Анатом - Федерико Андахази

Весьма признателен Вашему Превосходительству за то, что вы наконец признали: данное животное вовсе не демон, как вы до сих пор утверждали, а безобидная кукла. Это я и хотел доказать. Итак, мой обвинитель только что сам опроверг показания свидетеля.

На этот раз декан, багровый от злости, ничего не смог возразить и ограничился тем, что бросил на свидетеля свирепый взгляд, словно тот был всему виной.

Что касается буллы, упомянутой Вашим Превосходительством, то я позволю себе вас поправить. В ней написано не «запрещается вскрытие трупов», как утверждаете вы, а совсем другое: «запрещается приобретение трупов с целью вскрытия». И я напомню вам, почему папа Бонифаций VIII запретил подобную практику — повторяю, не вскрытия, а приобретения трупов. И Ваше Превосходительство, разумеется, помнит, что все началось с Университета, деканом которого вы являетесь, точнее, с кафедры анатомии, которую я имею честь возглавлять. В то время кафедру возглавлял Марко Антонио делла Торре, — вам, несомненно, памятны его нечестивые дела. Навряд ли кто-либо может забыть анналы той поры. Марко Антонио был убежденным атеистом. Разумеется, он проводил вскрытие трупов, не ведая никаких моральных колебаний, не останавливаясь ни перед преступлением, ни перед насилием. И, разумеется, он подстрекал своих учеников добывать эти трупы любыми способами. Тела не только покупали у палачей и могильщиков, но крали из моргов и даже еще теплыми снимали с виселиц. Также говорят, что трупы вынимали из гробниц; случалось, жертву выбирали еще при жизни, словно овечку для жаркого. Но вы прекрасно знаете, что я не занимаюсь подобными вещами. Вы знаете, как ревностно я слежу за тем, чтобы мои ученики получали трупы для вскрытия только из морга. Кроме того, вы знаете, что, прежде чем вонзить нож в покойника, я препарирую десятки трупов животных. И, как вы сами можете подтвердить, в моем "демоне " нет ни одного человеческого органа.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ О телах живых и мертвых

До сих пор я рассказывал вам о движении пела, и вы согласились со мной, что эта механика ничем не отличается от основного принципа, управляющего фигурами на Часовой башне. Я утверждаю: душа не имеет никакого отношения к движению тела.

— Похоже, ты клонишь к тому, что движение не является свойством души?

Нет, не клоню, а определенно утверждаю. Душа не управляет движением. 'Это ошибочное мнение возникает при поверхностном наблюдении за трупами. Глядя на труп, человек ошибочно полагает, что причиной смерти является отсутствие души, однако я вам заявляю, что тепло и движение зависят лишь от самого тела. Достаточно взглянуть на этого зверя, — сказал он, пристально глядя на декана, и тут же указал в другой конец аудитории, где кот умело расправлялся с тараканом, — на его точные движения, гораздо более точные, чем наши, чтобы убедиться, что душа не имеет никакого отношения к кинезису — если вы, разумеется, не хотите признать существование души у этого животного, — сказал он, указывая на кота, но в то же время не отрывая взгляда от декана.

Разъяренный декан не находил ответа. Удостоверившись в том, что никто не выдвигает возражений или, по меньшей мере, не собирается членораздельно их изложить, анатом продолжал:

С наступлением смерти душа покидает тело по единственной причине — из-за разложения органов, приводящих тело в движение. Стало быть, тело погибает не по причине отсутствия души, а вследствие разрушения некоторых или всех его органов. После того, как я изложил вам некоторые стороны жизни тела, позвольте мне перейти к обитающей в нем душе.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ О страстях души и действиях тела

Теперь я намереваюсь вывести из моих рассуждений о теле тезис о существовании души. Я уже говорил, что движение не является свойством души, но исключительно тела. Позволю себе пойти еще дальше и заявить, что для выполнения поставленной задачи нам следует отделить то, что имеет отношение к движению, от того, что к нему не относится. Если вы согласитесь со мной, что душа имеет не физическую, но метафизическую природу, тогда вам придется признать и то, что движение, кинезис — это физическая сущность, относящаяся лишь к материальным предметам. Именно кинезис управляет действиями нашего тела. И дабы отделить телесное от душевного, скажу: противопоставив действия тела нематериальным проявлениям души, мы получим страсти. Я определяю их как волеизъявления, не имеющие никакого отношения к телу, поскольку они возникают и исчезают в самой душе безо всякого вмешательства тела. То есть они пассивно действуют в душе, а не активно — в теле. Они не возникают ни в одном из органов и не производят в них никаких изменений, а только в одной душе. Я провожу различие между действиями и страстями в чистом виде, прекрасно сознавая, что существуют также страсти, возникающие в душе, но проявляющиеся в движениях тела. Однако эти страсти следует отличать от действий: хотя порой они и вызывают определенные движения тела, их цель всегда заключена в самой душе Например, когда душа стремится выразить свою любовь к Богу через молитву. В этом случае тело является лишь посредником для проявления души и цель действия заключена в душе. Точно так же существуют действия тела, которые в нем возникают и в нем же имеют свою цель, но на пути к исполнению которых может встать душа. Я говорю о тех греховных действиях, осуществлению которых душа противится. Например, когда половые органы приходят в возбуждение и душа обязана вмешаться, чтобы не допустить греха плоти. Или когда во время поста пищеварительные органы требуют пищи, вмешательство души помогает постящемуся избежать искушения.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ О любви и грехе

Чтобы подтвердить сказанное мною на примерах, обратимся к любви. Обычно причиной плотских грехов считают страсти. Однако это не так. Искушение, ведущее к греху, имеет отношение не к страстям, а к действиям, ибо плотские грехи коренятся в теле. Стало быть, следует проводить различие между любовью, которая есть чистый атрибут души, и половым влечением. Любовь — это страсть, ибо она имеет начало и конец в самой душе, тогда как повлечение начинается и кончается в теле. Так, не существует никакого органа производящего или уничтожающего любовь, тогда как половое влечение, его начало и конец, имеет очевидное местоположение в теле. Вы не можете не согласиться со мной, что самую чистую любовь мы испытываем к Богу.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ Об анатомии женщин и морали мужчин

Теперь, когда я изложил свои мысли о механике тела и, в общих чертах, о душе, позвольте раскрыть одну из предпосылок, водивших моим пером при написании главного моего труда «De re anatomica», который есть плод многолетних занятий. Там сказано: «Если наука морали исследует поведение мужчин, то анатомии остается исследование поведения женщин». Позвольте мне объяснить эту фразу, в которой я цитирую великого Аристотеля. Вы, разумеется, помните, что говорится в основном труде Аристотеля о воспроизведении. В своей "Метафизике " он утверждает, что при совокуплении полов размножение происходит следующим образом: семя мужчины дает будущему существу тождественность, сущность и идею, тогда как женщина дает ему лишь материю, то есть тело. Великий Аристотель учил, что семя не является материальной жидкостью, но полностью метафизично. Мужская сперма — это сущность, потенция сущности, передающая возможность формы будущего существа. В семени мужчины заключены дух, форма, тождественность, превращающие вещь в живую материю. В конечном счете именно мужчина дает душу вещи. Семя обладает движением, в которое его приводит прародитель, оно есть исполнение идеи, соответствующей форме самого родителя, однако не предполагает передачу материи со стороны мужчины. В идеальном случае, будущее существо будет тяготеть к полной тождественности с отцом: "Семя содержит в себе форму в возможности " .

Семя не является частью развивающегося плода. Ни одна частица семени не участвует в формировании эмбриона, как ни одна частица материи не переходит от плотника к изготовленному им предмету; как музыка не является инструментом, а инструмент не является музыкой. И тем не менее, музыка тождественна замыслу автора.

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ Об отсутствии души у женщин

Хочу сказать вам следующее: если мы доведем учение великого Аристотеля до логического конца, то увидим, что у нас нет причин предполагать наличие души у женщин.

В ответ на последнее замечание в зале поднялся шум. Кое-кто из присутствующих одобрительно закивал головой, свое сочувствие невольно обнаружил даже один из судей.

— Анафема! — крикнул декан, вскочив со стула. — Такое мог сказать сам Сатана… — Он собирался продолжить мысль, но вдруг обнаружил, что возразить ему, собственно, нечего. Декан никогда не думал, что ему придется выступить в защиту женщин. Сказать по правде, о противоположном поле он был самого низкого мнения. Матео Колон прекрасно знал, что декан презирает женщин. И воспользовался долгим молчанием обвинителя, чтобы лучше подготовиться к ответу.