Ничего страшного: неуспеваемость излечима! - Оливье Револь

В заключении психолога говорилось, что расхождения между «лексическими» и «исполнительными» тестами очень показательно. Оно указывает на некую «сопутствующую психологическую проблему». Я не совсем согласен с этим выводом. У одаренных детей такое расхождение встречается довольно часто.

Итоговое заключение звучит так: «Несмотря на выдающиеся способности и развитую речь, Амбер находится в угнетенном состоянии. Тревожность подавляет ее возможности и вызывает состояние, близкое к депрессии. „Переинвестирование“ в языковую сферу есть способ бороться с неуверенностью в себе. Поскольку она не чувствует себя в безопасности, она обязана все контролировать. Жесткость поставленной ей защиты отражается на отношениях с людьми. Высокие интеллектуальные запросы и потребность доминировать создает пропасть между ней и окружающими. Необходима помощь психолога».

Вытащить ее оттуда…

На вторую консультацию Амбер приходит с отцом. Я вижу его впервые. Он неразговорчив, говорит, как будто защищаясь. Кажется, он не очень-то любит психиатров… С Амбер контакт не утрачен, она спрашивает меня взглядом: «Ну что там нашли?» Я открываю ее историю болезни и начинаю атаку. Результаты тестов, комментарии специалистов. Это длится час.

Вывод таков: Амбер — не по годам развитый ребенок с многочисленными противоречиями: в девять лет интеллект у нее на двенадцать-тринадцать, а ростом она как семилетняя. К этой проблеме присоединяется повышенная тревожность. Отсюда бесчисленные вопросы на «вечные» темы и желание прогнозировать каждый шаг: «А вдруг лифт застрянет, а вдруг я потеряюсь…» Отсюда же ее неровные оценки в школе. Они колеблются по мере того, насколько она тревожна и подавлена. Ее угнетенная психика не впускает новых знаний. В ее голове, занятой беспокойными мыслями, просто нет места для школы! Но все же плохие оценки ей неприятны, и девочка теряет мотивацию. Начинает сомневаться в своих силах, что еще более осложняет ей жизнь. Поскольку ей надо все контролировать, она таким образом успокаивает себя: все как раз так плохо, как она боялась. Она ни перед кем не открывается, и эта закрытость отталкивает от нее подружек. Можно еще добавить, что плохой аппетит Амбер объясняется тем же, что и школьная неуспеваемость. Для нее, ставящей во главу угла интеллектуальную жизнь, еда просто не является важной составной частью ее мира. Она ей безразлична.

Короче, Амбер — одаренный ребенок, но она переживает свою непохожесть как увечье. Укрывшись в капсулу непонимания, она защищает ее от внешних проникновений с помощью гнева и раздражительности.

Амбер молчит, но слушает внимательно, в уголке ее губ прячется улыбка. Родители потрясены. Они словно вновь открыли для себя дочь. Спрашивают, что же делать: «Нужно время, но если мы все возьмемся за дело, мы вытащим ее оттуда!»

Вот мои советы: прежде всего, больше общаться с дочерью. Не нужно насмехаться над ее страхами и игнорировать ее вопросы, напротив, необходимо давать ей возможность излить душу. Потому что ей надо говорить, говорить… Отцу я рекомендую быть с ней доброжелательней и ласковей. Амбер рассказала мне, что ей нравился мальчик из школы, но отец даже слышать об этом не хотел. Я также прошу родителей постараться как-то наладить собственные отношения, поскольку их разногласия являются дополнительным источником тревоги для Амбер: при каждой ссоре она начинает думать, что они собираются развестись. Еще я прошу поставить учительницу в известность о проблемах девочки и попросить, чтобы она подходила к ней индивидуально, объясняла дополнительно более интересный и серьезный материал. Чтобы больше интересовалась ей, но не слишком настойчиво, чтобы не ранить ее. Тут Амбер скривилась: в это она никогда не поверит. Тут я объявил, что ей необходимо будет заняться софрологией. Три пары глаз непонимающе уставились на меня. Софрология — это гениальный метод релаксации, он помогает расслабиться и снять стресс. Для Амбер подходит гениально. Вдобавок я прописал ей принимать на ночь легкий транквилизатор растительного происхождения, на базе боярышника, страстоцвета и валерианы. Не то чтобы плацебо, нет, вполне эффективный препарат для того, чтобы успокоиться и уснуть. Она как-то говорила мне, что часами лежит в кровати без сна.

Потом я поговорил с ней наедине и она сказал мне, что отдает себе отчет, что у нее сложный характер. Что ей жаль, что она так мучила маленькую сестричку. Что все, что я сказал о ней, правда. Признание ее особенности, нормальности ее чувств и эмоций, обоснованности ее реакций и оправданности ее плохих оценок ее вполне удовлетворило. Мы расстались, договорившись встречаться раз в три месяца: «Я помогу тебе сбросить груз забот». Очень нужно, чтобы она точно знала, зачем она сюда приходит.

Вперед, к свободе

Мы встретились с Амбер, когда она уже перешла в следующий класс. Подвели итоги. Она стала нормально засыпать, меньше думать о смерти. Вновь сблизилась с матерью: «Как только она поняла, в чем мои проблемы, она перестала изводить меня пустыми нотациями. Мы стали говорить о более интересных вещах». В школе дело пошло получше, прежде всего потому, что у Амбер появилась подруга. В класс пришла новенькая… и они нашли друг друга! Но с учительницей отношения по-прежнему враждебные, результаты несколько улучшились, но работать девочке по-прежнему неинтересно. Недавно на уроке выяснилось, что она одна во всем классе знает, что кит — морское млекопитающее. «Вы представляете их уровень!»

Родители по-прежнему ссорятся, в частности из-за нее, и она продолжает думать об их разводе. Особенно неприятно, когда они заставляют ее есть. «Они так смотрят на меня за столом, как будто я больная какая-нибудь». Впрочем, папа все же сделал над собой усилие и выслушал рассказ о каком-то новом мальчике. Амбер по-прежнему интересуется рок-музыкой: «Вообще-то Канта был пьян тогда и не понимал, что творит».

Как это любят все дети раннего развития, она принимается излагать мне свои открытия о людях и мире. У них забита голова всевозможными откровениями. Но я чуть из кресла не выпадаю, когда Амбер сообщает мне: «Вообще-то мне кажется, что мама хочет, чтобы я всегда оставалась маленькой». Невероятно! Сама, как взрослая, она изобрела объяснение своему маленькому росту. И переложила ответственность на другого. Это, как ни странно, прогресс. Теперь можно не бояться анорексии. Что бы мы делали без чувства юмора!

Вообще Амбер слегка отпустила удила, дала себе расслабиться. Она сделала главное: признала, что не она ответственна за все на свете. Она на прямом пути к свободе. Ее желание продолжать лечение — тому подтверждение. И она признается: «Мне иногда хочется убежать!» В этом высказывании нет горечи, в нем только жажда независимости. Амбер заинтересовала идея интерната на следующий год. Она просит меня поговорить об этом с ее матерью. Я решаю, что идея хороша. Особенно, когда исходит от самой девочки.

Но — внимание — есть одно необходимое условие: летать на собственных крыльях, но не рисковать! Следует отпустить ее, при этом не теряя из виду. Ей подойдет учебное заведение с маленькими классами, где, чувствуя поддержку, она сможет выразить себя в полной мере. Я за этим прослежу.

Для Амбер не подходит атмосфера уравниловки, царящая в обычных школах. Ей надо постоянно быть в центре внимания, ей нужен духовный обмен с окружающими, нужно, чтобы ее могли выслушать и понять. У нее еще очень неустойчивое состояние. Она восстанавливается. Ей нужно время, чтобы укрепить свою «новую» личность, окончательно изгнать всех демонов. И тогда она сможет вступить на путь, ведущий к отрочеству. Надеюсь, что он не будет для нее слишком трудным. Ведь начало положено…

Тимоти: «Будущее вашего сына сомнительно». Когда проблемы копятся

Передо мной совершенно измученные родители. Их восьмилетний сын Тимоти уже успел показать им небо в алмазах… Чего стоит последний эпизод: его выгнали из школы. И директриса не церемонилась: заявила, что они сами во всем виноваты, и что она ничем не может помочь их сыну. И добавила: «Школьный психолог сказал, что будущее вашего сына весьма сомнительно».

Поражение на всех фронтах! Родители не только издерганы проблемами в школе, но еще и чувствуют весь груз ответственности за сына на своих плечах. К тому же они не были готовы к такому удару: в школе же прекрасно относились к Тимоти, не зря же ему дали возможность перепрыгнуть через класс! Но из этого вышла какая-то ерунда, и теперь школа его изгоняет.

Я смотрю на Тимоти: «В чем же дело, ты не любишь школу?» Славная физиономия, насмешливый взгляд: «Не совсем так! Дома я устроил школу для своих медведей, но это совсем другая школа, моя школа». Какой смысл обижаться на учителей и директоров, они просто делали свою работу. Тимоти скучал на уроках, что-то бубнил на задней парте. Он надо всем издевался, высмеивал объяснения учителя. Он практически бойкотировал занятия. Нужно было что-то делать.