Мальчик как мальчик - Александр Альбертович Егоров

не говорил, этот моралист. Он заткнулся часом раньше, когда я прочел сообщение, – ему все стало ясно.

Но было и еще кое-что.

– Сергей, – сказал ты, вдруг охрипнув.

Я поставил стакан на стол.

– Почему нет, – сказал я.

Маша смотрела на меня, не мигая. Мы стояли лицом к лицу – все трое, только руку протянуть. Ты покачнулся и шагнул вперед, чтоб не упасть. Внезапно мы трое оказались чрезвычайно близко друг к другу. Маша взялась пальцами за уголки своего клетчатого пледа и обняла нас, накрыв им наши послушно склоненные головы, как фокусник накрывает волшебный ящик.

– Так странно, – прошептала она. – Вы и правда похожи. Когда рядом.

Было очень важно, кто сделает следующий жест. Я выдержал чуть заметную паузу. А ты не выдержал. Осторожно высвободил руки и подтолкнул нас друг к другу. Но и сам не ушел далеко.

Машкин нос уткнулся мне в щеку. Это был самый неловкий поцелуй в моей жизни.

«Почему нет», – подумал я.

– Я вас люблю, – сказала твоя девушка. Мы так и не решили, на «ты» мы или на «вы» (на английском нет этой проблемы, целуйся хоть впятером, – подумал я почему-то). Не дожидаясь, пока мы разрешим этот важный вопрос, ты поцеловал ее тоже. Маша опустила ресницы. Губы у нее были холодные, сердце билось часто-часто.

Я не доставлю никому удовольствия узнать, что было дальше. Тот, кто прочтет это, пусть дорисует любые картинки на свой вкус. Для меня эта страница навсегда останется самой чистой.

В то утро, когда солнце залило комнату немилосердным огнем, проникнув сквозь дрянные занавески, мы оба проснулись одновременно и не сразу нашли одежду. Мы немного смущались, хотя бы потому, что Маши нигде не было, а на столе лежала записка, написанная неровным почерком, в темноте или при свете телефона – всего-то одно слово:

Sorry

И не на ты, и не на вы, – подумал я.

Глава 5. Адъютант дьявола

«Маргарита» принесла нам скандальную славу. Мы отыграли в Москве двенадцать спектаклей, а народ все валил. Злопыхатели призаткнулись. В эти дни я часто повторял чью-то фразу про Элвиса: да, лично мне он не нравится, но пятьдесят миллионов слушателей не могут ошибаться.

Театральные тренды, подъемы и пролеты не были для меня такой уж большой загадкой. Успех спектакля определяли два главных фактора – свежесть темы и хороший медиаплан. Свежая тема была крючком, на который нужно было насадить жирного червяка в виде спонсорских денег: просто червяк или просто крючок здесь не катит.

И потом, у меня был свой Элвис.

Я пока еще проплачивал телеэфиры и нескольких блогеров, но знал, что и это скоро не понадобится. Главное – не жадничать и ждать. Когда количество переходит в качество, бабки начинают возвращаться.

И они возвращались – причем не просто так, а с восторгом и розовыми соплями. Публика на специализированных форумах истекала слюной. Число твоих поклонниц в фанатских группах перевалило за сто тысяч. Короче, наживку заглотнули так, что и не выдерешь.

Несколько статей так и были написаны – как будто что-то застрявшее в глотке мешало автору говорить. Мне запомнились только заголовки:

Митя Меньшиков. Адъютант дьявола

M&M’s: славный, сладкий, страшный

Булгаков носит BVLGARI

и, наконец, хедлайн в журнале «FAP» – жирном традиционном глянце:

Red Bullgakov окрылел

Вот этот последний выплеск гламура мне особенно не понравился. К статье прилагались фотки: ты был подснят сидящим на белом кожаном диване, в черном костюме неизвестной мне марки и с популярным напитком-энерджайзером рядом на столике.

Увидев такое, я тут же набрал тебя.

– Покажи мне контракт с рекламодателем, – потребовал я. – Может быть, я во сне поставил свою подпись?

– Я… ну, у них просто была промо-акция… – лепетал ты в ответ, перепуганный.

А чего ты хотел? Я умел быть жестким даже со своими. Поэтому и актеры от меня не разбегались. А те, кто разбегался, оказывались максимально далеко от нашего бизнеса.

– Они молодцы, – сказал я. – Только и я расценки знаю. Всю сумму я вычту из твоих гонораров. Это на первый раз. Второго для тебя просто не будет. Понял?

– Ты мне не веришь? Думаешь, я вру?

Я даже не ответил и отключился. Разговор не будет последним, это я тоже знал. Детей нельзя ставить в угол, как говорил доктор Спок (тот еще мучитель). Я и не ставил. У тебя всегда был выбор: идти со мной или идти к черту. Других направлений не было. Плевать я хотел на многополярный мир.

* * *

Через пару дней меня отыскал старый знакомый, бизнесмен и меценат. В последний раз мы с ним пили коньяк на премьере, и он как-то слишком многополярно интересовался твоей персоной. Мне это сразу не понравилось.

– Да, он у тебя фактурный, – говорил он мне на этот раз, неприятно растягивая слова. – Я сразу отметил. На тебя похож.

– Мне говорили, – кивнул я.

За столиком по соседству итальянцы громко спорили о чем-то. Туда, вздыхая на ходу, двинулся тощий официантик. За секунду до этого я поймал на себе его тоскливый взгляд. Он определенно знал, кто я. Приехал поступать в театралку, да не прошел, – подумал я про него.

Мы беседовали в кафе на Большой Никитской, где всегда толпится куча всякой филармонической швали. Народу было до черта, и я вообще не понимал, зачем было назначать встречу именно здесь, где каждый второй знал меня в лицо.

А вот именно для этого, сообразил я. Чтобы мне было неловко.

Мой собеседник словно услышал. Широко улыбнулся, подался вперед и тронул меня за рукав:

– Ну, и что он? Расскажи. Он открытый?

Мне стало противно.

– Сменим тему, – сказал я. – Там всё непросто.

Последние слова выдали мое малодушие. Ничего не поделаешь: я не мог обидеть моего старого знакомого. Ведь знаком он был со многими нужными людьми. Иначе о вкусных грантах можно было забыть.

– Всё непро-осто, – протянул он. – Снова ты усложняешь… ну да ладно. Я не об этом. А я вот о чем: одолжи мне его месяца на три. Не в дружбу, хе-хе, а в службу. Для одного телепроекта. «Доктор Фаст» – не слышал?

Я помотал головой, хотя и слышал что-то.

– Спонсоры денег дают. Один военно-фармацевтический концерн. Подростковый сериал про вампиров, но с медицинским уклоном. По мотивам «Сумерек». Там у одного бобра любовница очень от них фанатеет, так вот, видимо, поэтому. Одним словом, очень кошерно. Съемки на натуре, все дела, два сезона