Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина

Никакой самый строгий костюм не изменит то тёплое, что есть внутри неё.

– Поехали, Алис, – тяну её за руку.

Быстро расплачиваюсь с официантом. Перевожу по его QR-коду щедрые чаевые за вишню.

Моя девочка нервничает. Я все пониманию. Но в нашей паре я взрослый, а значит, несу за неё ответственность и принимаю решения. Моё решение – не прятаться ни от кого.

– Идём, – подаю ей руку у подъезда. Уверенно веду за собой. Прижимаю к себе в лифте. Целую в висок, скулу, губы.

Створки лифта разъезжаются. Подталкиваю её к двери квартиры. Она открыта. Входим. Из гостиной слышен работающий телевизор.

– Привет, – нас встречает Ванька. Жмет мне руку. – Отец злой. Пиздец! – шипит он.

– Не матерись, – автоматом отвечает Лиса.

Её братишка только глаза закатывает в ответ.

– Всё. Валите оба по комнатам, – разгоняю Кравцовых. – Пойду поздороваюсь с дядей Сашей.

– Удачи. Он в кабинете.

Ванька забирает Алису. Она быстро здоровается с мамой и ныряет в свою спальню.

– Добрый вечер, – тоже приветствую её.

Тётя Мира внимательно меня осматривает.

– Привет, Филипп.

Бледная такая. На губе ранка. Прикусила, похоже. И глаза красные, заплаканные.

– Ты голодный? – суетиться она.

– Нет, благодарю. Мы с Алисой в кафе перекусили. Меня Александр Александрович просил зайти. Можно?

– Конечно. Туда, – машет рукой в сторону кабинета.

Прохожу. Стучу пару раз.

– Да! – раздаётся раздражённое из-за двери.

Открываю, захожу и плотно закрываю её за собой.

– Здравствуйте.

– Сядь, Фил, – кивает на кресло. – Где вы были?

– В кофейне. Но я думаю, вы и сами знаете, раз позвонили мне, когда Алиса не взяла трубку.

– Я сейчас попробую тебе объяснить, как мужчине, Фил. Не оглядываясь на вечную дружбу с твоим отцом и то, что знаю тебя с пелёнок.

– Слушаю, – киваю обманчиво расслабленно. Пальцы сами впиваются в пластиковые подлокотники.

– Алиса как девушка – не твой вариант.

– Я бы поспорил, – смотрю в его серые глаза. – Вы же боролись за мою мать с моим отцом до последнего? То, что она осталась с ним, это другой вопрос. Но у вас был шанс. Какого хрена вы все пытаетесь забрать этот шанс у меня?!

– Фил, я запрещаю тебе встречаться с Алисой, – гнет свою линию. – Оглянись назад. Я как врач могу тебе сказать, что однажды ты снова сорвешься в пропасть. Я не позволю утащить за собой Алису.

– Хреновый аргумент. Я не был зависим. И легко слез с этой дряни. Вы, как врач, это знаете. Причина в другом. Вы боитесь, что я пойду по вашему с отцом пути. Только я не такой! Да я не сплю ни с кем с тех пор, как вернулся, потому что у меня Лиса, а её пока можно только за ручку держать!

– И сосаться у подъезда, – перебивает он.

– С ней! – срывает меня. – А не с левыми бабами, как делали вы!

Вздрагивает. Его ноздри нервно раздуваются.

Не любят люди, когда им правду в глаза говорят. А меня несет так, что уже не остановить. Заебали гребаные моралисты!

– Хотите вспомнить, какими были вы? Давайте!

Да, я все же кое-что знаю. И далеко не все от родителей. Правильно. Кто расскажет своему ребенку о таком?

Кравцов-старший угомонился только после встречи с женой. До этого он фанатично желал мою мать. Ей тогда было девятнадцать. Они с отцом никак не могли поделить её и заливали все это бухлом, закуривали травой и затрахивали другими тёлками. Не умели иначе. Сильные, успешные, умные, целеустремленные. Они брали от этой жизни все. И любили так же. На разрыв. Отец и сейчас любит маму именно так. Он сам говорит, что она смогла сделать его тем, кто он есть.

Только вот прежде, чем прийти к этому, он протащил ее через Ад, и она шла за ним, потому что тоже любила. Верила в него так, как не верил никто. Отец ценит. А мамой я всегда восхищался. Хрупкая, слабая, но такая сильная внутри, что не каждый мужик вывезет.

Отец с детства имел проблемы с самоконтролем. Его нельзя выводить. Это может быть опасно для окружающих. С этим ему здорово помогал его отец. Он был военным, но все свободное время отдавал сыну. Занимался с ним, воспитывал, устроил в секцию, где вспыльчивый Дмитрий Дрейк сбрасывал все, что горело внутри него. А потом дед погиб на боевом задании вместе с отцом Кравцова.

Потеря такого важного и значимого человека стала ударом для подростка. Мать, моя бабушка, не дала ему поддержки, только ответственность за себя и младшую сестру. Отец принял эту ответственность, его так воспитали. Он по-другому не умеет. Вкалывал, зарабатывал деньги контрактной службой, влезал в кредиты, обивал пороги друзей отца, которые могли ему помочь подняться. Много учился, мало спал. И все, что у него было, это вечеринки с друзьями, где они сходили с ума, позволяя себе все. Жестили немало.

Когда в его жизнь ворвалась мама, он окончательно потерялся. Появилось четкое понимание «Мое!», но что делать с этим «Мое» он не знал. Ведь до этого в постели были в основном только качественные шлюхи и любовница. А тут еще лучший друг на нее претендует. У них даже драка была настолько жесткая, что дядю Сашу после стычки увезли на скорой. Отца сорвало тогда знатно. Но я бы тоже морду набил, если бы мою Алиску поцеловал другой мужик. Здесь уже плевать, что он друг. Здесь вопрос в том, что если женщина моя, то она только моя, и к ней я никого не подпущу.

Немного одержимая любовь отца чуть не убила мою маму, а потом и ещё нерожденную Соньку. Когда это случилось, его сломало. Потом у родителей был долгий путь друг к другу.

Все говорят, что я очень похож на отца. Он видит во мне себя. Постоянно сравнивает. Я всеми силами пытаюсь отделиться. Стать самостоятельной единицей без ярлыков прошлого своих родителей.

Да, я быстро вспыхиваю. Да, я повернут на Алиске. Да, я бухал и курил траву. Ладно,