Любовь без гарантий (сборник) - Агурбаш Ольга

Она, находясь в сладкой полудреме, слабо удивилась:

– Над чем работать?

– Ну помнишь, ты же обещала: дом построим – поговорим о девочке.

– А… Ты об этом?

– А что, разве ты забыла свое обещание?

– Ну не обещание… Так… был разговор. И что?

– Я думаю, время пришло…

– Слушай, Вань, поздно уже, наверное, мне рожать. Все же тридцать шесть уже…

Он не слушал возражений:

– Дом скоро готов будет. Так что сопротивление бесполезно.

Спокойно так сказал, уверенно. Еще раз чмокнул ее куда-то в бок, улегся, крепко обняв Ирину, и сладко засопел… А она долго не могла уснуть. «Надо же, не оставляет он свою идею! Неужели опять рожать?! Как же я устала! Ну ладно, работа. Она мне по душе. Дом тоже. С ним все понятно. Это необходимость, это основа существования семьи. Но ребенок?! Третий?! Нужно ли? Зачем? И нет никакой уверенности, что получится девочка. А если снова пацан? Четвертый мужик в семье – это немыслимо!»

Но чем больше сопротивлялась, тем острее понимала, что Ивана не переубедить: раз задумал – значит, выполнит. Естественно, никто ее насиловать не будет, но по опыту она знала, что уговорит, убедит, уломает…

С Семеном Львовичем Иван познакомился случайно. Сидел как-то с партнерами в ресторане после очередных переговоров. Ресторан был из старых, отремонтированных на современный лад. Правда, прежние традиции были успешно соблюдены в отделке, сервировке и имидже официантов.

Кухня предлагалась русская. Пели цыгане, вся обстановка располагала к расслаблению, отдыху и хорошему аппетиту.

Иван, редко и мало выпивающий, любил заказать граммов сто хорошего коньяку и, как правило, тянул по глотку целый вечер, наслаждаясь не столько вкусом, сколько ароматом напитка. Еду предпочитал нежирную и вообще ел немного. Не потому, что уж как-то особенно следил за фигурой. Нет, конечно. Просто, наверное, привык со студенческих лет обходиться малым количеством пищи. Причем простой пищи. Для него не было проблемой поужинать гречкой с жареной колбасой. Или ограничиться утром бутербродом и яйцом. Либо творогом. У них в семье не были приняты ни разносолы, ни деликатесы. И не по каким-то идеологическим соображениям, а потому, что так получалось. Ирина всегда была занята не меньше мужа и заботы по ведению домашнего хозяйства старалась минимизировать. Часть хлопот ложилась на детей: магазины, прачечная, вынос мусора, оплата за квартиру… А готовка, конечно, лежала на Ирине. Поэтому кастрюля ухи или щей всегда присутствовала в холодильнике, а пельмени, сардельки и куриные ноги являлись залогом сытого существования всей семьи. Никаких пирогов, котлет и прочих сложных и долгих в приготовлении блюд Ирина не признавала.

Она неоднократно предлагала мужу:

– Давай возьмем помощницу по хозяйству. Готовить будет, убираться…

Иван возражал:

– Ир, ну сама подумай! В нашей малогабаритке еще один человек толкаться будет. Самим негде повернуться. Вот в дом переберемся, тогда да, согласен. Возьмем и повариху, и уборщицу, и рабочего по двору. А пока сама справляйся!

На это трудно было возразить что-либо, тем более что в еде все были неприхотливы, всеядны и никаких замечаний хозяйке не делали.

В ресторанах Иван тоже особо не гурманствовал, заказывая обычно салат и кусок мяса. Десерт, правда, любил. Брал мороженое или фрукты со взбитыми сливками. А порой и то, и другое разом.

В тот вечер сидели долго. Слушали цыган, в который раз заказывали чай.

Один из партнеров отошел к соседнему столику поздороваться с кем-то из знакомых. Там шумно размещалась большая компания. Он отвел пожилого мужчину в сторону, побеседовал несколько минут и вернулся к Ивану вместе с незнакомцем.

– Познакомься, Иван! Это Семен Львович, очень уважаемый и авторитетный человек, мой давний друг… А это, – жест в сторону Ивана, – мой партнер по автомобильному бизнесу, классный парень. Я думаю, вы найдете общие интересы, общий язык и вообще… подружитесь.

Они действительно подружились. Если такое слово может быть применено к отношениям авторитета и предпринимателя. Внешне, наверное, походило на дружбу. Часто встречались, ходили на концерты, ужинали вместе в ресторанах.

Состоялось и знакомство семьями. Элеонора, супруга Семена Львовича, очень сблизилась с Ириной. Ирина же с трудом выносила многочасовые посиделки с новыми приятелями. Терпела все эти выходы в свет скорее из уважения к возрасту новых знакомых, нежели из истинного интереса. Дома ждали сыновья. С утра надо было торопиться по делам, хотелось отдохнуть, лечь, расслабиться, но культурная жизнь вечерней Москвы была настолько насыщенна и разнообразна, а Семен Львович столь настойчив в своих приглашениях, что Ирина, сдерживая раздражение, подчинялась. Они бесконечно ходили на выступления любимых Семеном Львовичем артистов с обязательным продолжением вечера в ресторане. Частенько он приглашал Ивана с Ириной в различные компании, знакомил с новыми людьми. Новые знакомые, в свою очередь, тоже приглашали их куда-то. Надо было отвечать тем же. Поэтому Иван все чаще и чаще собирал гостей то на работе, то в ресторанах, а то и во дворе своего пока еще недостроенного дома. Круг знакомых ширился, связи росли, дружба с Семеном Львовичем укреплялась.

Элеонора любила рассказывать о своей жизни. Причем рассказывала она всегда с налетом печали и усталости, делая акцент на мнимых трудностях, которые ей пришлось пережить с Семеном. Может, трудности, конечно, и не были мнимыми, однако, глядя на ее жизнь, трудно было представить, что она в чем-то нуждается и что есть у нее какие-то проблемы, кроме неких недомоганий, свойственных ее возрасту.

Тем не менее речь ее всегда была пересыпана ахами, вздохами, восклицаниями типа: «как я устала!» или «Ирочка, знала бы ты, как он мне надоел». «Он» – это, понятное дело, Семен.

История встречи Семена и Эли выглядела довольно романтично, но рассказывали они об этом по-разному. Эля – с грустью, Семен – восторженно. Восторженность Семена вполне можно было понять. Эля была чуть ли не единственной его любовью в жизни. И уж совершенно точно – первой. Настоящей первой любовью, которая случилась с ним в сорок лет.

Отсидев двадцать три года, вернулся он в родные края. Ни кола, ни двора, ни родных, ни семьи. Квартиру их заняли другие люди, соседей – и тех не найти. Сколько ни посылал запросов в поисках своих родных, ни о ком никаких сообщений не поступало. Правда, след одной из сестер проклюнулся было где-то в Красноярском крае, но ни средств на поездку, ни других возможностей для встречи тогда не было. Так и канула история его семьи в небытие… Так и не узнал он ничего о своих близких.

Зато вольная жизнь закружила! Она бурлила вокруг него неизведанными прежде красками: большими магазинами, красивыми женщинами, свободой передвижения и действия.

Ему, видимо, от рождения была свойственна тяга к красоте, к эстетике. Не прививал ведь никто. В детстве – бедность, в отрочестве – скитания, в зрелые годы – тюрьма. До красоты ли?! Но жила, видно, в нем потребность к обладанию хорошими вещами, к наслаждению музыкой, живописью, произведениями искусства, ювелирными украшениями.

Он понимал толк в бриллиантах, ценил вокальное искусство, умел наслаждаться хорошей едой. При всем при этом статус авторитета, с которым он вернулся с зоны, накладывал определенные ограничения на его жизнь. Более того, он требовал некоей аскетичности, а именно: скромности каждодневного бытия, отсутствия всего дорогого, в том числе богатой квартиры, хорошей машины.

И если в зрелые годы, после шестидесяти пяти лет, Семен Львович все это себе уже позволял, то тогда, по возвращении – ни-ни! Все строго. Все по правилам. Все по понятиям.

Часто ходил в театры, на концерты. Особенно ему нравились народные белорусские и русские песни. Выступления хора проходили довольно часто, и Семен почти не пропускал случая побывать на них.