Вихрь с окраин Империи - Роберт Фреза

Через час пришел Санмартин.

– Ты не спишь? – спросил он у жены.

– Не сплю. Пыталась читать, но не смогла. Ты что-нибудь поел?

Санмартин щелкнул выключателем.

– Каша приготовила мне нечто русское, а может, финское. По-моему, это был рыбный пудинг.

– Ты просто невозможен, – вздохнула Ханна. – Ты уже знаешь о Хаттинге? А вроу Бейерс говорит, что Хендрика уже целую неделю сама читает, на что никто из нас даже не обратил внимания. Хотела бы я иметь волшебную палочку, которой можно взмахнуть и разом избавиться от всех огорчений.

– Я бы тоже не возражал, – признался Санмартин, снимая форму.

– Сюда приходила Аннеке Бринк. Я уговаривала ее ехать в деревню, узнав о твоем совете. Что тебя так беспокоит?

– АДС готовятся к очередной акции, и я не уверен, что Мацудаира и Суми не натворят глупостей.

– Я имела в виду не это. Что-то не так на Земле, поэтому сюда и присылают людей вроде Суми и Мацудаиры, а капитан Янагита завуалированно угрожает, что если я не гарантирую уступок «ЮСС», то могут начаться неприятности. Объясни мне это-так, чтобы я смогла понять.

Санмартин тяжело опустился на край кровати.

– Что тебе известно о политическом устройстве на Земле?

– Очевидно, меньше, чем ты думаешь. Там сосуществует имперское правительство, японское правительство и правительства присоединенных наций.

– И да и нет. Примерно десять лет назад имперские министерства переехали в те же здания, что и их японские коллеги, оба правительства стали взаимозаменяемыми. Правительства присоединенных стран, напротив, оказались зажатыми в тисках, так как они не в силах облагать налогом или регулировать международную коммерцию. Вопросы, связанные с международной коммерцией, решает Опекунский совет, руководствуясь указаниями японского министерства международной торговли и индустрии.

Брувер молча ожидала продолжения.

– Правительство в Японии издавна формирует Объединенная демократическая партия, но в действительности она представляет собой группу фракций — хайбацу, – которые делят между собой доступные министерства. Крупные корпорации подпитывают деньгами лидеров хайбацу, а те в свою очередь распределяют средства среди своих приверженцев, в результате чего коррупция превышает пределы возможного. Формальные лидеры – премьер-министр Японии, император, имперский сенат – не решают ровным счетом ничего. Японцы называют их микоси — ходячие усыпальницы. Когда разражается очередной скандал – а это происходит довольно регулярно, – несколько министров уходят в отставку, а лидеры хайбацу передают их портфели другим. – Он кисло улыбнулся. – Японцы строго различают татамае – то, что должно быть в принципе, – и хонне – то, что существует в действительности.

– А парламент? – спросила Брувер, думая о своей склочной Ассамблее.

– Баллотироваться в парламент стоит чудовищных денег. Каждый избирательный округ в Японии делегирует во власть трех-четырех человек, собравших большинство голосов. Но кандидат, не принадлежащий к хайбацу, не получает денег на избирательную кампанию, а если каким-то чудом попадает в парламент, то его округ не получает ни дорог, ни туннелей, ничего, на что рассчитывали избиратели в обмен за свои голоса. Поэтому большинство депутатов куплены с потрохами и автоматически утверждают законы, состряпанные бюрократами из министерств. Все стало наследственным – новые министры происходят из семей своих предшественников и ходят в те же самые школы.

– А есть возможность проникнуть сквозь эту паутину?

– Да, женившись на дочери важной шишки или будучи усыновленным кем-нибудь из подобных шишек.

Брувер прижала ладони к вискам; свет звезд за окном поблескивал на ее волосах.

– Но ведь имперское правительство провело человечество через все страшные годы после катастрофы!

– Дела не всегда обстояли настолько скверно, – согласился Санмартин. – Если корпорации получали больше положенного, то достаточно было небольшого ручейка золота, чтобы облагодетельствовать и – всех остальных. Имперская система всегда была несовершенной, но в течение многих лет она помогала людям.

– Что же заставило ее измениться?

Санмартин задумался.

– Очевидно, все дело в увеличении присоединенных наций и колоний. Их индустрия вступает в конкуренцию, и корпорациям приходится заботиться о росте экономического могущества. Как Черная Королева в книге, которую показывал мне Ханс[6], они вынуждены бежать быстрее и быстрее, чтобы оставаться на том же месте. Им не достаточно доминировать на японском рынке и конкурировать на внешнем – они должны властвовать везде.

Подумав, он припомнил одну историю:

– Швейцарец, с которым я познакомился на Ашкрофте, рассказывал, как его компания попыталась организовать производство микрокораблей. Однако никто в министерстве международной торговли и индустрии не смог выписать им лицензию, а через несколько дней один из чиновников министерства сообщил швейцарскому правительству, что возникли проблемы с сертификатом на швейцарские молочные продукты. Швейцарцы, не являясь экономически самостоятельными, быстро поняли намек. Когда мне было пять лет, новое правительство Аргентины, придя к власти, обещало покончить с зависимостью от японской продукции. Через год оно было свергнуто военной хунтой.

– Значит, корпорации используют имперское правительство, чтобы держать в узде присоединенные нации? Да, так оно и есть. Именно это происходит и у нас.

– Поэтому меня и пугает, что корпорации могут предпочесть экономическому давлению военную силу в качестве более легкого способа поддержания порядка в присоединенных странах и колониях. Корпорации использовали имперское правительство с целью разорения непокорных наций. Теперь я опасаюсь, что они начнут уничтожать тех, кого не в состоянии контролировать.

– Господи! – Брувер уставилась на мужа. – Ты хочешь сказать, что если мы не уступим Мацудаире, адмирал Хории может попытаться уничтожить наш народ? По-твоему, мы должны уступить?

Санмартин кивнул.

– Но мы не можем этого сделать! – воскликнула Брувер. – Не можем! Какое право они имеют так поступать?

Он посмотрел на нее, чувствуя, что коснулся больного места.

– Японцы, дорогая, так долго уверяли себя, что они отличаются от всех остальных народов, что некоторые из них и вовсе не считают нас за людей.

Пятница (311)

Около полуночи Хярконнену наконец удалось расшифровать присланное Мидзогути сообщение, перевернув пленку на другую сторону, увеличив скорость в сто раз и повысив звучание на четыре октавы.

Доклад подтверждал худшие подозрения Верещагина. Империя все чаще применяла силовые методы контроля над Землей и колониями на других планетах. Министерство безопасности расширяло властные полномочия. Национальные батальоны распускались, а офицеры неяпонского происхождения увольнялись. Хуже всего было то, что колонию на Эсдраэлоне довели до мятежа. Восстание подавили ценой гибели двух третей населения планеты.

Когда Мидзогути умолк, Харьяло покосился на Верещагина. Варяг сидел неподвижно; на его лице отсутствовало всякое выражение.

– Так вот к чему нас готовят, – промолвил Харьяло.

– Этого я и боялся, – откликнулся Верещагин. – Правда, я надеялся… – Он не договорил.

– Что же нам делать? – вздохнул Харьяло.

– Не знаю, Матти, – ответил Верещагий. – Немедленно сообщи Петру и Раулю. Они оба подозревали нечто подобное. – Вынув из кармана трубку, он покрутил ее в руках. – Пожалуйста, возьми на себя командование хотя бы на денек. Мне нужно все обдумать. В любом случае, мы должны подождать, пока АДС что-нибудь не предпримет. Сейчас мне надо возвращаться. Адмирал Хории ожидает меня в штабе. – Верещагин встал, собираясь уходить.

– Антон, – окликнул его Харьяло. Верещагин обернулся. – Помнишь, что говорил римский центурион?

– Марк Флавиний? Он говорил: «Если от нас хотят, чтобы наши кости без всякой пользы гнили на пустынной дороге, пусть поберегутся гнева легионов!»

Суббота (311)

Во время следующего визита в штаб Верещагин, не имея специальных поручений, читал в отведенном ему помещении, когда туда вошли адмирал Хории и его адъютант, капитан Ватанабе.

– Доброе утро, адмирал. – Отложив книгу, Верещагин встал и поклонился.

– Доброе утро, подполковник. – Так как в комнате, кроме койки, стола и одного стула не было никакой другой мебели, Хории остался стоять. – Что за книгу вы читаете?

– Биографию Авраама Линкольна, написанную Сэндбергом[7]. Книга очень старая, но превосходная. – При виде непонимающего выражения лица Ватанабе, Верещагин добавил: – Линкольн был президентом Соединенных Штатов Америки во время Гражданской войны.

– Да, конечно, – кивнул Ватанабе. – Он освободил рабов.