Джереми Полдарк - Уинстон Грэм

— Хм, — буркнул сэр Хью Бодруган.

Достопочтенный судья Листер поднял голову и посмотрел на прервавшего разговор взглядом, которым обычно удостаивал преступников. Заметив это, Колдренник поспешил удалиться, но Бодругана ничем невозможно было смутить.

— Ха! Пришло время перекусить, моя дорогая. Здесь царит такая суета, что вынужден просить вас стать моей путеводной звездой, чтобы протолкнуться в нужном направлении. Без сомнения, ваша милость нас простит.

— Я вовсе не голодна, сэр Хью, — запротестовала Демельза. — Возможно, стоит немного подождать. Его милость говорил о церковной музыке, и это весьма поучительная беседа, так что мне хотелось бы продолжить.

— Это может подождать другого удобного случая, не правда ли, милорд? О церковной музыке, ну надо же! Вот это тема для вечера после выборов!

— Это тема хороша для любого вечера, — заявил Листер, — если у вас есть желание ее воспринимать. Но очевидно, что есть те, кто на это просто не способен, — он собирался прибавить что-то еще, разжав свои плотно сомкнутые губы, но тут две дамы направились к обеденному залу, а вслед за ними потянулись и другие. — Есть также музыка елизаветинских времен, мэм, — обратился он к Демельзе. — Бёрд и Таллис — вот имена, которые стоит запомнить. А в более легкой и несколько другой манере — Томас Морли.

— Я их запомню, — сказала Демельза, поблагодарив его самым любезным образом.

Бодруган искал возможность уйти, и с судьей уже заговорила другая дама. Но в следующее мгновение тот снова повернулся к Демельзе. В его глубоко посаженных глазах промелькнул слабый проблеск одобрения, когда он осмотрел ее с ног до головы.

— Не могу припомнить ваше имя, сударыня, к кому я имею удовольствие обращаться?

— Полдарк, — сказала она, сглотнув. — Миссис Росс Полдарк.

— Весьма обязан, — сказал судья, слегка склонив голову. Тогда это имя для него еще ничего не значило.

Глава девятая

С наступлением темноты пьянство и беспорядки на улицах достигали своего апогея, поэтому изначально Дуайт не намеревался снова выходить. Кэролайн всё равно будет на балу, куда его не пригласили, и в любом случае, у него не было подходящей одежды.

После ужина Дуайт некоторое время просидел в своей комнате, читая медицинскую литературу, но своенравная мисс Пенвенен и ее поступки продолжали вводить его в замешательство. Эта девушка стояла у него перед глазами, ее голос засел глубоко в ушах, она поселилась в его разуме. Дуайт вспоминал шелест ее шелкового платья, как нечто новое и неизведанное ранее, перед ним всплывал образ кончика ее языка, облизывающего губы, ему слышался ее голос, холодный и раздраженный, но незабываемый, как строчка из песни.

В конце концов он бросил книгу на кровать и пошел в таверну, пропустить пару стаканчиков, однако там оказалось шумно и слишком много народа, поэтому, за неимением ничего лучшего, Дуайт решил прогуляться на холм в крошечную больницу, находящуюся под патронажем доктора Холливелла.

Бодмин был одним из тех достаточно прогрессивных городов, которые обладали подобными больницами, в остальных же, если вы вдруг поранитесь, то умрете на улице или у себя в постели, поэтому Дуайту стало интересно сравнить эти крошечные провинциальные образцы с огромными учреждениями, процветающими в Лондоне.

Так Дуайт разминулся с Фрэнсисом, свернувшим на постоялый двор, после того как доктор ушел.

Фрэнсис спросил о Дуайте, но ему сообщили, что тот ушел, на что Фрэнсис объяснил, что доктор обещал приютить его на ночь. Хозяин изучал его с сомнением, пытаясь оценить его положение: речь джентльмена противоречила грязной и драной одежде, по виду гость был пьян, но не настолько, чтобы утратить хорошие манеры и решительный тон.

— Простите, сэр, но такому, как я, не положено пускать одного жентльмена в покои другого жентльмена без спроса. Это вроде как не по-честному.

— Вздор. Доктор Энис меня пригласил. К которому часу он обещал вернуться?

— Не могу знать, сэр. Они не сообщили.

— Обычное дело, — Фрэнсис опустил седельную сумку на пол, — попросить двух джентльменов разделить одну комнату, когда это необходимо. И ты это знаешь. И мы не незнакомцы, а друзья. Скажи, сколько заплатил доктор Энис, и я заплачу столько же.

— С радостью, когда придет доктор Энис.

— Я не готов ждать его всю ночь. — Фрэнсис достал пару золотых из бумажника, — я заплачу тебе сейчас, так что ты ничего не теряешь.

Глаза хозяина постоялого двора округлились от изумления.
— Но это маленькая комнатушка, ваша милость, и с одной кроватью.

— Меня не интересует размер кровати.

Хозяин постоялого двора снова уставился на него, а потом повернулся к слуге.
— Чарли, отведи этого жентльмена в шестой номер.

Фрэнсис заплатил и по скрипучей лестнице последовал за мальчишкой. Очутившись в комнате и избавившись от проводника, он закрыл дверь и повернул ключ. Узкая каморка с низким потолком и простым столом перед пустым камином, односпальная кровать около окна, наполовину закрытого ставнями, две мерцающие свечи отбрасывают тени на кровать.

Он прислонился к двери и постоял так какое-то время, осматривая комнату, взял одну из свечей и поставил на стол. Затем расстегнул сумку, достал чистую сорочку, умылся, надел сорочку и чистый шейный платок. Фрэнсис сел за стол, взял несколько листов бумаги из сумки и после некоторого раздумья начал писать.

Всё это было сделано неторопливо, но не с медлительностью пьяного. Фрэнсис уже миновал это состояние и протрезвел.

В течение пяти минут комната была окутана тишиной, нарушаемой только поскрипыванием пера. Иногда доносился шум с улицы, или, как эхо из далекого мира, сквозь стены проникал взрыв смеха из пивной.

Время от времени пламя одной свечи трепетало, пуская струйку дыма, уплывающую по комнате. Он сосредоточенно писал, как будто какие-то внешние и внутренние причины заставляли его поторапливаться: он будто бы писал не только наперекор времени, но и вопреки какому-то императивному механизму у себя внутри, который говорил ему, что задуманное нельзя больше откладывать.

Наконец, Фрэнсис подписался, встал, снова подошел к сумке и достал пистолет — одноствольный дуэльный пистолет с кремневым замком, заряжаемый тяжелой пулей и небольшим зарядом пороха. Фрэнсис взвел его и положил на стол рядом с собой.

Затем огляделся. Все готово. Тишина в комнате стала гнетущей, в ушах стоял гул, отражая страх перед последним делом: последнее принуждение ума и мышц, к которому вели все эти приготовления, подобные реке, спешащей погибнуть в море.

Он приставил пистолет к голове.


Добравшись до больницы, Дуайт обнаружил, что та состоит из нескольких палат и находится на первом этаже приземистого здания, расположенного рядом с судом присяжных. В подвале расположился читальный зал; внизу вы могли получить книгу, а на первом этаже — потерять ногу. Ему не посчастливилось встретить доктора Холливелла, который до сих пор не вернулся с охоты, однако дородная оплывшая женщина после непродолжительных препираний в дверях всё же показала ему пару палат.

Кровати были установлены как и в Лондоне — встроены в стены, с деревянными бортиками, как у больших ящиков, которые вытаскивают из письменного стола. В каждой палате имелся только один светильник, где горела скрюченная свеча.

Толпы и события недели собрали свой урожай заболеваний, и больница была забита под завязку. Внутри стояло обычное отвратительное и удушающее зловоние. Пациенты лежали по четверо в одной кровати, похоже, никто не предпринимал попыток как-то разделить их в соответствии с состоянием.

Прямо под светильником лежала женщина с ампутированной рукой, у другой рядом начались роды, третья же в их компании, на его профессиональный взгляд, явно находилась при смерти. Ее лицо горело, руки были покрыты синими пятнами, дыхание прерывистое.

— Нашли на улице в полудреме, — сказала дородная женщина, сцепив руки на животе. — На прошлой неделе родила мальчиков-двойняшек. Еще до утра скончается, помяните мое слово. А у другой роды начались всего час назад. Говорят, дитя-то у ней от собственного папаши, хотя она и отрицает. Их поместили вместе, чтобы... А там палата для мужчин.

Дуайт не стал там задерживаться. Он не был знаком с доктором Холливеллом и не знал, хорошо ли отнесутся к его визиту. Оказавшись на улице, Энис с благодарностью вдохнул ночной воздух.

Пока он находился внутри, прошел сильный дождь, с запада надвигался еще один, но и он не остудил пыл гуляк, и на улицах по-прежнему кутили десятки человек. Энис заметил, как пару наиболее респектабельных городских торговцев увозят домой в тачках.

Хозяин постоялого двора встретил его новостями о нежданном госте. Дуайт уже и забыл о том, что утром пригласил Фрэнсиса, после их встречи вечером он уже пожалел об этом.