На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков - Максимиллиан де Лафайет

Рабби Мордехай помахал рукой, пресекая все возражения.

— Ты же не будешь возражать, мой друг, если я покажу твою лабораторию Жермену?

— Что вы, — сказал господин Маркович, — я буду только рад.

Мы спустились в полуподвальное помещение — очень просторное, состоявшее из нескольких комнат. Господин Маркович распахнул дверь и отступил в сторону, давая нам возможность пройти. Увиденное мною зрелище находилось в таком контрасте со скромной и непритязательной гостиной, что я замер от изумления.

Помещение напоминало смесь съемочной площадки со средневековой лабораторией: большое, пыльное и захламленное, оно поражало обилием колб, бутылок, трубок, пара и кипящей воды. Я чувствовал запах плавящихся металлов и каких-то других реагентов. Что, скажите на милость, здесь происходит? Внезапно меня осенила догадка:

— Так вы, должно быть, алхимик?

— Не совсем, — ответил господин Маркович. — Я всего лишь трансмутист, хотя и стараюсь трудиться на благо человечества. Рабби Мордехай — вот он алхимик. Величайших из всех, кого я когда-либо знал.

Надо же! Я знал Рабби как весьма разностороннего человека, но о его занятиях алхимией слышал впервые.

— А что, между двумя этими профессиями есть какая-то разница? По-моему, обе ставят своей задачей трансмутацию металлов, — заметил я.

— Так-то оно так, да не совсем. Алхимики — специалисты более высокого уровня. Они могут превращать металлы в чистое золото и способны к тому же создавать Эликсир Жизни. Трансмутисты же могут преображать вещества в любой металл, кроме золота, и не в силах воссоздать Эликсир Жизни.

— Понятно, — промолвил я, скорее из вежливости.

— Вот, посмотри, — предложил господин Маркович. Открыв ящик большого стола, он вытащил оттуда золотой самородок и с любовью взглянул на него.

— Это первый подарок мне от Рабби Мордехая, — продолжил он. — Первый из многих. Я не продам его ни за какие деньги… а ведь у него в то время даже не было счета в банке, представляешь? Он сотворил это прекрасное золото, и сотворил его для меня. Этот человек не привык думать о себе.

— Так чем же вы занимаетесь, господин Маркович? — с любопытством спросил я.

— Я работаю химиком в одной французско-швейцарской фармацевтической компании. Так я зарабатываю на жизнь. Ну а в свободное время занимаюсь созданием нового аромата духов. Рабби Мордехай помогал мне с самого начала. Если все пройдет успешно, я смогу заработать кучу денег. Кстати, пусть он покажет тебе свою собственную мастерскую, в которой трудится всякий раз, когда приезжает в Париж.

Мы поднялись наверх и вошли в комнату Рабби Мордехая, которая ничуть не напоминала средневековое пристанище его друга. Здесь не было ни колб, ни прочей утвари, пригодной для экспериментов. По левую руку стоял большой старомодный стол; возле него находилось устройство со стеклянным верхом, подобного которому мне еще не доводилось видеть. У арки окна примостилась кровать. Рядом с ней располагалась большая софа. По правую руку я увидел две книжные этажерки, а между ними — металлический шкаф. Это была современная вещь, так несхожая с простым деревянным столом. Еще я обратил внимание на чудесный хрустальный канделябр, и Рабби сказал, что он привез его из Югославии.

— Ну что, по чашечке кофе? — спросил Рабби Мордехай. Он направился в тот угол, который был оборудован под кухню, и начал готовить кофе по-турецки.

Устроившись на стуле и потягивая горячий крепкий напиток, Рабби продолжил:

— Помнится, я обещал тебе рассказать о том, как я строил дома. Ну как, хочешь послушать?

— Разумеется, — ответил я. — Только я не совсем понял, что вы имеете в виду. Я и подумать не мог, что вы работаете в этой сфере.

— Я и правда строил дома, но при этом не прикасался ни к камню, ни к кирпичу, — глаза Рабби лукаво поблескивали.

— Стало быть, вы руководили постройкой? Вроде архитектора?

— Ну, можно сказать и так… Суди сам. Люди, которым я хотел помочь, — бедные крестьяне. У них совсем нет денег, мясо они едят в лучшем случае раз в год и живут по восемь-десять человек в какой-нибудь жалкой лачуге. Тогда я решил, что должен построить для них приличное жилье. К счастью, по соседству находился большой участок земли, совершенно свободный. Первым делом я отправился проверить, есть ли там вода, чтобы можно было выкопать колодец. Воды оказалось предостаточно, а значит, ничто не мешало приступить к строительству. И вот за одну ночь я выстроил десять домов. Впрочем, если подумать, мне пришлось провести кое-какие подготовительные работы, то есть весь процесс растянулся у меня на сутки.

— Послушайте, но ведь даже для того, чтобы построить маленькую комнатку, не говоря уже о десяти домах, требуется куда больше времени, чем одни-единственные сутки! Вам что, помогали сотни людей?

— Вся работа была сделана при помощи четырех индивидуумов и одного огромного одеяла, — заявил Рабби Мордехай. — На то, чтобы привлечь их, у меня как раз и ушло дополнительное время.

— Вы сказали «одеяло», Рабби Мордехай, или я ослышался? Но какое отношение имеет одеяло к строительству домов?

— Нет, ты не ослышался. Просто эти четверо не желали попасться на глаза праздным зевакам.

Я смотрел на него с некоторым подозрением. Он что, разыгрывает меня? Хочет посмотреть, как я отреагирую на его сказки? Или это что-то вроде теста? А может, я настолько глуп, что не в состоянии понять сути?

Рабби Мордехай взглянул на меня и промолвил:

— По-твоему, четверых недостаточно, чтобы построить за ночь десять домов?

— Ясное дело, — ответил я.

— В случае реальной необходимости, Жермен, я могу использовать одного-единственного индивидуума, который за несколько секунд возведет для меня здание выше Эйфелевой башни.

Никто и никогда не видел Рабби Мордехая пьяным. Как говорила моя мать, это был настоящий «русский медведь», которому ничего не стоило опустошить целую бутылку водки — причем без всяких последствий для себя. И уж конечно, не мог он быть пьян сейчас, от чашки кофе. Но на пару секунд мне показалось, что с ним что-то неладно. Еще меньше походил Рабби на сумасшедшего. Так что за чушь он сейчас несет? И тут я вспомнил слова господина Марковича: Рабби Мордехай — алхимик. Конечно, это не имело отношения к строительству домов, но означало, что Рабби обладает невероятными способностями Тут меня осенила вторая мысль: он ни разу не сказал о том, что четверо его помощников были людьми. Четыре индивидуума — так он их называл. А что, если они вроде афритов из Баальбека? От этой мысли мне сразу стало не по себе. Должно быть, Рабби прочел страх в моих глазах, потому что сказал:

— Нет, они не такие. Во всяком случае, не похожи на тех, которых ты видел в Баальбеке.

— Я понятия не имел, что вы знаете о моей встрече с афритами. А как вы догадались, что я подумал про них? Вы что, читаете мои мысли?

— Нет-нет, просто твои мысли очень ясно отразились на твоем лице. Ты же не забыл, что Мастер подробно рассказывал мне о твоем обучении? А я знаю, что первая встреча с афритами способна произвести сильнейшее впечатление на любого. Как бы то ни было, но мои индивидуумы оказались куда лучше твоих афритов. Все африты беспросветно глупы, но мои по крайней мере слушались приказов.

— Кто они такие? Люди? Духи? Или то и другое одновременно? — поинтересовался я.

— Моих зовут гулиим.

— Название кажется мне знакомым, но не могу с уверенностью сказать, что оно значит.

— Молодец, очень верное наблюдение! Я рад, что ты умеешь сопоставлять подобные вещи. Гулиим — это наполовину люди, наполовину животные; само название — производное от голема и гхула[5]. Смешанная раса. Сделаны они из глины и прочих земных материалов, чем похожи на нас с тобой, однако по ряду физических показателей отличаются и от людей, и от животных. К примеру, рождаются они сразу взрослыми. Еще они очень чувствительны к свету и потому работают только по ночам, что не мешает им быть прекрасными инженерами.

— Где вы находите своих гулиим? — спросил я.

— Делаю их сам, — ответил Рабби Мордехай.

— Серьезно? Так они что, машины? Вроде роботов?

— Выглядят они совсем как ты и я — руки, ноги, глаза и так далее. Ничего общего с механизмами. Повстречайся ты с ними на улице, наверняка примешь за обычных людей.

Потрясенный услышанным, я наклонился к Рабби. Этот человек творит, как Бог! Неужели такое возможно?

— Так вы действительно создаете живых, дышащих, мыслящих существ? Африты, с которыми я встречался, были всего лишь духами. Они приходили в наш мир волею заклинаний. Но то, о чем говорите вы… это же совсем иной уровень творения.

— Когда улемы (и некоторые каббалисты) достигают священного уровня Кадаш Дарайя, они обретают способность создавать жизнь. Настоящую жизнь. Создания их функционируют как обычные человеческие существа, однако отличаются от них по трем параметрам. У них нет души, у них нет физического сердца, которое перекачивало бы кровь, и у них нет человеческого мозга. К тому же сама сущность их приходит из иного измерения, куда они и возвращаются по завершении определенной задачи. Собственно, для этой задачи их и создают. Творец сообщает им, что необходимо сделать, и они немедленно выполняют порученное. Я, например, создал четырех гулиим, чтобы построить дома, и они справились с этой задачей за одну ночь.