Всё пришедшее после - Всеволод Георгиев

Клавдия, заметив его маневры, фыркала от возмущения, топала ногой; крыса мгновенно исчезала. Клавдия хватала сына в охапку и тащила на кухню мыть руки.

Нельзя сказать, что этим ограничивалось общение Виталика с животными. Так, он был знаком с воспитанным котом, которого держала одна из соседок. В отличие от своей хозяйки, особы довольно полной и любившей яркие наряды, кот был серый в полосочку и какой-то плоский, будто вырезанный из картона. Он редко появлялся в общественных местах, проводя большую часть жизни в комнате хозяйки. Через форточку кот легко выходил на улицу и возвращался обратно, тем более что выход находился прямо на уровне тротуара.

Хозяйка полагала, что коты должны кормить себя сами, добывая пищу охотой на мышей. Однако кот не был из породы мышеловов, не имел охотничьего азарта, да и мать-кошка, видимо, не успела обучить его кошачьему ремеслу. Повинуясь инстинкту, он мог погнаться за удирающим мышонком, но внезапно, как будто вспомнив о неотложных делах, замедлял бег, устало присаживался и, посидев немного, отправлялся на диван. Если он слышал грубый мужской голос и топот башмаков, то, забыв о своей обычной расслабленности, спешно устремлялся в комнату. Детей он терпел, но к женщинам относился с большим вниманием, получая время от времени порцию молока – за вредность, как они говорили.

Перед ноябрьскими праздниками он прославился как настоящий хищник и защитник хозяйского добра. Накануне вечером его хозяйка зажарила в духовке утку. На ночь остывшая утка, завернутая в промасленную бумагу, была оставлена в холодной кладовке. Чтобы мыши не вздумали покуситься на редкий деликатес, охранять его поручили коту. Кот не хотел ночевать под замком в кладовке и изо всех сил сопротивлялся. В темноте он долго сидел под дверью и мяукал. Потом все стихло.

Наутро дверь открыли, из нее вышел, пошатываясь, как воин после битвы, кот; его глаза блуждали. Вместо приветливого «мяу» он издал слабый стон. Судя по всему, он сделал все, чтобы утка не досталась врагам. Хозяйка вошла в кладовую, и тогда соседи услышали ее крики. Утка была съедена полностью, аккуратно и со знанием дела. Кот в полуобморочном состоянии, вежливо рыгая, дошел до своей комнаты, мелькнул фанерой в дверном проеме и исчез под диваном.

На праздники всегда пекли пироги, и Клавдия приносила Виталику новенькие детские книжки, которые тогда можно было купить в книжном магазине, лишь заняв очередь ранним утром перед открытием.

Не умея читать, Виталик сначала разглядывал с бабушкой пахнущий краской журнал «Мурзилка» на плотной бумаге с красивыми картинками. На развороте «Мурзилки» был помещен цветной портрет Сталина в мундире с погонами генералиссимуса, с орденами и звездой Героя.

На Виталика надевали новую рубашку и завязывали бант. Он огорчался, что у него еще нет, как у взрослых, длинных брюк. Поэтому ему приходилось со вздохом влезать в короткие штанишки с помочами. Ни о каких детских колготках тогда и не слыхивали. Вначале на майку надевался лифчик – такая белая жилеточка с резинками для цепляния чулок, как у девчонок. Потом коричневые хлопчатобумажные чулки в рубчик, которые удерживались этими дурацкими резинками, потом трусы, потом рубашка и короткие штаны. Вот какая была экипировка.

Впервые отглаженные длинные брюки он получил только в шесть лет, а до этого носил зимой рейтузы с резинкой внизу, а летом – сатиновые шаровары.

С детства мальчики жили прошедшей войной. Любимые фильмы были про войну. Книжки были про войну. Играли мальчишки тоже в войну.

Однажды, уже став студентом, он случайно услышал в троллейбусе немецкую речь, два офицера из ГДР ехали на занятия в Академию бронетанковых войск, и вдруг с удивлением и даже некоторым испугом он почувствовал острое инстинктивное желание передернуть затвор и прицелиться.

В детстве он не раз видел себя, обвязанного гранатами, поднимающегося из окопа, чтобы броситься под танк.

Шло время, исчезли портреты Сталина. Журнал «Мурзилка» стал выходить на тонкой блеклой бумаге с хрюшками, зайчиками, птичками и облаками, похожими на липкие куски мыла. У Виталика в глазах рябило от тускло-леденцовых персонажей. Он еще успел поиграть в нормальные игрушки, потом появились красные и зеленые пластмассовые зайцы с выпученными глазами, опухшие синие птицы и голубые львы, надутые через соломинку.

Откуда ни возьмись приехал Чебурашка, зоообразец неизвестного вида из неизвестной страны, правда предварительно выучив русский язык. На смену космополиту Чебурашке прискакали ковбои и индейцы, а впереди уже маячили трансформеры, кукла Барби и Покемон. Красные зайцы-бройлеры не могли выдержать конкуренции и отправились в недоразвитые районы.

Фильмы про войну еще снимали, но постепенно они начинали приобретать общечеловеческий оттенок. Героический период уходил в прошлое. Солдатами перестали гордиться, скорее испытывали жалость к загубленной юности «навеки девятнадцатилетних» с «бритыми навечно головами». До свидания, мальчики!

Рефлексирующие длинноволосые командиры в новеньких погонах обдумывали сложившуюся ситуацию с их дивизиями, демонстрируя процесс мышления. Молодой лейтенант расхаживал по экрану с мечтательными глазами паренька из соседнего подъезда, который по обыкновению ходит без шапки и в пальто с поднятым воротником. На смену героическому периоду приходил демократический.

Пятилетнему Виталику не приходили в голову грядущие изменения. Он, как и все ребята, продолжал играть в войну, представляя себя красноармейцем, а еще лучше – краснофлотцем. Из старого пальто бабушка сшила ему черный бушлат, и Виталик им очень гордился. В бушлате он имел все основания представлять себя моряком.

Лучшее время для игр приходилось на день, пока взрослые были на работе. Ребятишки могли прийти к кому-нибудь из приятелей в комнату и устроить под столом блиндаж или, лежа на животе, расстелить на полу карту, как Чапаев.

Старшие мальчики возились на ковре. Виталика никто не трогал, он был самым младшим, не имел права голоса и только наблюдал. На него не обращали внимания. Виталик видел, как мальчики с пылающими лицами что-то шептали друг другу. Рука одного из них исчезала в расстегнутой ширинке другого, потом выскальзывала оттуда, они опять шептались, и тогда другой украдкой лез в штанишки первому. Давясь смехом, они показывали друг дружке измеренную в потайном месте длину.

Виталик никогда не делился увиденным с матерью, подозревая, что она может запретить ему играть с большими мальчишками.

Если в ходе игры они брали пленного, а это, как правило, был кто-то из младших, командир приказывал своим подчиненным поставить пленного на колени. Пьянея от собственной власти, он приближался к удерживаемому пленному, норовя унизить его стыдным образом.

Когда для жертвы его противник был кумиром, она не слишком сопротивлялась. В этом случае старший мальчик позже сам искал случая уединиться со своим вчерашним пленником. Он нарочито грубым голосом зазывал младшего в комнату. Наблюдательный Виталик замечал, что жертва, краснея и скрывая радость, повиновалась. Виталик мог только догадываться, что они делали, оставшись наедине. Младший выходил из комнаты с горящими щеками и блестящими глазами, ни на кого не глядя, боясь себя выдать.

Взрослые, занятые своими скучными делами, никогда не думали о сложных взаимоотношениях между детьми, иногда доводивших мальчишек до слез.

К тому времени маленькая семья, членом которой был Виталик, уже знала о смерти его отца. Клавдия, державшаяся до этого неприступно, несмотря на то что пользовалась вниманием мужчин, готовилась теперь выйти замуж за Вадима.

Через год с небольшим она оставила свекровь и переехала к Вадиму. Виталик вскоре тоже уехал от бабушки. Увы, ему не посчастливилось в полной мере насладиться бабушкиной заботой, участием, лаской. Она не смогла долго прожить в одиночестве, переживая потерю сына. Через несколько лет она угасла. Виталик вступил без прикрытия в жестокий и безумный мир взрослых.

Мать Вадима никак не вписывалась в понятие бабушки, да и оскорбилась бы, вздумай кто ее так назвать. Ей еще не исполнилось и пятидесяти. Она была «немка», то есть учительница немецкого языка. Властная и строгая, не терпящая возражений, Зинаида Зиновьевна тщательно следила за собой, предпочитая костюмы, высокие каблуки, никогда не выходя из дома без шляпки на темных волосах. Виталик должен был называть ее по имени и отчеству, в крайнем случае, как она говорила, в неофициальной обстановке, тетей Зиной. За глаза Виталик звал ее, как, впрочем, и ее ученики, Зизи.

Зизи жила недалеко от них в комнате в большом доме на Красноказарменной улице. С ней в квартире жила еще только одна соседка, которая проводила большую часть времени в родной деревне. Придя в первый раз в гости к Зизи, Виталик был поражен высокими потолками, ванной и отсутствием жильцов.