Барин-Шабарин 3 - Денис Старый

— Если бы моё имя было опорочено убийством Кулагина, то Жебокрицкий не только смог бы отомстить мне за тот свой позор на суде, но также и завершить начатое дело — незаконно отобрать моё поместье. Так что, как видите, мотив преступления также имеется. А я не столь глуп, чтобы убивать Кулагина после того, как публично вступил с ним в ссору. Я собирался воевать с вице-губернатором, но противостоять ему по закону! — сказал я и, прихрамывая, направился в дом Кулагиных.

Прежде чем отвечать Климову, я уже успел выдать людям приказание вязать Зарипова и доставить обратно на место преступления.

Через сорок минут Зарипов пел, как соловей. Нет, он был достаточно сильным человеком, и так просто его расколоть, без вдумчивого воздействия, не представлялось возможным. Но было у Лавра Петровича одно слабое место — его семья. Я прилюдно пообещал, что если Зарипов признается, всё расскажет, сдаст, наконец, полностью и откровенно преступные схемы Жебокрицкого, то я не только не буду трогать семью Лавра, а жалую его родным пятьсот рублей, чтобы жена и дети убийцы уехали куда-нибудь подальше из Екатеринославской губернии. Деньги, конечно, не очень большие, чтобы дворянке начинать жизнь с чистого листа, но для мещанки Зариповой сумма достаточно серьёзная. Надо ведь думать, что за такое дело Зарипова лишат дворянства.

И всё же мне было жаль терять Лавра. Отличный же мог получиться специалист. Вон какую операцию провернул! Если бы не отпечатки пальцев, то я бы в жизнь не догадался, что это мог сделать Зарипов.

— Я приглашаю газетчиков, — каким-то уставшим, но вполне довольным голосом произнёс Дмитрий Иванович Климов, помощник губернатора.

— Вы намерены все подробности рассказать? — спросил я.

— Вы намекаете на роль во всём этом деле с убийством Андрея Васильевича госпожи вице-губернаторши Кулагиной? — задумчиво спросил Климов.

— В том числе, — ответил я. — Позвольте все же… Доверьтесь мне, как это уже сделали. Я готов кое-что сделать для города, хорошее. Пока не нужно газетчиков. После господин Хвастовский напишет все правильно. Вы же знаете этого писателя.

— Наслышан… Он вхож в салон госпожи Кулагиной… Как же теперь без салона? Признаться, я в некоторой растерянности. Елизавета Леонтьевна не убивала своего мужа, но ведь она способствовала этому… Климов посмотрел на Молчанова и обратился к нему: — А что вы думаете, господин исправник? Это же ваша работа. Губернский полицмейстер был отправлен в Киев, но вы…

— Я, господа, запутался, — растерянно ответил Молчанов. — Прошу простить, но без меня… Я чувствую себя дурно, и кабы не долг, то уже давно ушел бы домой и послал бы за доктором.

«А ещё тебе осталось недолго быть этим самым исправником», — подумал я.

На самом деле, Кулагина мне была абсолютно не нужна. Ехала бы она с миром. Всё равно, едва все узнают подробности смерти вице-губернатора, ей в Екатеринославе жизни не дадут. Так что пусть бы ехала куда-нибудь, но… поделилась своими средствами. Причем это условие обязательное. И хорошо бы, чтобы никто не лез в это дело, не начинал отыгрывать заступника вдов.

Как бы мне ни хотелось, но брать деньги у вдовы для себя, пусть даже она будет и преступницей, даже тайно, — это слишком неправильно для этого времени и мира. И даже мне самому, хоть я и воспринимаю Елизавету Леонтьевну как преступницу, предательницу мужа, хитрую и расчетливую особу, и то было тут как-то не по себе.

А ведь если лишь немного надавить на Кулагину, то за некоторые снисхождение к её персоне можно получить хороших деньжат. Женщина уже более получаса вела себя кротко и безмолвно, будто смиряясь со своей участью быть опозоренной.

— Елизавета Леонтьевна, могу ли я с вами поговорить? — спросил я.

Вдова Кулагина посмотрела на мужчин, всё ещё сидящих в кабинете вице-губернатора, а потом взглянула на Молчанова, который за последние часы проявил себя не более, чем безмолвная статуя. Такой вот полненький отрок, искренне жалеющий самого себя. И я не оговорился, когда не назвал Молчанова в числе мужчин. Он и ранее вызывал у меня брезгливость, а сейчас… Никто, пустое место.

— Я заверяю вас, что никаких более оскорблений или грубостей вы от меня не услышите. Меня обвинили в убийстве, и я должен был сделать всё, чтобы найти истинного преступника, — сказал я, а Лиза словно нехотя кивнула, вставая с облюбованного ею дивана.

Мы не стали далеко отходить, а лишь зашли в соседнюю комнату.

— Не знала я, господин Шабарин, что вы можете быть таким… — сказала женщина, когда мы остались наедине.

— А я, госпожа Кулагина, прекрасно знал, чего от вас можно ожидать. Вместе с тем, я не расположен сейчас упражняться в красноречии. С вас полмиллиона рублей, — сказал я, изучая реакцию собеседницы.

Елизавета Леонтьевна сначала скривилась, а после рассмеялась, будто я сказал какую-то глупость. Однако лицо моё было предельно серьёзным, а предыдущие действия, события и слова вряд ли можно было расценить, как словоблудие или позёрство.

Я досконально не знал, чем теперь владеет вдова, но даже по предварительным подсчётам, исходя из того, что имел вице-губернатор Андрей Васильевич Кулагин в городе, учитывая ту уже гостиницу, ресторан, две лесопилки… Перечислять, на самом деле, можно долго. Так что на кармане у вдовы должно было быть не менее миллиона рублей. И это по скромным и предположительным подсчётам. Ведь есть еще и огромное количество поместий.

— А вы подлец! — то ли восхитилась мной вдова, то ли оскорбила.

Хотя последующий оценивающий взгляд, который я бы назвал «взор похотливой тигрицы», говорил о том, что она во мне увидела не мальчика, но мужа. Уж не решила ли Кулагина закрутить со мной интрижку? Признаться, для меня, человека того возраста, в котором я погиб в будущем, Кулагина весьма даже ничего, хоть и несколько старше меня того, что остался в горящем доме в будущем. Но женщина действительно, выглядела для своих лет свежо, подтянуто и привлекательно.

Но для меня нынешнего, когда внутри на психику, поведение, даже на нормы морали влияют гормоны, для меня, осознающего себя человеком молодым и весьма привлекательным, Кулагина никоим образом не рассматривалась как объект сексуального влечения. Так что я снисходительно улыбнулся.

— Вы меня неправильно поняли, Елизавета Леонтьевна. Я не для себя прошу. Это было бы действительно подло и низко. Я лишь прошу вас о том, чтобы вы создали фонд, благотворительную организацию, в кою