Походы Стефана Батория на Русь. 1580-1582 гг. Осада Пскова - Сергей Николаевич Бирюк

человек, разбросанных по гарнизонам крепостей. К этому нужно прибавить несколько тысяч московских и городовых стрельцов, принимая во внимание, что они были мало приспособлены к полевым сражениям и их следует рассматривать скорее как осадных людей.

Именно нехватка поместной конницы вынуждала командование активно привлекать к боевым действиям татарские отряды. По мнению Н.В. Смирнова, боевая ценность татарской конницы была ниже, чем поместной конницы. Отряды татарской конницы включали в состав воеводских полков в качестве вспомогательных подразделений. Доля татарских всадников в 1580 году превысила 35 % общего состава конницы[150].

Приведенная в таблице «Гарнизоны русских крепостей» информация собрана из дневников польских офицеров и работ польских историков. «Круглые» числа дают основание предполагать оценочный характер численности гарнизонов. Исключением является информация из дневника Петра Зборовского о гарнизоне Усвят: «Всех боярских детей было 53, их слуг 50, они имели очень мало лошадей, так как несколько времени тому назад наши конные казаки отняли у них лошадей на пастбище. Стрельцов было всего 345, а простого народа 624»[151].

В документе «Разряды похода великаго князя Симеона Бекбулатовича Тверского в войне с Польшей» имеются сведения о числе детей боярских и стрельцов, которые должны быть изъяты из гарнизонов не атакованных крепостей и направлены в то место, куда пойдет армия Батория. Так, из Заволочья 50 детей боярских, из Пскова и 50 московских стрельцов, в Озерище – 50 псковских детей боярских и 150 московских стрельцов должны были отправиться в Псков, если Баторий выберет этот вариант. В этом случае находившиеся Себеже 200 московских стрельцов также отправлялись в Псков. Из Невеля 50 нижегородских детей боярских должны были отправиться под Кокенгаузен при условии, что к Великим Лукам противник не пойдет[152].

Остается неясным – указанная для отправки численность включает всех числящихся в гарнизоне детей боярских или стрельцов, или часть гарнизона. В «Разряде…» применительно к 50 нижегородским детям боярским указано: «Да с Невля нижгородцов 50 человек (первоначально: половина)» должны быть направлены в угрожаемый район[153]. В этом контексте интересна переписка Разрядного приказа с воеводой Хилковым о замене бежавших из Невеля нижегородских детях боярских на 50 коломенских и ярославских детей боярских[154].

По мнению автора, 50 детей боярских был обычный костяк профессиональных воинов в гарнизоне небольшой – менее 1 км в окружности стен – крепости. Численность стрельцов, как видно из «Разряда…», варьировалась от 50 до 200. Это опять же кадр, который мог увеличиться за счет вооруженных горожан. Принимая во внимание количество гаковниц и ручниц, доставшихся противнику в захваченных крепостях, можно предположить, что максимальное количество стрельцов не превышало 200 на небольшую крепость. Таким образом, гарнизон небольших крепостей составлял 50 детей боярских, около 50 их слуг, 50—200 стрельцов и около 400 горожан, без огнестрельного оружия. Согласно «Разряду…», у Великих Лук находилось свыше 1100 детей боярских, из них 200 могли входить в состав гарнизона. К сожалению, «Разряд…» не содержит информации о наличии стрельцов в гарнизоне Великих Лук[155].

Продолжительная война, вызвавшая небывалый рост государственных налогов, внутренняя нестабильность (частые перемены владельцев, которые стремились, пользуясь моментом, выжать из крестьян максимум возможного, не думая о последствиях) и страшное моровое поветрие начала 1570‐х годов привели к резкой убыли населения и запустению обрабатываемых земель. Писцовые описания новгородских пятин 1570‐х – начала 1580‐х годов рисуют страшную картину. Уже к 1570 году в Шелонской пятине запустело около двух третей пашни, а в Деревской «в пусте» лежало 90 % земель. К началу 80‐х годов ситуация еще более усугубилась – в двух указанных пятинах население составляло 9—10 % от проживавшего здесь в начале XVI столетия. Следствием этого было резкое уменьшение количества детей боярских, способных нести военную службу, и их послужильцев.

Во-вторых, Иван Грозный не мог использовать все свое войско в войне с Баторием. Требовалось держать войска и в Ливонии против шведов и на южной границе против крымских татар и ногаев. Здесь в 1580 году возобновились крупные нападения на южные русские уезды. Воеводы не пропустили татар за Оку, но Рязанская земля была снова серьезно разорена. В июне 1581 года прибывшие в Стокгольм крымские послы сообщали, что татары увели с собой 40 тысяч пленных. Очевидно, что снять войска с южной границы было невозможно[156]. В-третьих, боевой дух армии, которую удалось бы собрать для ведения войны, вызывали у царя и его советников серьезные сомнения. Так как в ходе продолжительной войны дворян все время отрывали от хозяйства, которое в разоренных поместьях вести было все труднее, их недовольство создавшимся положением нарастало. К концу 1570‐х годов недовольство стало проявляться в массовом уклонении помещиков от несения военной службы – нетстве. В 1578 году после поражения у Вендена, чтобы отправить детей боярских Водской пятины на службу в Ливонию, пришлось послать для их «сбора» целый отряд и устроить настоящий «сыск», арестовывая детей и слуг помещиков, чтобы силой добыть сведения об их местонахождении. Неявка на службу, по господствовавшим нормам права, угрожала потерей поместья, но дезертирство приняло столь массовый характер, что применить эту норму оказывалось невозможно: детей боярских били кнутом и высылали на службу под конвоем. Даже сборщикам, чтобы побудить их к активности, приходилось угрожать смертной казнью[157]. К лету 1580 года положение ухудшилось. Относящаяся к этому времени переписка царя с воеводой Василием Дмитриевичем Хилковым свидетельствует, что дворяне не являлись на службу целыми отрядами. Чтобы найти их и доставить на службу, вслед за «сборщиками» приходилось отправлять и «высылальщиков».

По мнению Б.Н. Флори, «Недовольство находило свое выражение и в нежелании служилых людей жертвовать жизнью ради продолжения ненавистной войны. Пример Полоцка был не единственным. После взятия этого города гарнизон близлежащей крепости Туровля оставил ее, отказавшись подчиняться воеводам. С армией, находящейся в таком состоянии, можно было вести только «малую войну»[158]. Иван Грозный и его окружение, разрабатывая подобный план военных действий, несомненно, основывались на опыте предшествующих войн с Великим княжеством Литовским. Предпринимая походы на русскую территорию, дворянское ополчение Великого княжества ограничивалось обычно опустошением территории, не пытаясь овладеть опорными пунктами. Пехота составляла небольшую часть литовской армии, была не обучена ведению осадных работ, и неудивительно, что попытки осады русских крепостей, предпринимавшиеся в 1563–1570 годах, как правило, заканчивались неудачей. Царь и его советники, очевидно, рассчитывали, что так будет и впредь: передовые отряды будут мешать польско-литовскому войску разорять русские земли, а крепости, надлежащим образом укрепленные, отразят приступы неприятеля, который к тому же не сможет долгое время вести осаду, лишившись из-за действий русских войск подвоза продовольствия