Русский нетворкинг - Александр Кравцов

которой эта общность людей возникла и существует в принципе. Поэтому наличия формального статуса лидеру не требуется.

Более глубокая вовлеченность членов «совета директоров» в жизнь владельца нетворка означает, что они гораздо лучше осведомлены о его долгосрочных интересах и планах и, соответственно, могут как влиять на них, так и выстраивать собственные. Выше и мотивация содействовать ему в их реализации, в том числе направляя его, предлагая новые идеи или проактивно обеспечивая его необходимыми ресурсами. Это придает им черты сходства с группой «наставники и покровители», хотя масштаб их возможностей уступает им на порядок. С другой стороны, десять соратников будут обладать ресурсом, сопоставимым с одним наставником; соответственно, если он отсутствует, их можно использовать в качестве временной замены. Или постоянной. Если человек в силу возраста или высокого статуса уже не может обзавестись наставниками и покровителями, практически единственным источником ресурсов для его дальнейшего роста становятся соратники.

36. Откуда они берутся

Сравнение этих трех моделей может создать впечатление, что пользователи классического нетворкинга находятся в наименее благоприятных условиях. С одной стороны, «соратники» у них появляются раньше и гораздо более многочисленны. Но с другой — связи с ними ситуативны и относительно неустойчивы. Стоит ситуации измениться — и вчерашние союзники легко становятся соперниками. Очевидно, что связи, построенные на близости, менее зависимы от текущей конъюнктуры и в долгосрочном периоде оказываются более продуктивными.

Однако представители западных элит при этом не демонстрируют худшей результативности по сравнению с восточными или российскими. Причина в том, что в западном нетворкинге, помимо классической модели формирования круга соратников, существует еще и специальная, предназначенная для элит. В ней ключевой недостаток стандартной модели — отсутствие по-настоящему близких связей между людьми — компенсируется целенаправленно путем их искусственного создания.

Начальный элемент этой системы — престижные учебные заведения, куда представители элит традиционно отправляют своих детей. Их ценность заключается не только и не столько в качественном образовании, сколько в возможности обзавестись связями с людьми из своего круга. Тщательный отбор существенно снижает вероятность попадания в их среду случайных людей — соответственно, качество контактов, которыми обзаведется в них человек, оказывается заметно выше, чем в обычных школах или вузах.

Второй важный элемент модели — различные организации, объединяющие студентов и выпускников: студенческие братства, также известные как «организации греческих букв», и закрытые клубы типа The Pitts Club в Оксфордском университете. Или тайные общества, такие, например, как «Череп и кости» в Йельском университете, членами которого в разное время были три американских президента.

Отличительная особенность всех подобных структур — попасть туда можно только по приглашению действующих членов, что обеспечивает более высокий уровень взаимной симпатии внутри сообщества и позволяет сохранить его эксклюзивный статус. Кроме того, прежде чем стать полноправным участником, желающий попасть в них, как правило, должен пройти испытание, которое иногда подразумевает необходимость выполнения унизительных, опасных или даже противоправных действий. С одной стороны, это еще один барьер на пути недостаточно мотивированных кандидатов, с другой — подобный опыт действительно сближает членов сообщества и укрепляет их взаимные связи.

Наконец, для людей более зрелого возраста существуют закрытые частные клубы. Первые из них возникли в Англии в конце XVII века и изначально служили местом времяпрепровождения представителей высшей аристократии. Однако вскоре их взяла на вооружение и новая элита — буржуазия: клубы оказались удобным и эффективным инструментом приобретения новых знакомств и выстраивания доверительных отношений. Эту же роль они играют и сегодня, хотя их влияние в последние десятилетия заметно снизились.

Интересно, что закрытые частные клубы популярны на Востоке — в Китае и Японии. Однако здесь они функционально ближе к бизнес-клубам: если классический частный клуб на Западе рассматривается как «третье место» после дома и работы, куда можно прийти для того, чтобы приятно провести время в хорошей компании, то в китайский или японский ходят в первую очередь за новыми деловыми контактами. Таким образом, если на Западе клуб объединяет «своих», на Востоке он выполняет роль «коллективного посредника», позволяющего устанавливать первичные связи с людьми, которые к «своим» пока не относятся.

В России подобные инструменты пока находятся на стадии формирования. Здесь существуют и частные школы, и бизнес-клубы, и закрытые частные клубы, однако их роль в формировании элит пока невелика. Самым эффективным источником «соратников» у нас по-прежнему остаются «наставники и покровители», но, учитывая, что у большинства наших соотечественников их число равно нулю, им остается полагаться на школу, институт, армию или места работы.

37. Все остальные

Как следует из названия, категория «все остальные» включает людей, которые не относятся к «близким».

Для западной парадигмы, ориентированной на построение максимально широкой сети контактов, это практически весь нетворк человека, за исключением его самого. Относительно небольшую серую зону составляют люди, с которыми он постоянно взаимодействует. Поскольку это означает наличие устойчивой системы взаимовыгодных отношений, в рамках которой стороны обмениваются благами друг с другом, с западной точки зрения их можно отнести к близким людям, хотя с нашей это «постоянные контакты».

Однако в нашей национальной парадигме частота и интенсивность контактов, хотя и могут свидетельствовать о наличии близости, не являются ее квалифицирующим признаком и тем более ее эквивалентом. У нас, как и на Востоке в целом, грань между «своими» и «чужими» очерчена очень четко, что предопределяет разный набор целей нетворкинга и его инструментария.

38. Нетворкинг по-американски: звездное небо

На Западе в категорию «все остальные» входит 95% всех контактов человека, что делает ее основным объектом интереса как теоретиков нетворкинга, таких, например, как Марк Грановеттер, так и практиков. «Слабые связи», то есть контакты, с которыми человек взаимодействует редко и/или нерегулярно, у них рассматриваются как основной ресурс личности. Соответственно, ключевыми задачами нетворкинга по-американски оказываются наращивание базы контактов, определение точек взаимодействия с ними, из которых можно извлечь какую-либо пользу, и ее максимизация. Чему, собственно, и посвящена практически вся западная литература на эту тему.

Отсюда интерес к концепциям вроде известной теории шести рукопожатий, в соответствии с которой между двумя случайными людьми на Земле существует не более пяти уровней общих знакомых. Для западного нетворкинга она имеет как важный идеологический, так и непосредственный практический смысл: из нее прямо следует, что при желании вы можете добраться до кого угодно, хоть до Билла Гейтса или Уоррена Баффета. Тем более что в наше время, в отличие от 1960-х, социальные сети заметно упростили задачу выстраивания карты общих знакомых. Главное — чтобы у вас было что предложить контрагентам и вы могли презентовать им себя и свои идеи максимально убедительно.

Соответственно, для американца или европейца нетворкинг напоминает наблюдение за звездным небом: координаты небесных тел и их траектории заранее