Путь к себе - Франц Николаевич Таурин

значит, четыре тысячи метров, ширина слоя, я уже сказал, десять метров, и к осени, чтобы создать напор для первых агрегатов, надо вывести плотину на восемнадцать — двадцать метров. Таким образом, четыре тысячи на десять и еще на двадцать, выходит, по Малинину — Буренину, восемьсот тысяч кубов суглинка надо уложить в ядро плотины. Ясно?

Что может быть яснее? Конечно, все сказали: ясно!

Стали считать: сколько можно погрузить экскаватором за смену, за сутки. И вышло, что надо поставить в карьер не меньше как два десятка машин.

— В два этажа, что ли, ставить! — сердито возразил Алексей Ломов.

— К сожалению, так получается, — подтвердил начальник строительства. — В карьере одновременно могут работать не более восьми экскаваторов. Какой выход? Выход один: каждому давать не менее двух норм. И никаких срывов! Понятно теперь, почему я к вам пришел с поклоном?

И опять все сказали: понятно!

— И еще прошу учесть, — добавил начальник строительства, — строим первую станцию на Ангаре. В зарубежной печати достаточно злопыхательства, как по поводу любого нашего большого начинания. Нашлись ученые мужи, доказали по всей науке, что не смогут большевики в такой короткий срок пустить турбины на Ангаре. Мы сказали: пустим! И трепаться нам не к лицу. Как начальник строительства официально вам заявляю: турбины и генераторы доставлены. Монтаж идет успешно. Дело за вами. Погрузите восемьсот тысяч кубов суглинка — будет плотина, пустим в срок первые ангарские турбины. Не погрузите — правы будут наши зарубежные радетели. А мы с вами будем… кто мы будем? Трепачи! Ясно?

После этого и началось…

Работали не за страх, а за совесть. Без перекуров. Смена от смены принимала машину на ходу. Меньше двух норм никто не давал.

— Ушлый наш новый начальник, — сказал как-то Алексей, возвращаясь вместе с товарищами со смены.

Сказал не то чтобы осуждающе, но Толю Груздева словцо задело.

— Это почему же ушлый?

Алексей усмехнулся.

— Генерал, тот бы приказал: две нормы и ни шагу назад! И день и ночь стоял бы над душой. А этот с подходом, разбередил душу и валяй вкалывай. Вроде попросил, а, выходит, крепче приказа.

— Так это что: хорошо или плохо, что с тобой, как с человеком, говорят? — рассердился Толя Груздев.

— Наверно, хорошо. Я и говорю, ушлый.

Толя Груздев только рукой махнул.

Но вот ударили дожди.

Работа на суглинке сразу застопорилась. Потому что суглинок — это по технической документации, а на деле — самая проклятущая глина… По мокрой глине просто пройти — не обрадуешься, каблуки оторвешь или вовсе сапоги оставишь. А работать с ней — одно горе.

Подцепишь ее полный ковш, а опростать не тут-то было. Трясешь ковшом над кузовом самосвала, тяги воют с натуги, весь корпус экскаватора подпрыгивает, а проклятая глина как прикипела к ковшу!

Так же намертво липнет и к кузову самосвала и к гусеницам тракторов, которые укатывают суглинок на плотине. Ну, там приспособились, придумали мокрый способ укладки. При этом способе дождь не помеха. А вот экскаваторщикам и шоферам беда. Где уж там две нормы, одной не выдать!..

Так, не просыхая, прошла первая декада. На доске показателей седьмая бригада переместилась с самолета на черепаху.

— Спикировали! — посмеивались экскаваторщики, работавшие на гравии. Им-то дождь не мешал.

Посмеивались не весело. Все знали: по метеопрогнозу дожди до конца месяца. И все понимали — положение становится угрожающим.

Начальник строительства снова пришел в седьмую бригаду.

Не убеждал, не уговаривал. Просто спросил:

— Сдаемся?

Экскаваторщики хмуро молчали.

Только Алексей возразил в сердцах:

— Не по адресу шуточки, товарищ начальник! Нам, между прочим, тошнее, чем кому другому, от этой слякоти. Одно дело — теперь всех собак на нас. Другое — опять же нас бьют по карману. Начальство на окладе, а мы чего получать будем?

Корней Гаврилович невесело усмехнулся:

— Этой беде можно помочь.

— По копейке на кубик накинете? — с издевкой бросил Алексей.

— Нет, — спокойно возразил начальник строительства, — менять расценку за кубик полномочий не имею. Да и вам эта копейка ничего не даст. Могу сделать другое. С сего числа ввожу на погрузке и вывозке суглинка прогрессивку. И это все, что я могу сделать. Дождь отменить не могу. Остальное за вами.

К концу смены заявилась чернявенькая девушка из планового отдела, обошла все экскаваторы и в каждой кабине прилепила листок с новыми прогрессивными расценками.

— Это что за поминальник? — спросил Алексей.

— Прогрессивка! — сердито ответила девушка. Она была недовольна, что отправили ее под проливным дождем месить глину. Подумаешь, неотложное дело!

Алексей быстро пробежал глазами по табличке.

— Только-то!

Он понял сразу, что прогрессивка «крутая», и отозвался пренебрежительно, лишь чтобы позлить чернявенькую.

— Мало! — негодующе воскликнула девушка. — У вас теперь не карьер суглинка, а золотые россыпи! Балуют вас. Посадить бы тебя на мои семьсот сорок!

— Никак невозможно! — с достоинством возразил Алексей. — Я ведущая фигура на строительстве!

— Ведущая! То-то и уселись на черепаху. Молчал бы в тряпочку!

Вечером, на стыке между сменами, экскаваторщики седьмой бригады обменялись мнениями.

— Начальник слово сдержал, — сказал Анатолий Груздев. — Дело за нами.

— Мы работы не боимся, был бы харч! — весело поддержал Алексей. — Такой прогрессивочки, браточки, я лично сроду не видывал.

— Разве в этом главное? — упрекнул его Груздев.

Алексей не мог оставить за кем другим последнее слово.

— Одно другому не мешает. Ты мне агитацию не разводи! Меня уже начальник сагитировал. В общем, кто как, а я, кровь из носу, меньше двух норм не согласен!

— Давай хоть три. Кто тебе запрещает?

— Вот это разговор!

Работали и до этого на совесть. Но теперь, кроме всего прочего, раскалила, можно сказать, спортивная злость. Надо было доказать и начальнику, и всей стройке, и самим себе (и это, пожалуй, главнее всего), что не зря положился на них начальник строительства, не зря выдал такую шальную прогрессивку, а дал ее стоящим ребятам.

Дожди по-прежнему лили каждый день. К ним уже привыкли. Больше того, они подсознательно воспринимались как досадное, но непременное условие этого отчаянного состязания.

Ни один машинист, закончив смену, не уходил сразу домой. Вместе со сменщиком осматривали машину, наполняли масленки, если надо, ремонтировали. На этот случай у каждого в кабине хранился запас деталей.

В середине месяца заболел сменщик Алексея. Шесть суток, пока тот выздоровел, Алексей работал по две смены. Посланного механиком подменного не принял. Пока привыкнет к этой глине, угробит машину.

И вот отчаянный штурмовой месяц позади. Что надо было сделать, сделали. Пришли в цеховую контору получать зарплату.

Никто не подсчитывал, сколько же причитается с учетом необыкновенной прогрессивки. Не до подсчетов было. Знали: сработали хорошо, получка должна быть звонкая. А сколько?.. На то есть