Вихрь с окраин Империи - Роберт Фреза

– 2-й взвод разведроты маньчжурского полка предназначен для борьбы с «подрывными элементами», – медленно произнес Санмартин, – но я думаю, что Суми предупреждает не столько АДС, сколько нас. Мы. уже начали получать от городских торговцев жалобы на маньчжуров и императорских гвардейцев. Такие случаи не улучшат положения.

Через несколько минут, пока Санмартин сбрасывал с себя амуницию, Тимо Хярконнен подозвал его к телефону.

– Алло. Это Санмартин.

– Рауль?

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать голос Аннеке Бринк с музыкального факультета – приятной женщины, хотя и слишком хорошенькой и слишком осведомленной об этом.

– Здравствуй, Аннеке. Как поживаешь? – Во время мятежа Бринк потеряла своего деверя, футболиста по имени ле Гранж, и ей понадобилось время, чтобы избавиться от неприязни к Санмартину.

– Спасибо, хорошо. Рада, что ты не забыл меня после нашей жуткой работы в комитете.

Хярконнен кивнул и скромно удалился.

– Ханна утверждает, что мне следовало бы заняться политикой, – улыбнулся Санмартин.

– Пожалуйста, передай от меня привет рядовому Эрикссону, – продолжала Бринк. – Хорошо, если бы ты смог убедить его заняться музыкой профессионально.

У капеллана Эрикссона был на редкость красивый баритон, и Бринк аккомпанировала ему, когда Лет-суков и 3-я рота участвовали в постановке «Бориса Годунова».

– Передам, но подозреваю, что он вполне удовлетворен двумя теперешними профессиями. Чем я могу тебе помочь, Аннеке?

Нотки кокетства исчезли из голоса женщины.

– Я очень волнуюсь, Рауль. Что происходит?

– Хотел бы я знать. Слушай, Аннеке, у тебя есть в деревне дом, дача или что-нибудь, где ты бы могла остановиться?

– У моей сестры есть домик под Боксбургом.

– Тогда прихвати что-нибудь из еды и одежды и немедленно отправляйся туда.

– Но я не смогу уехать сейчас! У меня полный класс студентов!

– Возьми отпуск. Придумай, что хочешь, только уезжай! – Санмартин закрыл глаза.

Он ощущал покалывание в кончиках пальцев – Кольдеве утверждал, что это к беде. У немцев имелось для этого длинное, с трудом произносимое обозначение. Дважды попав в засаду, Санмартин перестал игнорировать это чувство.

– Но, Рауль… – начала Бринк.

– Аннеке, – прервал ее Санмартин; трубка дрогнула в его руке, – найди любой предлог, чтобы на время уехать из Йоханнесбурга.

– Спасибо, Рауль, – поблагодарила она совсем другим тоном.

– Рад был тебя услышать, – машинально произнес офицер и положил трубку.

Четверг (311)

В одной из комнат йоханнесбургского отеля собралась дюжина политиканов, чтобы обсудить ситуацию.

– Красть фрукты с прилавка это одно, – прогремел Вейнард Гробелаар, сверкнув глазами из-под густых седых бровей, – а убивать людей – совсем другое!

Франц Вилхофер взглянул на часы. Гробелаар, управляющий кооператива, дважды безуспешно выставлял свою кандидатуру против Ханны Брувер.

– Вы не можете быть уверены, что в этом повинны новые имперцы, – терпеливо заметил Андрис Стеен.

– Все же это подходящее орудие против Бейерса, – вмешался член Ассамблеи Мартин Хаттинг. – Стоит поднять об этом шум.

Гробелаар окинул взглядом комнату.

– Мы уже битый час ходим вокруг да около. Обе партии должны занять более твердую позицию в деле защиты нашего народа. – Ободренный молчанием, он добавил: – Если мы сейчас создадим третью партию, то сможем заставить их сделать это.

– Скажу тебе прямо, Вейнард, – заговорил Вилхофер. – Бейерс в состоянии справиться с любым из присутствующих здесь, так что, если ты хочешь его ударить, постарайся нокаутировать сразу, иначе он даст сдачи. – Сняв ногу с ноги, он поднялся. – Если вы считаете, что можете лучше него справиться с ситуацией, меня прошу исключить. По-моему, все, что мы сделаем для подрыва позиций правительства, будет только на руку новым имперцам. Если хотите поднять бессмысленный шум, на здоровье, но только без меня. – Он встал и вышел. Стеен и еще трое последовали за ним.

– Если мы будем ссориться между собой, – заметил Юриаан Юберт, – то новые имперцы проглотят нас всех целиком. Франц прав. Если имперцы начнут репрессии и если Бейерс ничего не сделает, чтобы это прекратить, мы должны бросить ему вызов. Но до тех пор нам лучше сидеть тихо.

– Не собираюсь, – отрезал Хаттинг. – Пора показать народу, что есть политики, готовые встать на его защиту. – И, взяв шляпу, он отправился готовить речь на ближайшее заседание парламента.

Но когда Ассамблея собралась и Хаттинг поднялся, желая бросить свои обвинения перед камерами корреспондентов, – он был тут же лишен слова Ханной Брувер. Весь следующий час он корчился от бессильной злобы. Через несколько минут после ухода корреспондентов Брувер объявила перерыв.

По пути в комнату отдыха она заметила:

– Тебе следовало бы подождать, пока машина не замедлит ход, Мартин, прежде чем хвататься за руль.

– Нехе! – прошипел Хаттинг достаточно громко, чтобы все в зале его услышали. – Ведьма!

Брувер обернулась и спокойно заметила:

– Насколько я помню, Мартин, Альберт и я поддерживали твою кандидатуру, так что ты нам кое-чем обязан. По-моему, я оставила свою щетку снаружи. Пожалуйста, почисти мой коврик.

Вернувшись в зал после перерыва, Хаттинг обнаружил на своем столе с дюжину пыльных ковриков от своих коллег.

Вернувшись домой после заседания, Брувер застала у двери Аннеке Бринк.

– О, вроу Брувер! – покраснев, поздоровалась Бринк. – Не ожидала вас встретить. Меня зовут Аннеке Бринк, я преподаю в университете и жду вашего мужа.

– Бог знает, когда он вернется. Лучше войдите. – Она кивнула своему охраннику. – Все в порядке, Том. Вроу Бринк, это мой секретарь, Том Уинтерс.

Уже дома Брувер приветствовала вроу Бейерс и сгребла в охапку Хендрику.

– Могу я поинтересоваться, чем мой муж обидел вас? – спросила она гостью.

– Что вы, ничего такого не было! – Бринк замялась. – Вчера я задала ему вопрос, ожидаются ли у нас неприятности, и он посоветовал мне взять отпуск и уехать в деревню. – Она старалась скрыть тревогу. – Я подумала, что лучше обсудить это поподробнее, а утром узнала, что он уволился из университета.

– Придется расспросить Рауля при следующей встрече. Я сама вижу его не так уж часто, – заметила Брувер, холодно разглядывая Бринк.

Аннеке покраснела еще сильнее.

– Я не хотела причинять беспокойство. Пожалуйста, не думайте, что…

Брувер внезапно рассмеялась.

– Извините, – сказала она, вытирая глаза. – Просто мне почудилось, будто вы считаете меня ревнивой женой.

– По-вашему, это очень забавно? – осведомилась Бринк.

– Вы бы меня поняли, если бы лучше знали Рауля.

– Никому из мужчин нельзя доверять, – с горечью промолвила Бринк, имевшая за плечами опыт двух неудачных браков.

– Раулю можно, – спокойно возразила Брувер. – У него много недостатков, но я сомневаюсь, что ему когда-нибудь приходило в голову даже посмотреть на другую женщину. – Война многое убила в Рауле Санмартине, но оставила невредимой совесть, чего нельзя сказать о значительной части других людей. Брувер переменила тему. – Если Рауль сказал, что вам стоит уехать в деревню, думаю, это хороший совет.

– Это легче сказать, чем сделать. Мне хотелось бы быть такой же уверенной, как вы.

Висевшая на шее у матери Хендрика улыбнулась Аннеке.

– Какая у вас очаровательная дочурка, – искренне произнесла Бринк.

– Хендрика в большей степени дочь вроу Бейерс, чем моя. Неужели вы совсем не следите за политической жизнью? Я думала, мои враги уже годы назад постарались сделать ситуацию общеизвестной. – Брувер внимательно изучала лицо Бринк. – В батальоне Рауля есть несколько суровых и нерушимых правил, так как он в любое время может покинуть планету и больше никогда не вернуться. В некотором роде я тоже солдат, хотя и очень недисциплинированный. Одно из этих правил гласит, что женатые пары в составе батальона должны находить своим детям приемных родителей.

Хотя Брувер поведала все это без явных усилий, Бринк ощутила боль в ее голосе.

– Рауль, возможно, рассказывал вам, что когда Хендрика спутала все дела, появившись на свет за месяц перед моими первыми выборами, я три дня держала ее в своей постели и плакала, прежде чем смогла передать ее вроу Бейерс. А потом я с отчаяния разгромила в пух и прах напыщенного писаку, которого напустил на меня Христос Клаассен в качестве конкурента. Я часто слышу, что обо мне говорят, думая, что меня нет поблизости.

Брувер подняла взгляд на настенные часы.

– Хотя Бетье Бейерс стала хорошей матерью для нас обоих, мне было очень тяжело. И я знаю, что Раулю пришлось еще тяжелее. Повторяю: если он посоветовал вам уехать, лучше послушайтесь его.

– Спасибо, что поговорили со мной, вроу спикер, – робко поблагодарила Бринк, когда Уинтерс проводил ее к двери.