Журнал «Вокруг Света» №01 за 1982 год - Вокруг Света

Хотя у австралийских национальных парков столетняя история, движение в защиту природы приобрело силу лишь в последние двадцать лет. Когда люди наконец поняли, что даже огромным континентом надо пользоваться ответственно.

Против создания парков и резерватов выступили, однако, фермеры. Их овцы веками уничтожали, как саранча, траву и вообще всякую растительность. Фермерам требовались под пастбища новые и новые участки земли, и они сводили даже леса. И хотя слой гумуса во многих местах континента еще очень толст, без лесов и растительности земля высыхает или ее вымывают сильные ливни. Вдобавок чрезмерная вырубка лесов нарушает природный баланс.

Австралия изолирована от остального мира, и благодаря этому австралийская природа очень хрупка.

Вмешательство человека в природу часто приводит к непредсказуемым последствиям. Экологическое равновесие создавалось десятки тысяч лет, а нарушить его можно единственным шагом.

Всем известный пример — австралийские кролики.

Грустная история приключилась и с сахарным тростником. Это нетребовательное растение сажают в тропических и субтропических районах континента. С 1979 года, когда на мировых рынках начали расти цены на сахар, производство его стало весьма важным для австралийского экспорта. Решили расширить плантации сахарного тростника. Но корням и стволам тростника угрожали грибки-вредители. Откуда-то из Южной Америки привезли здоровенную проворную жабу, которая этими грибками питается, можно сказать, видит в их уничтожении смысл своей жизни. Но вот беда: жаба настолько окрепла, уничтожая вкусные болячки на тростнике, что стала производить потомство в масштабах, доселе невиданных. А поскольку она на Австралийском континенте новичок, у нее здесь нет естественных врагов, которые могли бы ограничить размножение. К несчастью, жаба оказалась еще и ядовитой. И теперь с грибком борются с помощью пожаров.

Я видел такой пожар в Квинсленде на пораженном грибком участке. Гул, треск и рев разносились на километры. Дым и пепел поднимались высоко в небо. Все вокруг было засыпано черной жирной сажей, местность несколько недель была покрыта мраком, дым затмевал солнце. Никто не берется подсчитать, какой ущерб наносят пожары. Поджигают тростник, конечно, не только из-за американской жабы, но и из-за того, что тростниковые грибки очень легко распространяются.

Пожар нередко выходит из-под контроля человека и перекидывается на лес и кустарник. Этот ущерб австралийцы даже в расчет не берут. Когда летишь над материком, видишь десятки пожаров, пожирающих растительность. При малой плотности населения, нехватке воды, время, когда начнут тушить пожары в буше, придет не скоро. Пока здесь ждут дождей или смены ветра, чтобы пожар потух сам собой.

На Большом Барьерном рифе о пожаре думать не приходится. Но и здесь экологические проблемы не менее серьезны.

Наша яхта «Морская звезда», на которую я попал благодаря Майку, снялась с якоря у острова Майклмас и направилась на восток к банке Квинсленд.

Вдали от материка сильно качает. На внешней стороне Барьера всегда ветер и сильные волны. Капитан осторожно обходит рифовые ловушки, скрытые сейчас приливом. Он всю жизнь провел на море. О Большом Барьерном рифе знает, кажется, все. От него я узнаю, что в этих водах обитает почти полторы тысячи видов рыб. Камбала здесь достигает двух с половиной метров в длину, иная весит килограммов двести. Таких гигантских рыб, как здесь, в наши дни можно встретить всего в нескольких местах на Земле. В теплом течении у берегов Кубы и Флориды, у Юкатана, возле Акапулько.

Живут здесь и гигантские черепахи, и очень редкая птица морской орлан. Перелетные птицы устраивают на пустынных рифах гнездовья, отдыхают во время своих путешествий. На некоторых утесах растут пальмы: их орехи выбрасывает на берег море.

Вот в этих-то «райских местах» разгорелся несколько лет назад пожар политического скандала. Квинслендский премьер-министр, ультраконсерватор Бьелке-Петерсен дал тогда разрешение бурить морское дно для промысловой разведки залежей железа, урана и газа. Выяснилось, что господин премьер — один из акционеров компании, которой он разрешил поиск ископаемых, и что его вовсе не заботят проблемы охраны среды.

Движение в защиту Большого Барьерного рифа добилось приостановления бурения морского дна. Надолго?

Но прибрежных фермеров никто не может заставить контролировать сток насыщенных отходами вод. Удобрения, яды, ДДТ попадают с материка в море, отравляют воду в районе рифа и губят уникальную флору и фауну. Сточные воды городов тоже не делают море чище. И наконец, последнюю каплю в чашу бед коралловых рифов добавляют туристы. Они уничтожают рыбу, губят птиц, ломают живые кораллы и отрывают умершие, собирают устриц. А ведь и умершие кораллы, и ракушки — это тоже часть рифа, в них находят убежище и пищу мельчайшие живые организмы, необходимые для жизни Большого Барьера.

На риф Гастингса — это часть подводного плато Квинсленд — прибываем около двух часов дня. Время низкой воды. Натягиваю маску, надеваю ласты, прикрепляю баллон с кислородом. Яхта держится в стороне. Это необходимая предосторожность. Края у рифа очень острые и в то же время хрупкие. А на расстоянии не пострадает ни судно, ни творение природы.

Никакие цветные фото, никакие фильмы не могут передать красоту этих мест, царства тишины, красок и солнца. На глубине десяти метров кораллы горят красками, которым есть лишь одно название — фантастические. Насчитал восемь оттенков зеленого, пять фиолетового, десять красного — от нежно-розового до карминового, черный, желтый, коричневый, горчичный и белый. Гигантская двухметровая тридакна с волнистыми краями закрывается при легком прикосновении. Подумаешь, что нечаянно попадешь в нее ногой, и становится не по себе. Сколько же разных тварей обитает в этих кораллах, и сколько здесь движения! Может, это только кажется, просто игра солнца в воде?

Возле меня плывет наш проводник, сотрудник Национального заповедника, он показывает морскую звезду «терновый венец» со множеством лучей. Я уже знаю, что это самая страшная угроза рифу за последние годы. Впервые этот вид, принесенный течением из южной части Тихого океана, заметили здесь в 1960 году. «Терновый венец» закрепился на кораллах — живых организмах, которые растут и размножаются. Каждую неделю одна звезда поедает квадратный метр кораллового рифа. За прошедшие двадцать лет она так расплодилась, что на некоторых участках съедены километры кораллов.

Наученные историями с кроликами и жабами, исследователи не решаются отыскивать и вселять на кораллы какого-нибудь ее природного врага. Неизвестны последствия от такого вмешательства: сожрет враг звезду, а что дальше? Не годится и химия.

Против нее выступают все. Проводник перед погружением проинструктировал нас, как оторвать звезду от рифа, как ее уничтожить. Большим шприцем нужно впустить в середину звезды рыбий яд. Отравленная звезда оторвется от кораллов и утонет в море.

Мне трудно подсчитать, сколько звезд я уничтожил. Наверное, не так уж много — ведь это был один лишь единственный день. Но все-таки у меня возникает чувство гордости, когда вспоминаю, что я хоть чем-то помог выстоять такому уязвимому Большому Барьерному рифу.

Алеш Бенда, чехословацкий журналист Перевела с чешского Т. Федотова

Остров Навек. Патрик Смит, американский писатель

Читателям журнала «Вокруг света» Есть в США на юге Флориды край под названием Эверглейдс — с ним граничат на севере Большие Кипарисовые болота. Этот край занимал около 30 миллионов акров, простираясь от южного берега озера Окичоби до Ки-Ларго и мыса Сейбл. Но так было раньше, пока на равнине Эверглейдс не началось так называемое «освоение земель». Несколько лет назад в местных газетах стали все чаще попадаться сообщения о том, что освоение земель грозит гибелью Большим Кипарисовым болотам, которые, по сути дела, играют для всей равнины Эверглейдс роль естественного водосбора. В сообщениях утверждалось, что, если Большие Кипарисовые погибнут и прекратится ток воды, неминуема и гибель Эверглейдс. Печально и даже трагично прозвучали для меня эти тревожные голоса, ибо Эверглейдс — явление едва ли не единственное в своем роде, притом это один из последних уголков девственной природы, какие еще сохранились в Северной Америке. И если допустить, чтобы этот край пал жертвой неразумного, безответственного «освоения», что станется тогда с живой природой, какая судьба постигнет индейцев-семинолов? Ведь для многих из них она и ныне, как 150 лет назад, служит источником существования. Чтобы написать в романе правду, нужно было прежде всего пожить в этих местах. И вот в течение года я стал проводить среди семинолов все свободное время, жил среди них порой по нескольку недель кряду. А когда, наконец, сел за пишущую машинку, то родилась повесть, и я назвал ее «Остров Навек». На ее страницах вновь ожил этот край, а герои, их чувства, души, мысли — плод того, что я узнал и полюбил людей, которых называют семинолами. «Остров Навек» — это трагический и правдивый рассказ о бездушной жестокости человека к человеку, о том, как на место живой земли, населенной зверьем, птицей и рыбой, приходят в нашей стране асфальтовые пустыни и строения из бетона. Нехитрая повесть о том, как боролся за жизнь старый индеец-семинол по имени Чарли Прыгун тронула сердца многих: недаром книга «Остров Навек» издана уже в двадцати шести странах. Патрик Смит