Из века в век - Тамара Шаркова

— Наши! Во артист… лает… своих не узнает! — с досадой сказал Виталик.

Мы выбрались из своего закутка. Во двор въезжала целая процессия. Светлана Ивановна с пакетом в руке открывала ворота, через которые Стоян с дядей Димой волокли металлическую тележку на двух автомобильных колесах. Сзади ее толкали Василий Иванович и худой незнакомый парень в тельняшке.

— У нашей четверки аккумулятор сел, — объяснил он Татьяне. — Взяли тележку у Тимофея.

— Этот парень кто? — спросил я Витальку.

— Илья. Татьянин муж. Он с Донецка. Там работы нет, так он с батей в бригаде рыбу ловит.

Откровенно говоря, я испугался, что окажусь в центре внимания, и сразу же начнутся всякие дурацкие вопросы и замечания типа:

"как ты вырос", "как учишься", "кем собираешься быть"…

Но время шло, и я стал испытывать совершенно другие чувства. Как будто внезапно стал "Невидимкой". Все энергично занимались своими делами, не обращая на меня никакого внимания. Стоян с дядей Димой уволокли в гараж сети и какие-то ящики. Виталька пристраивал на спину Илье мокрый мешок. Светлана Ивановна и Татьяна быстро накрывали на стол.

Один только раз, когда Василий Иванович пришел под навес сполоснуть руки, Светлана Ивановна сказала ему:

— Смотри, как Юра стал похож на Романа Ильича.

А он глянул на меня и хмыкнул рассеянно.

Единственным человеком, для которого я оставался источником неиссякаемого интереса, была Вика.

— Отдыхающий! — она мило, но делано засмеялась. — Ну, я никак не запомню, что ты просто Юра, да? Юра, ты с Виталиком будешь сидеть? Таня, я сдвинусь, чтобы Юра сел. Ты ему тарелку на мое место поставь.

Вскоре все собрались за столом вокруг огромной сковороды с жареной картошкой и рыбой. Рядом в миске вкусно пахли подсолнечным маслом из жареных семечек крупно нарезанные помидоры вперемешку с луком и зеленью.

Ели быстро, обмениваясь короткими, не совсем понятными мне фразами.

— Вася! — это Светлана Ивановна — Василию Ивановичу. — "Крыша" придет — дашь ему из холодильника.

— "Крыша" у мэра гуляет, — это дядя Дима — Светлане Ивановне.

— Они "Аризону" обмывают, — дополнение Ильи.

Я тихонько толкнул Виталю в плечо и спросил шепотом:

— Это что еще за "крыша" такая?

— Та "Грыжа", ну Гриша Жариков. У него бар на Косе, так мы ему рыбу даром даем. Зато рэкет на нас не наезжает. У Грыжи все схвачено и на Косе, и в городе. Он нас крышует.

Светлана Ивановна в это время объяснялась со Стояном.

— Шо вам сказать, Стоян Борисович! Такой год невезучий. Теперь же в городе работы нет, так организовали бригаду и купили лицензию, а по ней тонну сулы сдавай задарма, да и "крышу" кормить надо. Тут еще погода… Штормит и штормит. Одних сетей сколько потеряли.

— Одиннадцать, — буркнул Василий Иванович.

— И за каждую отдай одиннадцать зеленых, — добавил дядя Дима, уже успевший поесть и теперь сгребающий косточки в кошачью мисочку.

— И отдыхающих почти нет, — вздохнула Татьяна. — Раньше из Москвы приезжали, из Ленинграда, а теперь…

Стоян сидел напротив меня, ел и без комментариев слушал все, о чем говорилось за столом.

Несколько раз он внимательно посмотрел в нашу с Виталькой сторону. Слишком внимательно. Я подумал, что нарушаю какие-то правила "обеденного протокола". Но он вдруг отставил тарелку, перешагнул через скамейку и сказал тем тоном, которым говорил с больными и который требовал беспрекословного подчинения:

— Иди сюда, Виталик.

Виталик, вяло ковыряющий вилкой в своей по-прежнему полной тарелке, поднял голову, но с места не сдвинулся.

— Быстро!

Светлана Ивановна с недоумением переводила взгляд с одного на другого. Потом отодвинула табуретку, стоящую на пути Витальки, и он, оберегая левую руку, неловко вылез из-за стола. Стоян плюхнулся на отставленную табуретку, притянул Витальку к себе и стал осматривать его кисть, а потом осторожно ощупывать всю руку, даже футболку заставил снять.

— Давно нарывает?

— Та дня три, Стоян Борисович, — ответила за Виталика Светлана Ивановна. — А что?

Илья до того сосредоточенно обсасывающий хвост калканчика — мелкой местной камбалы — вдруг встрепенулся, вскочил и, упершись руками в столешницу, неожиданно громко сказал:

— Мать! Ты чё? Он же неделю назад, когда я тебя на рынок возил, этой рукой ничего взять не мог!! Во дает?!! Три дня!!!

Все замерли. Все — это я, Виталик и Стоян.

Василий Иванович рассеянно потыкав вилкой в тарелку, уже давно встал из-за стола и ушел в гараж. Дядя Дима подхватил и понес куда-то ведро с помоями. Вика кормила под столом котенка. Таня продолжала спокойно есть индивидуальную кашу, собирая ее круговыми движениями ложки по краю тарелки.

А Светлана Ивановна, неожиданно для меня, поднялась с табуретки, повернулась к столу боком и, поджав губы, стала снимать с веревки над головой какую-то ветошь.

Илья продолжал стоять — худой, кадыкастый, с испариной на носу. Я не понимал, ни отчего он сорвался на такой крик, ни почему Светлана Ивановна явно боится ему ответить. Ища объяснения, я уставился на Стояна. Он крепко держал Виталика за плечи, и, наморщив лоб, переводил взгляд с Ильи на Светлану Ивановну, а потом на Татьяну.

Тут вдруг Таня совершенно спокойным и даже каким-то сонным голосом сказала, подняв голову:

— Ильюша! Мама не может в ее возрасте все помнить (Светлана Ивановна поджала губы и подняла глаза кверху).

А ты молодой, и у тебя хорошая память. Вот Виталик и то так точно не вспомнит, как ты. Сядь и успокойся.

Илья коротко вдохнул и, как ни в чем не бывало, сел и принялся за рыбу. Все ожило. Таня принялась окучивать свою кашу. Светлана Ивановна опустила ведро в колодец, Стоян принялся помогать Виталику, который натягивал на себя футболку. И только у меня кусок рыбы в горле застрял, и я зашелся кашлем, как престарелый астматик. Стоян, не глядя, пропихнул ко мне через стол чашку с водой, и я выхлебал ее на одном вдохе.

Тут вернулся дядя Дима.

— Та у Витали просто кровь меняется, — заявил он Стояну. — У меня в его возрасте еще не такие нарывы были! А один так возле носа — как раз в треугольнике жизни.

— Где?! В каком еще треугольнике?! — круто повернувшись к Виталькиному отцу, сказал Стоян.

— Ну — вот этот! — уже несколько растерянно стал объяснять тот, обозначая движениями руки треугольник на лице, в центре которого был нос, а вершина — на переносице.

Стоян осуждающе покачал головой:

— Дима! Виталика нужно срочно везти в больницу. У него гнойный абсцесс и, сам посмотри, уже лимфоузлы вспухли.

— Ой, Стоян Борисович! У нас же все платное, и так трудно устроиться!

— Это я на себя