Журнал «Вокруг Света» №03 за 1985 год - Вокруг Света

Эпилог

Всем своим видом — лохматыми нахмуренными бровями, носом, сварливо нависшим над нижней половиной лица, поджатыми губами — Таламян выражал недовольство. Он заявил:

— Я вами недоволен, Алексей Васильевич. Вы позволили вашим фантазиям увести вас слишком далеко. Ну хорошо, я готов понять, что у вас мелькнула мысль, связывающая гибель людей из чужой планете с преступлением. Но вы ее, эту мыслишку, не только не выкинули, вы ее превратили в рабочую гипотезу, поставили под сомнение порядочность таких людей, как доктор Елена Бурцен, капитан Масграйв, профессор Саади...

Алексей Санкин сидел в кресле напротив Главного и не поднимал глаз.

Набиль Саади великодушно согласился детективные завихрения Алексея не предавать гласности и обещал забыть, поэтому всем непосвященным было известно только то, что Саади и Санкин провели блестящую разведку планеты Мегера, обнаружили уникальную мыслящую субстанцию и установили с ней контакт.

Переговоры с Озером начались в тот же памятный и богатый впечатлениями день. Алексей, совсем уж было распрощавшийся с жизнью, с удивлением обнаружил, что его голова — в шлеме! Зато Саади сидел на земле с обнаженной головой, и его шлем валялся в траве. Вначале Алексей подумал, что Абу-Фейсал сошел с ума или впал в транс, загипнотизированный хищником. Потом заметил, что взгляд профессора, устремленный на Озеро, вполне осмыслен, а губы шепчут какие-то слова. Алексей прислушался, но ничего не разобрал: Саади бормотал беззвучно.

До Алексея вдруг дошло, что Набиль не собирался его убивать. Удар по затылку был единственным средством остановить его несдержанный порыв. Алексей посмотрел на спокойное Озеро и решился. Расстегнул застежку шлема и тут же зажмурился, ослепленный лавиной образов, хлынувших в мозг.

В некоторых символах Алексею угадывались мегерианские животные, но большую часть изображений понять было невозможно. И тем не менее контакт с внеземным интеллектом все же возник! Озеро, которое он чуть было не уничтожил выстрелом бластера, разговаривало, пыталось найти с ними общий язык!

Им неслыханно повезло. Совершенно случайно гиперлет забросил Санкина и Саади на Мегеру именно тогда, когда приближался Двадцать шестой сезон — единственное время, когда Озеро обретало состояние разумности. Профессор сравнивал это с обыкновенным человеческим сном в масштабе годового цикла, с той только разницей, что мы, люди, просыпаем в году где-то одну четвертую часть жизни, но спим с перерывами, а Озеро спит почти девяносто процентов времени, и подряд.

Какими категориями мыслит Озеро, ни Алексей, ни Саади не поняли, да и не надеялись понять за единственный день Контакта. Этим будут заниматься сотни ученых, и трудно сказать, когда станет возможным осмысленный диалог. Но кое-что исследователи сумели понять: например, что Озеро не одинокий мыслящий представитель планеты, что есть еще другие Озера на Мегере... Период разумности их длится всего один сезон, когда природа позволяет не заботиться ни о пище, ни об энергии. Позже, когда меняются климатические условия, Озеро неохотно покидает свою разумную ипостась: еще несколько дней борется, пытаясь удержать разбегающиеся мысли, и не замечает, как возвращается в хищное состояние.

В такое переходное время и оказались на берегу Озера Бурцен и Декамповерде. Они уловили последние обрывки мыслей Озера, сообщили о них на форстанцию и решили продолжить наблюдения. Астронавты пали жертвами, но не инопланетного интеллекта, а уже бездумного, алчного хищника.

Санкин и Саади застали предшествовавший состоянию Разума пограничный период Мегеры. Озеро переходило из хищной стадии в разумную. И если бы не твердая тяжелая рука Саади, в последний момент удержавшая Санкина от непоправимого шага, жертвой непонимания на сей раз мог стать мыслящий представитель чужой планеты.

— Я помирился с Саади,— сказал Алексей Таламяну.— Он больше не обижается...

— Это объяснимо,— хмыкнул редактор.— Набилю Саади воздали должное все представители рода человеческого... Но как вы собираетесь объясняться с остальными?

— Кто же остальные? — изумился Алексей. О деталях его стихийного расследования действительно знали только двое: Саади — но с ним вопрос уже улажен, и Таламян, которому исполнительный форстанционный кибер дал гиперграмму, не дождавшись возвращения Санкина к назначенному часу. Когда после всех событий этого дня он попал на станцию и вспомнил о приказе, его «детективная» версия со всеми расписанными им красочными подробностями уже ушла на Пальмиру. Алексей хотел послать вдогонку опровержение, но аварийный флашер был уже использован.

— Ладно, товарищ Санкин,— сказал Таламян, меняя гнев на милость.— Думаю, у вас хватит мужества извиниться перед всеми людьми, которых вы незаслуженно обидели. Это люди нашего, двадцать третьего века, а вы, Алексей, надумали их страсти мерить на детективный аршин трехсотлетней давности...

На сердце у Санкина полегчало. Алексей шагнул к двери, но редактор остановил его.

— Алеша, одна деталь в этой истории мне так и непонятна. Почему все-таки на Бурцене и Декамповерде не было шлемов? Озеро, каким бы хищным оно ни было тогда, сорвать шлемы и пробить защиту костюмов не могло. Но если не Озеро и не кто-либо из членов экспедиции, то что вынудило астронавтов к этому? Не сами же они действительно открылись! Или это так и останется для нас загадкой века?

— Хочешь, Рафик, еще одну версию? Думаю, безошибочную,— осмелел Санкин.

— Ну-ну? — заинтересованно вскинул брови Таламян.

— Бурцен и Анита были влюблены друг в друга, ты знаешь?

— Но при чем здесь это?

— А при том! Никто их не вынуждал отключать защиту костюмов, они сняли шлемы сами и... увлеклись, вовремя не заблокировали защиту от пси-излучения.

— Да зачем, зачем все-таки им понадобилось снимать шлемы, ты не ответил.

— Затем, товарищ Таламян,— ответил Алексей, посмотрев в окно,— что влюбленные во все времена обязательно целуются. А делать это в шлемах... довольно неудобно.

Таламян засмеялся, а Санкин вышел из кабинета и, не в силах более сдерживать свои чувства, побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Эхо Кугитанга

Окончание. Начало в № 2.

Верхняя галерея

С трудом преодолевая каменные завалы, наш бортовой «уазик» взобрался на перевал. Наконец перед нами развернулась унылая панорама выжженного солнцем горного плато. Неописуемая тряска сменилась плавным покачиванием. Мы ехали между пологих песчаных всхолмлений в направлении одиноко стоящего грузовика.

— Прибыли,— сказал Любин, выходя из машины.

Тулеген, Ахмедака и я послушно вышли за ним. В лагере никого не было, кроме водителя экспедиционного ЗИЛа. Куда ушли археологи, спросить у профессора не успел: он размашисто зашагал вперед без дороги. Отойдя метров на двести от нас, Василий Прокофьевич вдруг остановился, словно раздумывая, куда идти дальше.

Поравнявшись с ним, я на мгновение застыл, пораженный неожиданным зрелищем. Низкогорное пустынное плато рассекала прямо под ногами рваная щель. Огромные валуны на дне каньона казались сверху не крупнее речной гальки, а вросшие в камни деревца арчи и фисташки я поначалу принял за чахлые кустики верблюжьей колючки, вроде той, что цеплялась за наши ботинки.

— Этот утес называется «Зухра качды»,— едва донесся голос Ахмеда-аки, хотя стоял он совсем рядом.

— Зухра — имя девушки, качды — значит «упала»,— перевел Тулеген.

— Кто же эта Зухра? Реальный человек? — заинтересовался археолог.— Она сорвалась или бросилась с обрыва?

— Никто не знает...— пожал плечами директор лесомелиоративной станции.— Помнится, так называли эту скалу в моем родном кишлаке Базар-тепе. А легенду никто не помнит. Видно, давно было...

На крутом спуске мы обошли несколько колец змей, гревшихся на осеннем солнце, вспугнули стайку горных куропаток — кекликов. Еще несколько метров вниз, и над нашей головой нависли серые скалы.

Путь к пещере по каменным карнизам занял больше часа. Поднялись на противоположную сторону каньона, прошли дальше, ориентируясь на одинокое фисташковое деревце, и на склоне другого узкого ущелья заметили людей в оранжевых касках.

Не занятые на спуске и страховке спелеологи и ожидающие сообщений снизу археологи сидели у входа в пещеру.

— Разведочная группа поднимается,— доложил руководитель палеолитического отряда научный сотрудник института истории Академии наук Туркменской ССР Иминджан Масимов, консультировавший спелеологов перед спуском.

Любин кивнул:

— Хорошо. Осмотрим пока подходы к провалам.

Мы ступили под каменный свод. Передняя часть пещеры площадью около тридцати квадратных метров довольно хорошо освещалась дневным светом. Вязкая пыль покрывала пол. Но, должно быть, раньше тут обитали люди, и очаг был — шероховатые стены почернели от копоти.