Другие. Экзистенциалист - Тесс Хаген

Но план был не только у него, я тоже кое-что придумал, и даже позволил себе довольно улыбаться весь день в связи с этим. Подстрахую своего дорогого друга, чтобы ему было чуть проще. На этой позитивной волне удалось решить практически все вопросы связанные с предстоящим благотворительным вечером. Сегодня я будто бы снова вернулся в прошлое, когда уйма работы заставляла мозг выделять ненормированное количество эндорфинов, а адреналин так и норовил вытеснить кровь из сердца.

Ближе к вечеру Денеб написал, что отправится в своё любимое кафе поджидать Аду. Я тоже выдвинулся в знакомом направлении. Довольно широкая улица встретила меня промозглой весенней темнотой и яркими окнами кафе. Уютное местечко — приходилось бывать там пару раз с Деном. Пристроившись на противоположной стороне улицы в закутке между двумя домами, я принялся ждать и наблюдал.

Ада появилась довольно скоро: вышла из-за угла невероятно красивая, в длинном пальто и высоких грубых сапогах, в ушах поблескивали золотые серьги. Шла она, как и положено Фениксу её уровня, — словно победительница, с прямой горделивой осанкой и чуть надменным выражением лица. Ей можно только любоваться, настолько она хороша: уточненная, изысканная, сильная. Я даже позавидовал Денебу, что он сумел ухватить её, да ещё и… Привязать к себе меткой! Чёртов Ден! Ада скрылась за дверью кафе, оставляя мне небольшой шанс на передышку.

Экзистенциалист

Спустя некоторое время в кафе вошёл Ден. Мне вдруг безосновательно стало тревожно, я даже немного начал замерзать. Живо представлялось, как они разговаривают, как смотрят друг на друга, сидя совсем близко. Ревновал ли я? Нет. Испытывал робкую зависть, с привкусом неострой горчицы, какую частенько можно встретить в разных кухнях мира. Сладкая, но с характерным послевкусием. Вот этот остаток сладости, горчащий, жгущий язык и нутро, заставлял меня судорожно рисовать в блокноте трясущимися руками улицы Москвы. Другие улицы.

Неизвестно, как сложится разговор Ады и Дена, он хоть и предугадал её поведение, но риск всё равно оставался риском. Моей задачей на данный момент являлась помощь сущности — Феникса мы не могли упустить. Поэтому я засунул свои чувства куда подальше совершенно привычным и действенным способом — погрузился в работу.

Денеб и Ада появились в пустоте тёмной улицы неожиданно, всколыхнув моё экзистенциальное спокойствие. Они шли рядом, но не так, чтобы очень близко. Посматривали друг на друга и изредка переговаривались. Я двигался чёрной тенью вдоль домов на противоположной стороне улицы. Ден выглядел немного мрачным, что-то явно шло не так, как он планировал.

Зато искажение прекрасно работало — Ада не могла найти дорогу к своему дому, сворачивала по тем маршрутам, которые я успел прикинуть в ожидании, и в какой-то момент остановилась в недоумении. Денеб должен был понять, что происходит, в этом я даже не сомневался.

Ада повернулась к нему и вдруг резко осела, будто бы сдутый воздушный шарик. Ден подхватил её и оттащил к лавке. Мой блок плоховато работал — она настолько сильна, что даже издалека чувствует моё присутствие, если я чуточку халтурю. Отлично! Есть что улучшить. Мой дорогой друг поднял Феникса, и они отправились туда, куда надо, — к Денебу домой. Я вздохнул с облегчением и неспешно побрёл следом, с интересом и удивлением разглядывая тёмные весенние улицы, серые дома с разноцветными окнами, и впервые за несколько дней чувствовал себя спокойно.

Я сидел в гостиной Денеба, уютно расположившись в любимом кресле, курил, выпуская ароматный дым. Ветивер. В комнате, как всегда, пахло лавандой, мне нравилось наполнять её именно этими двумя запахами. Мерно покачивая ногой, я наблюдал, как Ден суетился вокруг Ады. Она безвольно лежала на диване, укрытая пледом, без сознания.

Моё влияние с небольшим искажением сыграли с ней вот такую шутку. Это — нормально для Фениксов её уровня. Рядом с экзистенциалистами им всегда становится плохо, а сейчас я решил не ставить блоков, чтобы Ада точно эту ночь провела у Денеба. Она — однокрылый Феникс.

Я часто вспоминал ту битву, в которой влияние уничтожило её крыло. Меня вызвали слишком поздно, до сих пор думаю, что это было подстроено, кому-то она перешла дорогу или стала неугодна. Но в бою Ада великолепна! Столько силы, смелости и решительности не часто встретишь даже среди Фениксов. Тогда, к сожалению, она была не готова к выходу из тени, к сражению с таким агрессивным врагом, растерялась, запаниковала, хоть и упорно продолжала биться.

С одним крылом ей тяжело, больно и трудно. Оно восстановится, у Фениксов всё восстанавливается, только времени для крыла нужно в десятки раз больше, чем для других частей тела. С ней что-то не так. Битва была давно, а восстановление шло слишком медленно, — складывается ощущение, что её списали со счетов, кто-то не давал ей вернуть силу. И кажется, я знал, кто.

Мы с Деном говорили о чем-то, но я смутно припоминаю темы. Я продолжал курить, наблюдал за этой парочкой и с щемящим чувством тоски в груди видел, какую заботу и внимательность проявляет моя сущность. Похоже, он влюбился. Огоньки в глазах, тёплые взгляды. Его было не узнать, во всяком случае таким я Дена никогда не видел.

Затушив сигарету, подошёл к ним. Ада мирно спала, едва заметно дыша. Действительно, Ден прав, она невероятно милая. И не только. Тёмные густые волосы, длинные и волнистые, правильные черты лица с чуть-приподнятыми скулами, словно вырезанные из дорогого дерева, пушистые ресницы, аккуратные брови. И губы. Чувственные, но изящные. Как кроткая фраза девочки-подростка про любовь. Их хотелось потрогать, а потом смотреть, как они выговаривают слова.

Заглянув к ней в голову, я увидел столько всего, что дыхание перехватило. От настоящей Ады осталось так мало! Её жгли, отчаянно и иногда грубо. Но далеко-далеко в подсознании всё же остались следы, отпечатки того прошлого, о котором я догадывался, да многие в экзистенциальной среде говорили, только в кулуарах в приватных беседах. Страшная правда о её учителе и моем враге — Сёртуне. То, что он делал с ней — отвратительно, мерзко и низко. В отчаянных попытках скрыть свои преступления, учитель уничтожал личность своей ученицы. Но всё ещё сохранялась возможность напомнить ей о тех кошмарных действиях. И я вдруг понял, что должен помочь в этом. За несколько секунд успел рассмотреть с десяток ужасающих эпизодов издевательств над совсем ещё юной Адой и совсем недавние моменты. Она не помнила их, потому что ужасы прятались за чередой обычных её любовных приключений. Среди десятков мужчин я упорно встречал