Буря начинается - Дэмиан Диббен

— Правда? Я не то чтобы действительно тебя спрашивал, но… гуманизм, да — именно так я и подумал.

— Разумеется, он и понятия не имеет, что это такое, — доверительно сообщила Джейку Топаз. — Вероятно, считает заразой, которую можно подхватить в бассейне.

— Гуманизм утверждает ценность человека как личности, — парировал Натан с напускным британским произношением, — безотносительно религиозных доктрин и сверхъестественных верований. Выражаясь доступными тебе словами, он заявляет, что все люди равны и каждый имеет право на счастье.

— Каждый и каждая.

Паоло, неуверенно улыбаясь, переводил взгляд с Натана на Топаз.

— Это всего лишь спектакль, — шепнул ему на ухо Чарли. — На самом деле, они любят друг друга.

Юный итальянец увел ребят с площади и двинулся вдоль канала. Джейк краем глаза заметил человека, дрессирующего обезьянок, и еще одного, над корзиной, заклинающего змей. Паоло украдкой огляделся и поднялся по лесенке к старому, обшарпанному зданию, жестом показав остальным агентам, чтобы они следовали за ним. Джейк обратил внимание на деревянную дощечку у двери, где была грубо вырезана эмблема хранителей истории — песочные часы и планеты.

Они вошли в светлое помещение со сводчатым потолком, в котором кипела бурная деятельность. Там трудились восемь поваров, с ног до головы покрытые мукой.

Глаза Натана загорелись энтузиазмом.

— О, пицца!

— На самом деле, это лепешки фокачча, новая выдумка из Неаполя, — поправил его Паоло.

— А по мне, так вылитая пицца, — пожал плечами Натан. — В любом случае, отличное прикрытие для бюро.

— О, это не прикрытие, — возразил Паоло. — Пекарня действующая, и лучшая в городе. Бюро снимает комнату в задней части здания, поскольку необходимость в ней бывает лишь время от времени.

— Нравится мне, как итальянцы ведут дела — без лишнего любопытства, — вздохнул Натан и подхватил лепешку, только что вынутую из печи.

— Вперед, угощайтесь.

Топаз отметила, что главный повар явно не в восторге от выходки юноши.

— «Эмменталь», если я не ошибаюсь… — предположил Натан. — Чарли, что скажешь?

Чарли попробовал кусочек, тщательно его прожевав.

— Полагаю, это «Гауда», хотя несколько более пряная, чем обычно, — решил он, — с мускатной ноткой. Свежее решение.

Повар, не слишком впечатленный Натаном, признал в Чарли родственную душу и одарил его доброжелательным кивком.

— Если с чревоугодием покончено, — поспешно вернула их с небес на землю Топаз, — то, может, пора обсудить пустяковый вопросец насчет фиолетового кода и грядущей катастрофы мирового масштаба.

Молодые агенты прошли в тесную комнатку в глубине пекарни. Она оказалась складом, забитым ящиками со свежим базиликом и помидорами, и ни в какое сравнение не шла с величественной строгостью другой штаб-квартиры хранителей истории, которую видел Джейк.

— Я так понимаю, это и есть бюро? — с сомнением уточнила Топаз.

Она указала на единственный кособокий стол, приютившийся в дальнем углу комнаты, на котором среди разнообразнейших сыров возвышалась видавшая виды машина Меслита.

Паоло виновато пожал плечами, что вполне сошло за ответ.

Топаз подошла к столу, чтобы рассмотреть его поближе. У этой машины Меслита, как и у всех прочих, сзади торчала кристаллическая антенна.

— Алан и Мириам Джонес должны были отправить сигнал бедствия с этой машины, — заключила девочка.

Джейк невольно придвинулся ближе. Он дотронулся пальцами до антенны и тут же получил чувствительный электрический разряд.

— Вот что бывает, если так делать. Урок усвоен, — заметил Чарли и повернулся к Паоло. — Так куда именно ходили Алан и Мириам Джонес?

Итальянец вытащил из кармана неряшливый ворох листочков с записями и попытался разобрать собственный почерк. Первая страница изрядно его озадачила, но, в конце концов, он все же сообразил.

— А, это список покупок для моей матери. Она собирает венецианское стекло. Ей нравятся его цвета!

— Как занимательно, — проронил Натан.

Паоло перешел к следующему листку.

— А, вот то, что надо. В Венецию Джонесы прибыли во вторник вечером. В среду они посетили дом синьора Филиппо на севере города; это известный архитектор, который не так давно вдруг исчез по пути на работу.

— Исчез? А он не мог попросту свалиться в канал? — спросил Натан.

— Нет, в том-то все и дело, — внезапно оживившись, пояснил Паоло. — Видите ли, за последние несколько месяцев пропали, по меньшей мере, десять архитекторов. Не только из Венеции: из Флоренции, Пармы, Падуи — отовсюду. Об этом весь город судачит.

— Зачем кому-то избавляться от архитекторов? — устало вздохнув, спросил Натан. — По мне, так это вполне безобидный народ.

— Может, от них и не избавлялись, — к собственному удивлению, предположил Джейк. — Может, кому-то потребовались их услуги.

Топаз удивленно взглянула на Джейка. Натан небрежно пожал плечами.

— Так Джонесы вернулись?.. — спросил он.

— Ненадолго, — продолжал Паоло, — затем в семь вечера они отправились в собор Святого Марка. Я прождал их всю ночь. Они так и не пришли.

На миг повисло молчание. Топаз стиснула руку Джейка.

— Они говорили тебе, что собираются в собор? — уточнил Чарли.

— Они спросили, как туда пройти, — ответил Паоло.

— Твои родители религиозны? — спросил у Джейка Натан.

— Только если считать сладкие пирожки на Рождество…

— Мне рождественская выпечка определенно кажется священной, — задумчиво пробормотал себе под нос Чарли.

— II у a quelque chose ici,[29] — объявила Топаз, изучая вроде бы чистый кусочек пергамента. — Кто-то что-то писал поверх этого листа. Сами видите — надпись отпечаталась.

Натан потянулся к находке, но Топаз не обратила на него внимания. Она подняла листок к свету, так, чтобы еле заметные оттиски слов стали виднее.

— Узнаешь почерк? — спросила она у Джейка.

Мальчик посмотрел на пергамент. Он увидел призрачную надпись — крупные небрежные буквы, вызывающая умиление неуклюжая смесь заглавных и строчных — и его сердце оборвалось. Обычно он видел этот почерк на записках, предупреждающих о свежей покраске или объясняющих отсутствие необходимостью что-нибудь прикупить в магазинчике на углу.

— Это папин.

— Можно, я?.. — снова спросил Натан.

И снова Топаз не обратила внимания, разбирая надпись.

ИсПОвеДь. Св. МаРК. АмЕрИго ВеСПучЧи.

— А, Америго Веспуччи! — перебил Натан, когда девочка прочла ее вслух. — Я о нем слышал. Он был… — начал он, но осекся. — Кем там он был, собственно?

— Он был знаменитым итальянским исследователем, в честь которого назвали Америку, — сообщила ему Топаз, — но какое отношение он имеет к собору?

— Ясное дело — он там похоронен, — уверенно заявил Натан и снова потянулся за запиской.

— Нет, — холодно возразила Топаз, — похоронен он в Испании, в Севилье. Я была на его могиле.

Она все же соизволила передать листок Натану. Мотнув головой, он отбросил с глаз челку и схватил пергамент.

— «Исповедь. Святой Марк. Америго Веспуччи», — повторил он. — Что же, я уверен: визит в собор все прояснит. Ясное дело, после обеда… Не хотелось бы работать на голодный желудок.

В молчании пять агентов двинулись обратно на «Кампану». Это время суток сами итальянцы называли прогулочным: все уже закончили дневные труды и прохаживались туда-сюда по улицам, глазея друг на друга. Ребята проталкивались сквозь толпу, держась вместе. По дороге Джейк почувствовал что-то неладное позади и оглянулся. Ему показалось, что в толпе мелькнуло что-то багряное, но людской поток уже унес мальчика дальше.

В это же время фигура в красном плаще с капюшоном украдкой скользнула за колонну, где уже дожидалась другая такая же. Прячась в тени, они смотрели на то, как агенты возвращаются на пристань.

12

ОДИН В ПРОШЛОМ

— Нас не будет около часа, самое большее — двух, — объявила Топаз, выйдя на палубу вместе с Чарли.

Девочка накинула на плечи плащ, поскольку уже вечерело, и стало заметно прохладнее.

Джейк пожал плечами.

— Разве не лучше держаться вместе?

— Лучше, чтобы тебя не убили в первый же день, — буркнул Натан.

Он успел полностью переодеться и теперь тщательно изучал собственное отражение в позолоченном зеркальце, укрепленном на мачте (он сам его туда приспособил «на случай непредвиденных обстоятельств»).

— Мне идет этот цвет? — поинтересовался он, кивнув на свой дублет.

— Переливчато-зеленый. Что может быть уместнее? — охотно отозвалась Топаз.

Натан был слишком увлечен самосозерцанием, чтобы осознать, что его поддразнивают.

— Он не делает мои глаза менее яркими? — спросил он, повернувшись к Джейку.