Дело рыжих - Игорь Тумаш

Вот и стало чертой корпоративного журналистского характера прилюдно напиваться, демонстративно обжорствовать, совокупляться, скандалить, бить в гостиницах окна… Причем они уже настолько свыклись с имиджем, что им было трудновато от него дистанцироваться.

В своем показном жлобстве журналюги иногда доходили до крайностей. Ведь довольно трудно чувствовать ограничительные рамки этого увлекательнейшего, головокружительного занятия. В Италии был, например, такой случай.

В каком–то местечке затеяли выпечку гигантской пиццы. Исключительно для прикола — зачем же еще? — ее диаметр должен был равняться диаметру парижской площади Пигаль. В местечко, вроде как исключительно дабы бесплатно жрать ее и пить восьмидесятиградусную грапу, слетелись журналюги со всего мира. Числом что–то около трех сотен. Устроители балагана посчитали, что на каждого придется около двух квадратных метров пиццы, то есть вроде бы достаточно.

Закончив репортаж, журналюги ринулись на пиццу со всех сторон. Они с рычанием рвали ее руками и зубами, с чавканьем заглатывали громадные куски. И тут обнаружилось, что для такого количества журналюг пицца все же маловата. То тут, то там вспыхивали драки, которые вскоре переросли в массовое побоище. Молотя друг друга по головам диктофонами, журналюги радостно и азартно сцепились в один вопящий громадный клубок. Для охлаждения их боевого пыла пришлось использовать пожарные машины. Все бы ладно, дело житейское, но какой–то японский корреспондент откусил нос американскому — международный инцидент. Но мы изрядно отвлеклись. В общем, и в Чолпонату журналюг (а еще их называют журсвинами и коркозлами) слетелась туча.

В первый день рекламного действа состоялись ослиные бега. После забегов журналисты попытались прорваться в загоны — чтобы, наверно, съесть бедных ослов живьем. Однако кыргызстанская милиция, что называется, держала ситуацию под контролем. Журналистов отогнали и, чтобы те успокоились, выдали каждому по литру слабоалкогольной бузы. Затем, размякших, загнали в автобусы и повезли на мант–шоу.

Рассыпавшись по огромному полю, десятки фольклорных ансамблей со всего Кыргызстана пели и танцевали, каждый во что горазд. На горячих скакунах гарцевали джигиты в войлочных колпаках с бубенчиками, потупив щелочки глаз, краснощекие кыргызстанские красавицы в расшитых серебром национальных костюмах склонились над пяльцами. В зашторенную правительственную ложу провели гостей из Москвы, и оттуда сразу же послышалось чавканье да полетели опорожненные бутылки. Журналисты, тоскливо поглядывая на притороченные к поясам граненые стаканы, настраивали микрофоны. Грохнул сигнальный выстрел из бронзовой пушечки, из которой якобы палил по ворогам кыргызстанского народа сам Манас. Мант–шоу началось.

На запряженной тремя верблюдами колеснице появился размахивающий шашкой Сергей Суриков — закрученный на козырек казацкой фуражки ярко–рыжий чуб, серьга в ухе (его изображение дублировалось на гигантском экране). И сразу же одна бригада, человек, наверно, в сто, принялась замешивать тесто на растянутой на добрый километр клеенке. Другая, чуть меньшая, — рубить на мелкие куски мясо. Третья занялась луком. Пассировка такого огромного количества лука вызвала образование целого слезоточивого облака, которое ветер погнал прямо на трибуны, и тысячи зрителей оказались вынужденными рыдануть.

На проложенной к мантушнице дорожке показался бегущий Алимбек Джунушев с факелом. И вот под мантушницей вспыхнуло синее газовое пламя. Сергей на колеснице подкатил к емкости.

Слепленную манту поднимали на решетку с помощью крана. Через сорок минут после начала парной варки чолпонатинское ущелье стало наполняться изумительным запахом. Журналюги на своих местах заерзали, начали сбиваться, в частности, арку они дружно назвали араком (с тюркского — водка, высокоградусный горячительный напиток): «Вот кыргызстанский пятиборец с факелом пробежал через араку».

И вдруг у мантушницы появились люди в костюмах монгольских ратников эпохи раннего китайского феодализма. Главный режиссер действа заглянул в сценарий: «Что они там делают? В тексте нет никаких монголов!» — возмутился он. Между тем ратники окружили Сергея, а когда разбежались по сторонам, шеф–повара на площадке уже не оказалось.

— Милицыясы, милицыясы! — не на шутку заволновался режиссер.

Однако труп зарезанного Сергея уже варился в нижнем отделении мантушницы. Его ярко–рыжий чуб еще промелькнул несколько раз над поверхностью воды и скрылся среди булек.

(Вольное изложение статьи Виктора Горбунова «Что осталось за кадрами рекламного ролика», «Совершенно секретно» № 263 от 17 июля сего года)

Не зря, очень не зря, выходит, принялся копаться детектив в личной жизни родителей убитых. Нашлась–таки между их матерями точка соприкосновения. Во–первых, их официальные отцы родными не являлись; во–вторых, обе забеременели, отлучившись из родных мест.

Прищепкин места себе в кабинете не находил, метался из угла в угол; рассыпая табак, набивал все новые трубки. Вопрос вопросов: куда, куда вы, сударыни, удалялись? Что весьма интересно, размышлял Прищепкин, но ведь судьба свела вас с одним и тем же человеком! Причем рыжим!

Как бы это проверить? Нужен сравнительный генный анализ предполагаемых братиков! А как тот осуществить? Решил проконсультироваться у Тойбермана.

С гарантией верности заключения сделать его весьма проблематично и у живых, коль матери–то разные, а у покойных… Хотя попробовать, конечно, можно. Нужно по квадратику кожи убитых, костные ткани, а еще лучше сами трупы, чтобы на месте отобрать образцы. Кроме того, необходима техническая помощь Республиканской лаборатории судмедэкспертизы, ответил эксперт.

Однако на эксгумацию тел еще нужно было получить разрешение.

Прищепкин тут же зарядил на оформление документа Шведа и Бисквита. Но ребята сразу же столкнулись с проблемой, что визировать разрешение кроме прокуратуры должны еще и родственники. А ведь таковых у обоих не осталось. Что делать?

Генерал Василевский брать ответственность и разрешать эксгумацию от своего имени также отказался. Как и всякий чиновник, он боялся собственной тени и пересиливал страх перед нарушением буквы закона не ради дела — деловая функция у них давно атрофировалась, — а только в страхе перед чьей–то еще большей тенью.

Сами проведем, на свой страх и риск, заявил Георгий Иванович ребятам на очередной планерке. Но тут студенты Юрочка, Арно и Валера принимать участие в этой операции категорически отказались. Не сговариваясь, но достаточно дружно. Молодежь, оно и понятно. Дельце не для слабонервных. Им еще детей зачинать, а тут увидят, во что в конечном итоге превращается венец природы, — решать демографическую проблему сразу желание упадет. Ну, а что скажут ветераны?

Холодинец, Швед и Бисквит очень нехотя согласились, но кто бы видел их рожи!

Прищепкин и сам восторга перед умыканием трупов из могил не испытывал: не любил он эти кладбища, а тем более по ночам, в полнолуние. Однако ведь в профессии сыскаря без испытаний на прочность не обойтись. Хочешь «сделать» преступника, прежде всего «сделай» самого себя.

Хорошо еще, что Блинков и Сбруевич были упокоены на одном кладбище, которое располагалось вдоль Московского шоссе и предназначалось для захоронения наиболее известных граждан. К слову сказать, похороны Блинкова прошли на потрясающем уровне. Отметиться у его гроба сочла необходимым вся республиканская элита. За честь ваять могильный памятник великому гею состязались видные белорусские скульпторы. Победил проект Алеся Скрыгаля.

Простой каменный зад. Торчащий из ануса пылающий факел. (Автор комик–детектива вполне лояльно относится к сексуальным меньшинствам. Но его раздражают различные спекуляции на эту тему, — хотя он и честно пытается сдерживаться. Ему кажется, с ЭТИМ играть не стоит. Зарабатывать на этом — преступление!)

Оно и понятно, нам очень не хватает своей мифологии, собственных батыров для национального эпоса. Что поделаешь, белорусы народ коллективистский и крайне редко проявляют себя яркими индивидами. В этом они сродни бельгийцам и коренным образом отличаются от их соседей голландцев.

К слову сказать, маленькая Голландия дала миру больше нобелевских лауреатов, чем даже Россия… Зато в Бельгии коровы замечательные. Голландские живописцы, первооткрыватели, ученые эпохи Возрождения… Зато в Бельгии пиво классное.

Единственного всемирно известного бельгийца зовут Эркюль Пуаро, да и тот создан фантазией англичанки Агаты Кристи. Тем не менее это не мешает Бельгии быть очень развитым, цивилизованным государством. Так что не в обиду Синеокой сказано.

Так что Швед зря понадеялся, будто не прибамбасят мемориалку–то. Как говорится, на безрыбье…