Барин-Шабарин 3 - Денис Старый

мне… И хотя Шабарин сильно изменился (то есть — появился я), и Лавр, по его словам, в какой-то момент стал колебаться, но все равно… Я — повеса, я, оказывается, самодур со всеми этими тренировками. Мало того, так еще и неоднократно унижал Лавра. Чем? На это он толком и не ответил. Впрочем, я, как человек другого времени, мог и дать где-то маху, но разве нельхя было поговорить? Так что… Да Бог и Молчанов ему судья! Впрочем, нет, Молчанова снимут, я не потерплю, дойду до низкого шантажа компроматом, но земским исправником будет кто-то другой, может, даже Горюнов.

Правы те, кто говорит, что нужно порой ввязаться в драку, а уж там и смотреть… Вот и я сильно задержался в доме вдовы Кулагиной. Вот знал бы, что не так и легко основать фонд, как и перевести средства в него от Елизаветы Дмитриевны, так, может, иначе бы дела уладил.

Был разговор со стряпчим, который пообещал прямо сегодня составить ряд документов по передаче части собственности Кулагиных в фонд. Полненький деятельный мужчина, казалось, искренне заверял, что дело не займет ни времени, ни усилий. Но… Нужно сделать это… после вот это… потом еще вот так и вот эдак. И нам даже не нужна будет Елизавета Леонтьевна, а нужно чуточку подождать, всего-то… Месяц-два. А так… Без проблем и проволочек.

Я не был знаком с наследственным правом Российской империи, но понимал, что просто так не получится оттяпать имущество у вдовы. А наличными она не могла расплатиться полностью. Вступление в права наследования по факту смерти супруга, за неимением детей, происходит без каких-либо особых проволочек, но… мне не передавались ни гостиницы, ни какое-либо иное имущество, расположенное в Екатеринославе. Договорённость была о том, что на меня будет отписано большое имение на границе с Киевской губернией, оценочной стоимостью в сто двадцать тысяч рублей. Остальные деньги Кулагина намерена была передать векселями.

Процесс передачи и перерегистрации имущества и занимал два, а то и больше, месяца.

Как же тогда хлопнул себя по залысине господин Гюнтер, немец, но специалист по российскому праву, я думал, что сотрясение получит. Мне доводили приблизительное время решения моего вопроса с учетом задержек у вице-губернатора. Сейчас же я заверил, что сам губернатор подпишет все, что нужно.

Это самое имение, площадью в одну тысячу десять гектаров земли — огромнейшая территори! — числилось как приданое самой Елизаветы Леонтьевны, поэтому она могла после смерти мужа распоряжаться им сама. Признаться, я с удовольствием поменял бы своё имение на то, Инвентарь которого я теперь читал. Чего стоят только две тысячи двести крепостных крестьян, а также два сахарных завода и различные другие предприятия!

Между тем, я обязался передать это имение вновь вдове, как только Фонд получит именно деньги, а не какое-то имущество. А земли мне и своей хватит, и то сравнительно небольшое имение, что мне принадлежит, можно развить до таких масштабов, что это будут уже не просто поля, а промышленный центр. Да-да! Вот об этом я и собирался подумать, доедая вторую порцию телятины.

А еще насколько мне нужен сахарный завод Кулагиной? Может, мне, пока буду распоряжаться ее имением, перевезти оттуда оборудование заводика?

— Барин, к вам от губернатора пришли, — горделиво, как будто это его позвал губернатор, говорил мой старший дружинник.

Возгордились, черти! Уже понесли разные слухи, как их барин выкрутился из непростой ситуации. И благо, что многие из моих дружинных, даже безграмотные, почти всё уловили и поняли из того, что происходило в доме убитого вице-губернатора.

— Ваше превосходительство, вы желали меня видеть? — спросил я, войдя в кабинет губернатору.

— Не сказал бы, вы уж не держите зла, господин Шабарин, что я так уж хотел встречи с вами. Уж больно много ваше прибытие принесло в Екатеринослав проблем. Но вынужден. Нам необходимо определить положение дел, при котором наименьшие число людей пострадает, — сказал губернатор.

Лицо Якова Андреевича Фабра выражало усталость. На столе были разложены как раз те документы, что я передал Фабру ранее. Я знал, что губернатор — педант, поэтому каждая бумажка у него лежит на своём месте. Семь небольших стопок документов были выложены в ряд, отсортированные по какому-то только губернатору известному принципу.

Яков Андреевич, видимо, ожидал, что я буду говорить, может, оправдываться или объясняться, каким-то образом лебезить перед хозяином губернии, но… Во-первых, я не считал пока что Фабра истинным хозяином Екатеринославской губернии, так как на эту роль больше подходил Кулагин. Во-вторых, у меня такие документы, которые и губернатора в нокаут отправят. Так что я не хотел быть в разговоре заведомо вторым номером.

— Знаете… — после некоторой паузы вновь заговорил губернатор. — А ведь я вам даже в некоторой степени благодарен. Вы растормошили осиное гнездо, которое уже давно нужно было бы выжечь.

Вот как? Я даже подобрался и с интересом посмотрел на Фабра. Он мне не казался человеком плохим, да и вправду сказать — он почти что ни в чем не замешан. Смалодушничал? Не навел порядок жесткой рукой? Пусть так, но как администратор он хорош. Вон какие стройки затеял, а это в условиях, когда часть губернаторских средств уходило в тень… кармана Кулагина, и не только его.

— Ваше превосходительство, вы говорите — выжечь гнездо, но я бы не хотел, чтобы этим огнём задело и вас. Прекрасно сознаю последствия. Честь и долг не позволяют мне полностью скрыть те преступления, которые делались за вашей спиной, — сказал я и после жеста рукой, так Фабр предлагал присесть за стол, и когда сам губернатор занял место за столом, продолжил. — Мы можем договариваться. И сейчас есть возможность поправить дела.

— Господин Зарипов утверждает, что совершил убийство во благо своей семьи, что вы скажете? Я определенно не могу принять то, что убийство совершено во благо. Можно ли оправдать убийство человека семейным положением? — спросил Яков Андреевич, меняя тему разговора, будто бы выгадывая время подумать.

У меня складывалось чёткое убеждение, что губернатор ходит вокруг да около, не решаясь задать некий вопрос. Вот и получается между нами светская беседа, а ведь нам много есть о чем поговорить, и без ужимок и расшаркиваний. И я свой намек уже озвучил. Мне нужны полномочия, чтобы самому навести порядок в губернии. И вот зачем мне это? Так есть миссия, есть цель. И они одни для меня во все времена, во всех жизнях: делай все, что в силах, на благо своей