Плакучее дерево - Назим Ракха

— Блисс, я…

— Давай не будем, договорились? Ты хотела знать, почему я не реагирую на эти письма. Теперь ты это знаешь. Потому что ты пьешь, а отец отгородился от нас. И ни ты, ни он не умеете позаботиться о себе, не говоря уже о том, чтобы позаботиться друг о друге.

Ирен поднесла руку ко рту, как ребенок, пойманный за кражей. Блисс закатила глаза и вышла из комнаты.

В тот вечер Ирен вытащила из тайников все запасы водки и спрятанную в кресле плоскую фляжку. Вылив содержимое в кухонную раковину, она поклялась начать новую жизнь, придать ей новые измерения и форму. Она сможет. Если придется, она стукнет кулаком по собственному гневу, обуздает его, возьмет под контроль, пошлет составить ему компанию другие чувства — сожаление, печаль, вину, отправит их всех вместе в отставку, а сама сделает вид, будто их просто не существует. Во всяком случае, это неплохая идея. Найди себе дело, внушала она себе, найди себе дело и занимайся им.

Через две недели Ирен начала работать в супермаркете «Ай-Джи-Эй». Работала так, как когда-то в магазине в Блейне, затем приходила домой и готовила нормальный ужин для всей семьи. Разговаривала со своими домашними, убирала в доме, занималась цветами. Даже начала вязать мужу свитер, предварительно сняв с него в спальне мерку, когда Нэт разделся, перед тем как лечь в постель. Она снова начала участвовать в жизни церковной общины, причем не формально, а искренне желая быть полезной людям. Оставалась после проповеди, чтобы вместе с другими женщинами разливать по чашкам кофе. Вместе с Кэрол возобновила занятия на курсах по изучению Библии по вечерам в среду. Покрасила волосы, купила перчатки для работы в саду, чтобы не повредить маникюр, и даже приобрела новое платье и пару новых домашних тапочек. И наконец, когда почувствовала, что может вести такую, похожую на танец жизнь, не спотыкаясь, отправилась к дочери с конвертами и обещанием ни за что не сдаваться.

Блисс остановила выбор на Иллинойском университете. Там предлагали полную стипендию, а кроме того, он был ближе к дому, чем все остальные. Она пообещала отцу, которого мать уже подготовила заранее, что будет по возможности чаще приезжать домой на выходные, праздники и летние каникулы.

Затем Блисс отправилась к Джеффу, сообщить о своем решении. Был вечер воскресенья, время после ужина. Они сидели на ступеньках крыльца, наблюдая за проезжавшими мимо дома автомобилями.

Джефф заговорил о своих поисках работы в Колд-Спрингс.

— «Уолл-Марту» всегда требуются люди, так что мы можем поискать жилье где-нибудь поблизости.

Блисс вдавила большие пальцы ног в подошвы вьетнамок. После того как она согласилась учиться в колледже, все ее существо страстно желало поскорее уехать из дома, подальше от родителей и не в последнюю очередь от Джеффа. На нем были обрезанные по колено джинсы. У него были мягкие светлые волосы. Он был красив и добр и, черт побери, хотел жить и работать в Колд-Спрингс. И где? В «Уолл-Марте»! Да она скорее повесится.

— Джефф, нам нужно поговорить.

— Знаю. Чем скорее мы назначим дату свадьбы, тем лучше. Мне не терпится поскорее уехать отсюда.

Блисс принялась разглядывать собственные ногти.

— Меня приняли в колледж.

— Что?

— Меня приняли в колледж, и я хочу уехать. Не хочу оставаться здесь, в Карлтоне. И в Колд-Спрингс тоже не хочу.

— Колледж? Когда ты подавала документы в колледж?

Блисс сцепила ладони:

— Несколько месяцев назад.

— Несколько месяцев назад? Но ты никогда не говорила… Минутку… ты ведь шутишь, верно я говорю?

Она покачала головой:

— Я не шучу. Я отправила заявления в несколько мест, и меня всюду приняли.

Джефф прикоснулся к ее руке:

— О господи, Блисс, почему ты не сказала мне об этом раньше? То есть я хочу спросить — куда ты собралась?

— В Иллинойский университет, в Шампейн.

— Но это же двести миль отсюда.

Блисс кивнула, и волосы упали ей на лицо.

— Хорошо. Переедем в Шампейн. Работу везде можно найти. — Джефф улыбнулся. — Мы можем пожениться до начала учебы.

Мимо дома, таща за собой борону, проехал трактор. С ее зубьев на дорогу слетали комья красноватой земли.

— Я хочу, чтобы мы расстались, Джефф. Прости, но я хочу уехать в Шампейн одна.

Джефф повернулся к ней и убрал пряди с ее лица за уши.

— Одна? Что ты хочешь этим сказать? Ты не хочешь, чтобы мы поженились? Но если ты пожелаешь, мы можем подождать.

— Джефф.

— Если хочешь, ты можешь отправиться в колледж. Конечно. Ты ведь у нас такая умная и должна учиться дальше. Но ты знаешь, что от нас до Сазерна всего тридцать миль. Там ведь хороший колледж, верно? И я в любом случае могу поехать следом за тобой. Что ты на это скажешь?

— Я не подавала заявление в этот колледж.

— Но ведь тебе ничто не мешало это сделать?

— Я смогу получить стипендию в колледже Иллинойского университета, Джефф. Я не хочу в Сазерн. Я хочу уехать из Карлтона. Извини, я больше не могу здесь оставаться.

— Но ты же не хочешь сказать, что я тебе больше не нужен?

Блисс упрямо смотрела себе под ноги.

— Но почему?

Она попыталась найти подходящее объяснение:

— Я хочу уехать от своей семьи, Джефф. Ты для меня — тоже моя семья. Ты всегда был членом моей семьи. — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Я знаю, что это несправедливо. Совсем несправедливо. Ты для меня так много сделал. Но так больше продолжаться не может. Я больше не могу. — Ее голос дрогнул, и она поспешно отвела взгляд в сторону, скользнув глазами вдаль, к горизонту. В эти мгновения она ощущала себя злобным, бессердечным созданием, которое избивает собственную собаку. Доброго, преданного пса, который ее любит и доверяет и которого она бьешь лопатой по голове. — Мне очень жаль, Джефф. Прости меня. Честное слово.

Она услышала, как с его губ с рыданием сорвалось ее имя. А потом он ушел по хорошо протоптанной дорожке, соединявшей его и ее дом.

Через четыре года она вспомнит этот день и то, как после ухода Джеффа она прошла по дороге, следуя за комьями земли, оставленными трактором. Вспомнила, как ей было больно, когда она думала о Джеффе. Но она понимала, что эту боль можно терпеть, и до ее сознания дошло, что это цена ее взросления. «Все-таки я бессердечная, — решила она. — Неспособная на любовь и преданность».

Может быть, в колледже она напишет сочинение о том, что «семья пронизана связями, суть которых мы никогда не поймем. Некая незримая, на клеточном уровне, связь, соединяющая прошлое и настоящее. Если это так, то возможно, что после смерти брата наши общие клетки тоже умерли. И что касается нас, то это было сердце. Эти тонкие, хрупкие стенки, которые позволяют нам обнять жизнь с бесстрашием и верой. Мы страдаем, потому что наше сердце умирает, по одной клеточке зараз».

Глава 18. 5 октября 2004 года

Через два дня после того, как он вручил Роббину приказ о приведении в исполнение смертного приговора, Мейсон сидел у себя в кабинете и размышлял. Ему предстояло решить для себя, кто будет принимать участие в его «особом проекте», а кто нет. Кто из сотрудников согласится на эту работу, кто обладает необходимой выдержкой и преданностью делу. Необходимо найти профессионалов. Нужны те, кто в назначенную ночь сможет вместе с Роббином войти в комнату, где свершится казнь, привязать его к креслу и ждать. Нужна медсестра, которая согласится сделать ему внутривенный укол, кто-то еще должен сидеть в специальной кабине и по сигналу Мейсона включить капельницу, чтобы начал поступать смертельный препарат. Нужен врач, чтобы засвидетельствовать факт смерти. Для того чтобы забрать тело, потребуется договоренность с моргом. У Роббина нет родственников, готовых забрать останки, поэтому на Мейсона, как на начальника тюрьмы, ложится еще одна обязанность: найти место для захоронения его праха.

Похоже, придется предусмотреть множество деталей, чтобы вся процедура прошла без сбоев — должным образом и в надлежащем порядке. И если он, как начальник тюрьмы, выполнит все как надо, шаг за шагом, то Роббин может быть спокоен. Мейсон справится. Он сделает все для того, чтобы казнь Дэниэла Роббина прошла гладко, без сучка без задоринки.

Мейсон постучал по клавиатуре компьютера.

Днем ранее начальник Сан-Квентина прислал ему имейл с предложением встретиться с ним и некоторыми из ключевых фигур предстоящей процедуры. «У нас уже выстроена вся система, — писал он. — Как работать с прессой, семьей, как вести переговоры с протестующими, что делать, если в самый последний момент будет подана апелляция, и все такое прочее. Был бы рад поделиться с вами накопленным опытом». В ответном письме Мейсон просто поблагодарил коллегу. Утром он получил разрешение Гефке на поездку. Вместе с несколькими помощниками он может обернуться туда и обратно всего за один день, если, конечно, постараться. А постараться им придется.