Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни - И Сьюзен

Я лежу, пытаясь не обращать внимания на просачивающиеся с земли влагу и холод и страстно желая, чтобы поскорее зашло солнце. Возможно, эти люди так же боятся темноты, как уличные банды в моих краях. Возможно, они отправятся спать, как только стемнеет.

Спустя кажущееся невероятно долгим время, хотя на самом деле, наверное, минут через двадцать, всего в нескольких футах от меня проходит молодой парень в форме. Держа ружье под углом поперек груди, он обводит взглядом лес. Вид у него такой, словно он в любой момент готов действовать. Я замираю, глядя, как солдат идет мимо. К моему удивлению и облегчению, с ним нет собаки. Почему они не используют собак для охраны комплекса?

Другие солдаты проходят каждые несколько минут в опасной близости от меня. Патрулирование достаточно регулярное, и вскоре я уже знаю, когда пройдет следующий.

Примерно через час после того, как они уводят Раффи в центральное здание, я ощущаю запах мяса и лука, чеснока и зелени. Аппетитный аромат заставляет мой желудок судорожно сжаться.

Я молюсь о том, чтобы источником этих запахов был не Раффи.

Люди направляются в здание справа. Никаких объявлений не слышно, — должно быть, время ужина установлено заранее. Людей здесь намного больше, чем я себе представляла. Солдаты, в основном мужчины в форме, выходят из леса группами по двое, трое или пятеро. Они собираются со всех сторон.

К тому времени, когда наступает ночь и люди скрываются в здании слева, все мое тело почти онемевает от холода. А если еще учесть, что за весь день я ничего не съела, кроме горстки сухого кошачьего корма, я не настолько готова к спасательной миссии, как мне бы того хотелось.

Ни в одном из зданий не горит свет. Похоже, эти люди достаточно осторожны и хорошо прячутся по ночам. Не слышно ни звука, кроме стрекотания сверчков, что довольно удивительно, если учесть, сколько здесь живет народу. По крайней мере, из строения, куда увели Раффи, не доносятся крики.

Я заставляю себя пролежать еще хотя бы час, прежде чем браться за дело.

Дожидаюсь, когда патруль пройдет мимо. Я знаю, что второй солдат в это время находится на другой стороне лагеря.

Досчитав до ста, поднимаюсь и бегу к центральному зданию, стараясь производить как можно меньше шума.

Ноги замерзли и онемели, но они быстро отогреваются, стоит лишь подумать, что меня могут поймать. Приходится бежать кружным путем, передвигаться в свете луны зигзагами от одной тени к другой. Полог из веток играет мне на руку, отбрасывая на землю движущиеся тени.

Падаю на землю возле здания столовой. Справа от меня размеренно шагает часовой, а вдали по другую сторону комплекса медленно движется второй. Шаги звучат глухо и неспешно, словно часовые умирают от скуки. Хороший знак. Если бы они услышали что-то необычное, шаги стали бы быстрее и тревожнее. По крайней мере, я на это надеюсь.

Пытаюсь разглядеть дверь в задней стене центрального здания. Но в тени невозможно понять, есть ли там дверь или хотя бы окно.

Перебегаю в тень центрального здания.

Там я останавливаюсь, ожидая услышать окрик. Но все спокойно. Я стою, прижавшись к стене и затаив дыхание. Не слышно ни звука, не заметно никакого движения. Лишь страх убеждает меня отказаться от своей затеи — и потому я иду дальше.

С задней стороны здания есть четыре окна и дверь. Я заглядываю в окно, но в темноте ничего не вижу. С трудом подавляю желание постучать в надежде получить ответ от Раффи — неизвестно, кто еще может быть вместе с ним.

У меня нет никакого плана, даже самого безрассудного, и никаких идей насчет того, как справиться с любым, кто может там оказаться. На занятиях по самообороне обычно не учат подкрадываться сзади и бесшумно душить насмерть, хотя сейчас такое умение весьма пригодилось бы.

И все же мне удавалось побеждать намного более рослых и сильных спарринг-партнеров, чем я. Мысль об этом согревает душу, прогоняя панический холод.

Глубоко вздохнув, я едва слышно шепчу:

—   Раффи!

Если бы он мог хоть намекнуть, в какой он комнате, все было бы намного проще. Но я ничего не слышу. Ни стука в окно, ни приглушенного зова, ни скрипа стула, которые могли бы привести меня к нему. Вновь возвращается чудовищная мысль о том, что его, возможно, уже нет в живых. Без него мне никак не найти Пейдж. Без него я остаюсь в одиночестве. Я даю себе мысленного пинка, отвлекаясь от мрачных видений.

Осторожно шагнув к двери, я прикладываю к ней ухо. Ничего не слышно. Я нажимаю на ручку, проверяя, заперто ли.

Как обычно, в моем заднем кармане лежит набор отмычек. Я нашла его в комнате какого-то подростка в первую неделю, когда искала еду. Мне не потребовалось много времени, чтобы сообразить — вскрыть замок можно куда тише, чем разбить окно. Скрытность — главное, когда пытаешься избежать встречи с уличными бандами. Так что за последние пару недель я набралась немалого опыта по отпиранию замков.

Дверная ручка плавно поворачивается.

Эти ребята весьма самоуверенны. Я приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Не услышав ни звука, проскальзываю внутрь и останавливаюсь, даю глазам привыкнуть в помещении, которое освещено лишь лунным светом, падающим сквозь окна в задней стене.

Я уже привыкаю к тусклому сиянию луны, ставшему для меня словно частью образа жизни. В коридоре четыре двери. Одна, открытая, ведет в ванную. Остальные три закрыты. Сжав в руке нож, словно он способен остановить винтовочную пулю, я прикладываю ухо к первой двери слева, но оттуда не доносится ни звука. Взявшись за ручку, я слышу тихий шепот из-за последней двери.

Я застываю на месте, затем подхожу к последней двери и прикладываю к ней ухо. Мне кажется или кто-то действительно произнес: «Беги, Пенрин!»?

Я приоткрываю дверь.

—   Почему ты никогда меня не слушаешь? — спокойно спрашивает Раффи.

Я проскальзываю внутрь и закрываю за собой дверь:

—   Пришла тебя спасти.

—   Меня не спасешь, зато тебя поймают.

Раффи сидит посреди комнаты, привязанный к стулу. На его лице запеклась кровь, стекающая из раны на лбу.

—   Они спят.

Подбежав к стулу, я прикладываю нож к веревкам на запястьях ангела.

—   Нет, не спят.

Голос Раффи звучит столь убежденно, что у меня в голове включается сигнал тревоги. Но прежде чем на ум приходит слово «ловушка», меня ослепляет луч фонаря.

ГЛАВА 16

—   Резать веревки я тебе не позволю, — произносит чей-то низкий голос. — У нас их и без того не хватает.

Кто-то выхватывает нож из моей руки и грубо толкает меня на стул. Фонарь гаснет, и приходится несколько раз моргнуть, чтобы зрение вновь приспособилось к тусклому лунному свету. К тому времени, когда возвращается способность видеть, мне уже связывают руки за спиной.