Малахит - Наталья Лебедева

Самое главное, непонятно было не только, откуда приходит Узбек, но и куда он уходит. Он просто исчезал, причем из самых разных мест — туалет на вокзале, подъезд многоэтажки, заросли кустов в парке…

Потом выяснили, что приезжает Узбек в Москву на Калининской электричке. Это было уже в шестьдесят четвертом.

Берковский к тому времени был одним из руководителей группы по делу Узбека. Узбека планировали брать, но вот тут набравший силу Юрий Павлович начал активно этому сопротивляться. Он прекрасно понимал, что арест Алмазника означал бы, что его отстранят от дела, что допрашивать его будут уже другие, и тогда ответов на свои вопросы он так и не получит. А любопытство Берковского раскалилось до предела. Его любовь к камням росла тем больше, чем больше он узнавал о них. На третье марта шестьдесят шестого была назначена операция по аресту Узбека. Берковский пришел к нему второго.

Гидра не проглотила Алмазника, но загнутые свои клыки вонзила крепко. Он перестал появляться в Москве, вел дела только с Берковским, который плотно обосновался в Калинине. Под рукой Берковского он начал еще более удачный бизнес, а Юрий Павлович стал обладателем лучшей в мире коллекции драгоценных камней. Пока он только любовался ими, да давал советы своему подопечному. С Алмазником он старался общаться как можно больше, выспрашивая о Камнях с таким же интересом, с которым пятнадцатилетняя нимфетка выспрашивает об интимной жизни знаменитости. Он заглатывал и перемалывал информацию, как мясорубка перемалывает куски мяса, и был при этом всеядным. В утробе его мясорубки исчезали мифы и легенды, история народов и рассказы об их обычаях, анекдоты и особенности королевского этикета. Но практическое применение в первые годы их с Алмазником симбиоза нашел только один рассказ — о камнях-талисманах, дающих вечную молодость. Алмазник рассказал о них почти в шутку. Даже в Камнях никто не верил в такую сильную магию. Но Берковский к этим словам прицепился, пугал Алмазника и надоедал, как осенняя муха. В результате принцу пришлось провести в родной стране едва ли не научное исследование. Как Берковский понял, что все рассказы о таких талисманах чистая правда? — Алмазник ломал над этим голову долгие годы. Вот после этого «узбекский» халат и оброс невероятным количеством камней и камешков на тонких шнурках, превратив принца в фигуру гротескную, еще более узнаваемую и еще более пугающую. Берковский обзавелся несколькими оберегами, и среди них был такой, что останавливал время для своего обладателя — камень вечной молодости. Обычный, но особым образом обработанный амазонит. Тогда-то и был найден путь через Малышневку. Как только это произошло, сверху лабиринт закрыли тяжелые мраморные плиты.

Камни доводили Берковского до экстаза. Самый простенький агат он мог созерцать часами, трогать, гладить, прижимать к щеке.

— Должен же быть проход туда, если есть выход оттуда? — спрашивал он Алмазника, впиваясь в него лихорадочно блестящими глазами. — Найди мне его.

Алмазник что-то невразумительно мычал, отводил глаза, но прямого ответа не давал, хотя и был уверен, что прохода нет, или он надежно закрыт. Принц не говорил об этом Берковскому потому, что тот обещал сделать его полноправным королем.

— Революций вы еще не знали, значит, народ непуганый, — рассуждал Юрий Палыч, развалившись в кресле с бокалом коньяка. — Живете неплохо, но не идеально — тоже хорошо.

Под руководством своего старшего товарища Алмазник начал потихоньку действовать. Подкидывал самым болтливым торговцам нужные мыслишки — о том, как плохо живет народ здесь, и как хорошо — в Златограде, о том, что двор тратит больше, чем следовало бы, и что король практически ничем не руководит, а дела, будто бы, идут сами собой. Как ни удивительно было Алмазнику, эта невинная и, в общем-то, недалекая от правды ложь хорошо приживалась, расцветала историями и удобрялась человеческими эмоциями, которые было все равно на что изливать.

Алмазник вошел во вкус, обнаглел и стал влиять на двор напрямую: через самых отчаянных своих должников, но из тени выходить не спешил.

Впрочем, и брат его тоже не спешил бросаться в драку, даже если и чувствовал, что Алмазник шуршит за его спиной, будто крыса в мельничном углу. Он начинал входить в ленивый возраст, почувствовал, что старость не за горами и более всего был озабочен отсутствием наследника. Реальная власть сосредоточилась в руках Алмазника. Теперь, оставаясь сорокалетним невзирая на текущее время, он должен был только дождаться, когда стремительно стареющий Смарагд сойдет в могилу.

Но старичок отколол-таки номер. Первая его жена была бесплодна. Прямых наследников трона уже и не чаяли увидеть, как вдруг в одночасье развязался узел: Смарагд овдовел и уже через месяц объявил о скорой свадьбе. Бледная, почти прозрачная, двадцатилетняя и застенчивая Асбест взошла на трон и королевское ложе. Через девять месяцев она родила Смарагду Опала, а еще через семнадцать лет — Нефрита. Родами и умерла, несмотря на искусство лучшей в королевстве повивальной бабки.

Громкие вопли малолетнего принца подействовали на дворец, будто омолаживающая сыворотка. Взбодрился старичок-отец, ради будущего долгожданных сыновей даже рискнул разобраться с делами, и во многом это ему удалось. Дворяне осмелели тоже, стали в общении с Алмазником высокомерны, долгов не отдавали и в новые залезали нехотя. Цены на товары стремительно снижались, каменный ручеек иссякал. Ох, как занервничал Берковский. Он требовал решительных действий. Все, на что решился Алмазник — послал своих головорезов грабить ювелиров, которые все реже доверяли свои изделия торговцам и все чаще ездили продавать их сами.

Пытаясь противостоять брату, Алмазник начал сколачивать себе небольшие военизированные отряды. Недолго думая, назвал их милицией. Брали туда неудачливых торговцев, либо совсем уж бедных дворян. Смарагду преподнесли это сначала как попытку защитится от разбойников (которых никогда в стране не было), потом как нечто вроде пограничных войск (но границам тоже вроде никто не угрожал). И вот когда Берковский уже начал рассуждать о том, что с милицией они поторопились, Алмазник сам нашел выход.

Толчком послужила свадьба, о которой говорили все пограничные государства — смешанная свадьба. Надменный и своевольный граф Обсидиан, богатый, родовитый, первый жених королевства и при том страшный чудак, женился на своей прислуге — худенькой и невзрачной девушке по имени Вишня. Вся страна затаив дыхание ждала рождения первенца: унаследует ли он тягу к камням от отца, или станет разговаривать с деревьями, как мать? А может быть, он станет никем: ни тем, ни другим?