Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина

не только курил и не только траву. Не самый лучший период в моей жизни. И девок в кровати было столько, что, наверное, я переплюнул отца в этом плане.

Но я все же не такой, как они. Я – не мой отец!

– Фил! – рычит Александр Александрович.

– Что? – ухмыляюсь. – Не хочется слушать о себе?

– Не хами!

– Я еще не начинал, – нахально складываю на груди руки. – Я люблю вашу дочь. Так уж вышло по независящим от меня причинам. И бегать от этого я задолбался.

– Мальчик, – холодно улыбается старший Кравцов. – Ты о любви еще ни хрена не знаешь. А я знаю, какими будут последствия этих отношений. Дружите. Этого я тебе запретить не могу. Но если ты перейдешь грань, я найду способ как тебя наказать. Не смей ломать ей жизнь!

Глава 22

Филипп

Закипаю.

Блядь! А какой нормальный человек не взбесится от такого?!

Если я сейчас отвечу то, что крутится в моей башке, Кравцов окажется прав. Надо просто уйти отсюда, успокоиться и подумать.

Резче, чем хотелось бы, поднимаюсь из кресла. Киваю, не в силах выдавить из себя банальное «До свидания». Сейчас это было бы лицемерно. Только лицемер здесь не я.

Выхожу из кабинета. Натыкаюсь сначала на обеспокоенную маму Алиски. Моя девочка услышала грохот. Это я случайно зацепил барный стул, и он рухнул на пол. Выскочила из комнаты. Глазки испуганные. Кинулась ко мне, смущенно глянув на маму. Остановилась в паре шагов. Я сделал их навстречу сам.

– Что случилось? – шепчет Алиса.

Не видит, что ее отец вышел из кабинета. Я вижу и чувствую его взгляд.

– Все хорошо, маленькая, – крепко прижимаю к себе, втыкаюсь губами в макушку, вдыхаю запах ее волос. – Я уйду сейчас, ладно? Увидимся завтра.

Отпускаю. Прячет пунцовые щечки в ладонях.

Меня начинает потряхивать. Обуваюсь, вылетаю из квартиры и сбегаю вниз по лестнице. Лифт для меня сейчас это слишком медленно. Мне нужно двигаться. Нужен воздух. Легкие горят, на языке зубная крошка. Сплевываю ее на асфальт. Вдыхаю полной грудью. Ищу сигареты. Нет. Выронил значит, пока несся по ступенькам.

За руль в таком состоянии нельзя. Без башки остаться можно. Не соберут потом.

Иду пешком до ближайшего киоска. Подрагивающими пальцами прикладываю карту к терминалу. Продавщица подозрительно косится.

Хочется чего-то крепче сигарет. Это плохо. Давно меня так не накрывало. Жадно затягиваюсь, глотая горький дым. Должно отпустить. Только все внутренности выворачивает наизнанку. Он специально меня довел? Хотел посмотреть, вывезу я это или нет?

Присаживаюсь на корточки у какой-то бетонной стены. Прислоняюсь к ней затылком. Холодная. Я не отдам Алиску. Что сделает Кравцов? Да что угодно!

Сука!

Швыряю на тротуар зажигалку.

Там, блядь, связи! Там возможности! У меня ни хрена пока нет. Я только поднимаюсь.

Это совсем непросто, когда приходится бороться с собственным отцом.

Достаю еще одну сигарету. Зажигалка наебнулась. Кидаю ее подальше, снова топаю в киоск. Руки уже не так дрожат, но женщина в окошке побаивается. В отражении ловлю свой бешеный взгляд. Уголки губ дергаются в злобном оскале.

Покупаю зажигалку, возвращаюсь к своей стене. Курю одну за одной, пока блевать не тянет от никотина. Выворачивает на жухлую траву.

– Добрый вечер, – слышу над головой.

Поднимаю взгляд. Менты. Заебись!

– Можно ваши документы?

Шарю по карманам.

– В тачке, – жмурюсь, стараясь унять головную боль. – Дойдем? Тут рядом.

– Дойдем, – усмехается один из патрульных и кивает на свою.

– И доедем со светомузыкой, – алчно сверкает глазами второй, глядя на мои часы.

– Зря вы так, ребят. Ну окей. Поехали, прокатимся.

Давно я в участке не был. Только это сейчас лучше, чем домой, потому не сопротивляюсь. Можно было бы решить все на месте. Дать им денег и сидеть тут дальше. Только я понимаю еще кое-что. Дома будет разнос. Отец добавит, и я точно сорвусь. Тогда они с чистой совестью скажут, что были правы. Лучше за решеткой переночую. Папочка все равно узнает и казнит придурков, или меня. Это как повезет.

Один из ментов тянет ко мне руки, чтобы дернуть с земли.

– Руки! – рявкаю на него. – Сам дойду.

Сажают в тачку, хлопают дверью. Оба садятся вперед и щелкают дверными замками. Тихо сижу, смотрю в окно. На него падают редкие капли начинающегося дождя. В голове шумит, все тело сводит, и хочется выть от злости и накатывающего волнами отчаяния. Тихо стучу лбом по стеклу. Патрульные косятся на меня. Срать. Больно мне. Устал.

Ехать оказалось недалеко. Я здесь был уже. И у дежурного морда знакомая. Бледнеет. А я испытываю свой извращенный кайф от его реакции. Опять меня откатывает назад, в мое недавнее веселое прошлое. Собираюсь, прохожу, падаю на стул перед его простеньким деревянным столом.

– Отцу будем звонить? – смотрит на меня мужчина.

Патрульные с любопытством замирают.

– Сынок чей-то, что ли? – спрашивает тот, что постарше.

– Не просто чей-то, – отвечает ему дежурный. – Филипп, если не ошибаюсь?

Киваю.

– Филипп Дрейк. Частый гость в нашем заведении. А ты подрос, – усмехается мужик. – За что взяли?

– Из киоска вызвали. Женщину напугал. Руки дрожат, взгляд шальной. Сидит на асфальте, курит и блюет. Подумала, что наркоман.

– Такие грешки за ним тоже водились. Освидетельствовать бы тебя.

– Могу в трубочку еще подышать, – усмехаюсь. – Ну и поссать на ваши тесты. Только я трезвый, ребят. А доки в машине остались. Забрать не дали.

Дежурный открывает шкафчик, кидает мне на стол экспресс-тесты на наркоту. Достает алкотестер. Дую в него. Он кивает. Чисто. По-другому и быть не могло.

– Сортир там же. Присмотри, – просит второго. – А я папе пока позвоню. Обрадую.

– Не надо ему звонить, – разворачиваюсь, не доходя до туалета.

– Что так? По твоей золотой заднице настучит?

– Идиоты, – вздыхаю, закатив глаза. – Я могу очень хорошо просить, – намекаю на бабки,