоги.
— Вызвал сам Елисей Назарыч и говорит: никому не могу доверить, кроме тебя.
— Что доверить? — решилась спросить Фиса.
— Каждый механизм — все равно экскаватор, бульдозер, трактор — обязан лично проверить, лично разобрать, лично отгрузить… Сколько же, говорю, мне здесь ковыряться? Весной, говорит, поедешь на Порожную.
— Весной? — обрадовалась Фиса. Обрадовалась непритворно, потому что поняла: дело решенное, начальник слово сдержал, и Леша согласен. — Весной! Вот хорошо-то!..
— Лучше некуда! Я Аркашке Хромову всю подчистую мебель продал…
— И деньги взял?
— Не взял.
— Не взял, так об чем разговор?
— Как это об чем? — рассердился Алексей. — А слово мужское! Хозяин я своему слову или нет!
Но Фиса понимала, что не сердится он, а так, куражится малость.
И сказала, смеясь:
— Своему-то слову? Конечно, хозяин! Сам дал, сам назад возьмешь.
Дело, конечно, не в мебели. Не в его характере оглобли назад поворачивать. Опять же неохота со сдельной оплаты садиться на оклад. Располагал, что на Порожной, как всегда поначалу, расценки будут веселые, к тому же Крайний Север, значит, надбавки и прочее. Но если начальник никому, кроме него, Лешки Ломова, не может доверить такое важное дело, как отгрузка механизмов, — начальнику виднее. Он знает, кто чего стоит. А Лешка Ломов не копеечный. Если для дела требуется, можно и перетерпеть.
— Правильно я говорю, Фиса?
Фиса, понятно, не возражала.
Поначалу все это было сказано больше для самоуспокоения (как там ни говори, а есть разница между сдельным заработком и окладом, и немалая), но постепенно Алексей привык к новой работе и даже уверовал вполне в свою независимость.
К тому же у него обнаружились недюжинные пробивные способности.
Сам Сенотрусов не смог договориться, хотя дошел до начальника управления Воздухофлота. Временный аэродром на Порожной не принимал тяжелых самолетов. А в АН-2 крупно габаритные детали не запихаешь.
Алексей надел парадную гимнастерку с орденом Александра Невского и пошел к командиру отряда транспортных самолетов.
Поговорили по душам, по-фронтовому.
Командир отряда пришел к начальнику аэропорта и сказал:
— Принимайте груз. Сам отвезу.
Начальник порта отказался наотрез. Не имеет он права отправлять в Порожную тяжелые самолеты. Не того класса аэродром.
— Я всю войну в партизанские тылы летал. Знаешь, на каких пятачках садился?
— То война! — возразил начальник аэропорта.
— И тут боевая задача. Одним словом, ты меня не первый день знаешь. Если говорю — можно, значит, можно. Сам полечу.
Начальник порта знал командира отряда не первый день. И крупногабаритные грузы были доставлены в Порожную.
Сенотрусов доложил Кравчуку все, как было: самому ему не удалось, а Ломов сумел. Кравчук телеграфировал: благодарность в приказе и премию — месячный оклад.
Гимнастерка с орденом стала у Алексея спецовкой. Сенотрусов поручал ему улаживать все дела с отделом перевозок, с экспедиторами и транспортными конторами. Где не срабатывали орден и фронтовая солидарность, выручал коньячок.
Все чаще и чаще Алексей возвращался домой под хмельком. Фиса ни разу не попрекнула его, но неловко было встречаться с нею глазами.
— Ну что ты, на самом деле! — оправдывался он. — Не с гулянки пришел. Такая работа!
Не сразу понял, что самому можно и не пить: обиды никому не будет. Сам бы не понял, надоумили.
После очередной удачной отгрузки экспедитор транспортной конторы, рослый бритоголовый парень, передал Алексею накладные и, щелкнув по горлу, сказал:
— Пересохло!
— Завтра… — пообещал Алексей.
— Грузили сегодня.
— Понимаешь, не могу я сейчас. Некогда…
Бритоголовый усмехнулся нагловато:
— Могу сам один, за твое здоровье.
Алексей вынул бумажник и отсчитал ему полсотни. И в первый раз шевельнулась мысль: ладно ли делаю?.. Впрочем, быстро себя успокоил: на елку влезть да не ободраться! Такая работа…
Работа так захватила Алексея, что даже рождение сына прошло как-то неприметно. Спохватился только, когда приспело время везти Фису в родильный. Отвез на «волге», и передачу каждый день носил, и домой привез тоже на «волге». Но сходить в загс, зарегистрировать рождение сына, так и не нашел времени.
Фиса спросила:
— Какое имя дадим?
Ответил безразлично:
— Не знаю…
Пришел он в этот вечер раздраженный. Срывалась отгрузка. Выпил две бутылки, а против обещанного недодали шесть контейнеров.
Потом уже спохватился и попытался загладить свою черствость шуткой:
— Не имею полномочий. Если бы дочь, отцу выбирать имя. А сыну — твоя воля.
Фиса ничего на это не ответила.
На другой день сходила в загс сама. Записала имя сыну: Анатолий.
Алексей не подал виду, что задело.
Сказал только:
— Думал, Юрием назовешь.
— Почему Юрием?
— Имя красивое.
На Порожную поехали даже не весной, а в начале лета. Май месяц выдался холодный, и ехать с грудным ребенком на Крайний Север, где в эту пору, надо полагать, еще холоднее, Фиса решительно отказалась. Да и Алексей не настаивал. Он приспособился к новой работе и не очень торопился сесть снова за рычаги. Сенотрусову шустрый и пробойный помощник тоже был не лишний.
По всем причинам торопиться с отъездом не было повода.
Выехали в начале июня. Ехали сперва поездом, потом пароходом, и самую большую по расстоянию и самую короткую по времени часть пути летели самолетом.
