Малахит - Наталья Лебедева

От удара по плечу Нефрит едва не потерял сознание, но пришел в себя и с отчаянием смотрел на бешеную скачку. Потом вдруг вспомнил: в сундуке есть три нефритовых шара. Здоровой левой рукой он откинул крышку. Первый камень покладисто лег в его ладонь. Нефрит чувствовал свой камень так, как не чувствовал еще никогда. Он закрыл глаза и послал его точно в цель.

Чалма Алмазника — больше десяти метров плотной материи — не раз спасала ему жизнь. Вот и сейчас нефритовый шар не размозжил ему череп, но от удара Алмазник слетел с лошади. Тут же черный пес Нефрита подскочил к нему, но рыжий конь успел ударить собаку копытом. Пес, взвизгнув, отлетел в сторону. Конь остановился, боком прикрыв хозяина от следующего удара.

В голове у Алмазника гудело. Упав, он ударился о землю сначала плечом, потом щекой, шею от растяжения словно ожгло огнем. Принц попытался встать, но не смог сделать этого сразу. Рука нащупала в складках халата лазуритовый оберег. Пальцы обхватили камень, и боль медленно начала отступать.

Нефрит растерялся. Он не видел ни Алмазника, ни пса, и только страшный рыжий конь фыркал и звенел в темноте упряжью.

— Карат! — позвал принц, но пес не отозвался. И в этот момент очнулась Бриллиант. Испустив истошный вопль, она ринулась прочь от тачки. Следом мелькнула еще одна тень — ее муж бежал следом.

— Мама! — крикнул вдруг плачущий детский голос.

— Стойте! — крикнул Нефрит, но не успел: оба его племянника уже бежали за родителями, которые бросили своих детей на дороге, равно как и тачку, и дорожный сундук.

— Топаз, Изумруд! Стойте же, я вам говорю! — Нефрит кинулся следом, проклиная брата с женой, неизвестного нападавшего, ночь и распаханную землю, в которой увязали длинные ноги принца.

Алмазник встал и, ласково похлопав коня по шее, поблагодарил его за службу. Конь действительно был молодцом, а вот в нем, в Алмазнике, есть все-таки какая-то гнильца, которая не позволяет ему быть по-настоящему решительным. Неужели Берковский был прав?

Взгляд принца остановился на собаке — темном пятне, едва различимом на вспаханном поле. И только на шее, отражая свет взошедшей луны, что-то поблескивало. Алмазник нагнулся и понял, что это золотой ошейник, и на ошейнике этом что-то висит. Наклонившись еще ниже, он рассмотрел наконец печать и присвистнул от восторга. Длинные пальцы принца закопались в густой черный мех, ища застежку. Дергая звено за звеном, Алмазник уловил едва заметное движение груди: пес еще дышал. Принц выпрямился и, шевеля губами, начал просчитывать варианты. Потом залез в седельную сумку, достал тонкую и прочную веревку и принялся связывать животное.

Глава 11 В погоне за детьми

Речной Столб поразил воображение Берковского. Но он любовался этим чудом недолго. Для Берковского дело было прежде всего.

Он отправил Алмазника через Столб — посмотреть, где находится выход в Камнях, а сам вернулся домой. Он должен был собрать армию. Подготовительный этап по комплектации отрядов был проведен уже давно. К вечеру солдат хватало уже на то, чтобы собрать две роты. А из Лесного района к границе города подходили первые грузовики с оружием, боеприпасами и оборудованием для палаточного лагеря. Алмазник ушел через столб с тяжелым сердцем. Он понимал: Берковский готовится взять в Камнях все, до чего только сможет дотянуться, и сомневался, будет ли чем править, после того, как его армия вернется обратно в свой мир. Или она останется в Камнях навсегда?

Несколько дней — достаточно большой срок, чтобы укомплектовать армию в пятьсот человек и обеспечить ее оружием и боеприпасами. Если, конечно, заранее были составлены списки наемников, закуплено и спрятано в Лесном районе вооружение, а так же имеются нужные люди среди руководства ГИБДД, ну и ты достаточно весомая фигура, чтобы на некоторые твои, скажем так, странности закрыли глаза. У Берковского все это было.

Двенадцатого мая кладбищенский сторож взял оплачиваемый Берковским отпуск на ближайшие несколько ночей. Присутствие людей в камуфляже на аллее Славы никого, в общем-то, не удивило, но некоторые заметили, что в последние дни их здесь несколько больше, чем обычно.

Двенадцатого мая в четыре часа дня Берковский вошел в ворота Речного столба. За воротами его уже ждала походная палатка класса люкс и праздничный стол. Переправка армии в Камни началась.

Малышей не было. Было одеяло, была пустая баночка из-под йогурта, желтая шапка Крохи и вышедший из строя ботинок.

Детей оставляли на склоне невысокого холма, вокруг расстилались поля, и Паша, выбежав на самую вершину, успел разглядеть крохотные черные точки, которые двигались по светлому полотну дороги. Ему показалось, что движутся точки медленно, а значит, был шанс их догнать. Впрочем, Паша не был уверен, что это малыши — это мог быть, кто угодно.

Бежали долго. Местность была безлюдной, лишь раз на горизонте слева от них мелькнули домики небольшой деревеньки, да рядом с ней — барская усадьба. Потом начали попадаться обработанные поля.

Паша искренне завидовал Вадиму. Тот бежал не быстро, но равномерно, и казалось, что он не устает вовсе. Сам же Паша едва осилил пару километров. Потом в груди появилось чувство, будто кто-то точит друг об друга два и без того острых ножа. Лицо пылало, пот стекал по лбу, и на носу все время висела соленая капля. Паша остановился и согнулся в три погибели, потом пошел, держась за бок и с тоской глядя на удаляющуюся спину друга.

Точки то маячили на горизонте, то скрывались из вида, но уже было понятно, что для детей они двигались слишком долго и слишком быстро.

Дорога подошла к основательному каменному мосту через широкую реку, похожую на Волгу. За рекой начинался лес. Дорога шла по берегу, в лес же от нее отходила неширокая, но утоптанная тропа. На перекрестке Пашу встретил Вадим.

— Я их видел, — сказал ему Вадим шепотом. — Двое на лошадях. Едут, не торопясь. Один высокий, толстый. Второй обычный, среднего роста. Мальчишки с ними. Через лес пешком пошли почему-то.

Потом он критически оглядел своего друга:

— Эх ты! Я же говорил, надо было со мной бегать по утрам.

И Вадим зашагал по лесной тропе. Похитителей нагнали быстро. Паша уже слышал их негромкий и неторопливый разговор, видел сквозь ветки то тяжелый круп лошади, то лысый затылок высокого мужчины, то курточку одного из малышей. Паша так переживал за детей, что готов был броситься прямо на этих незнакомых мужиков. Он бы и бросился, невзирая на протесты осторожного Вадима, но вдруг где-то сбоку хрустнула ветка, мелькнула тоненькая фигурка, и прямо Пашке под ноги свалился давешний, спасенный от удара палкой в живот, мальчишка.