Осколки - Евгений Игоревич Токтаев

соседнюю компанию и ловили ответные пристальные взгляды. Сириец о чём-то шептался с паломником. Антенор арамейский знал хуже персидского, но отчаянно грел уши. Вернее, пытался греть. Те общались вполголоса, и слов разобрать не получалось.

Хозяин, который куда-то исчез во время знакомства, едва не окончившегося потасовкой, подал, наконец, баранину. Компания оживилась. В углу опустошали очередной кувшин, периодически оттуда доносились взрывы хохота.

Антенор некоторое время бодрился, не желая расслабляться в присутствии подозрительной компании, но вскоре усталость и поданное вино взяли своё, он начал размякать. Веки стремительно наливались свинцом.

Солнце давно село и снаружи воцарилась тьма, однако на освещении зальчика это никак не отразилось. Раб пару раз подкладывал в очаг дрова и подливал масло в светильник.

В комнаты никто не собирался. Артельщики по-прежнему сидели кучкой. Сахра блаженно сопел, подпирая рукой щёку. Ксантипп давно уткнулся лбом в столешницу. Протей и Аполлодор клевали носом. Только Репейник и Багавир засыпать не торопились.

Снаружи раздался перестук копыт. Послышались голоса. Антенор вздрогнул. Сразу же встрепенулся Аполлодор, а старый перс толкнул в плечо племянника.

Распахнулась дверь и на пороге возник человек в персидской пёстрой одежде. Голову его покрывала шафрановая шапка-курпаса с длинной шейной полосой, обёрнутой вокруг лица, так, что открытыми оставались лишь глаза.

Вошедший был хорошо вооружён — на поясе махайра в дорогих ножнах и горит[25]. Следом за ним внутрь прошли ещё человек пять. Все при оружии.

С артельщиков моментально слетел сон, они подобрались и настороженно поглядывали на пришельцев.

Правый поднялся навстречу человеку в шафрановой курпасе.

— Ну что, Промах? — спросил тот безо всяких приветствий и предисловий, — он здесь не появлялся?

Голос из-под платка, закрывавшего рот, звучал приглушённо.

— Не появлялся, — ответил Правый.

Левый, уже совершенно готовый, с трудом оторвал голову от стола и промычал нечто нечленораздельное.

— Странно. Куда же он делся? Вы его часом не проворонили? — поинтересовался вошедший.

— Нет, епископ,[26] как можно, — поспешно ответил Правый.

— Эти кто? — продолжал допытываться тот, кивнув в сторону артельщиков.

Правого опередил сириец.

— Это корабэлные мастэра. Едут в Цидон.

— Корабельные? Это очень хорошо. Не обидели, надеюсь? Мастеров обижать нельзя.

Не дожидаясь ответа, он повернулся к паломнику.

— А ты кто таков будешь, скажи-ка, почтенный?

— В храм Эшмуна еду, господин, — послушно пролепетал тот, — молить бога об излечении жены.

— C этыми вмэсте прибыл, — подсказал сириец.

— Ты знаком с этими людьми, уважаемый? — подсел к паломнику тот, кого назвали епископом, — они и правда корабельщики?

В его руке появилась тетрадрахма. Он крутнул её пальцами, пустив в пляс по столу.

— Ответишь правдиво, я щедро награжу тебя.

— Не все, — сказал финикиец, неотрывно следя за танцем монеты, — вон тот — бродяга, прибился, как из Гебала вышли. Ещё один был. Верховой. Куда-то делся.

Антенор вздрогнул, поймав себя на мысли, что не видел Аристомена с тех самых пор, как они въехали на этот постоялый двор. Тот куда-то запропастился, а никто и внимания не обратил.

— Ты чего это донимаешь тут всех вопросами? — привстал Аполлодор, — ты кто такой?

Спутники епископа разом шагнули вперёд, обнажая оружие. Артельщики сразу же оказались на ногах. Ксантипп вытянул вперёд руку с мечом. Антенор с тоской подумал о том, что теперь расклад не в их пользу. Взгляд его скользнул по кочерге, прислонённой к стене возле очага.

— Вы чего вскочили, уважаемые? — спокойно спросил пришелец, — садитесь, в ногах правды нет. Или вам не терпится расписать это гостеприимное заведение красненьким? Вопросы здесь я задаю. Если кто этого ещё не понял, могу разъяснить более доходчиво.

Антенор вдруг подумал, что голос епископа ему знаком. Где он слышал его? Речь чистая, персидский выговор не угадывается. Может и не перс вовсе? Предпочтения в одежде ещё ни о чём не говорят.

Артельщики приказу подчиняться не спешили, так и стояли, подобравшись и взирая на пришельцев исподлобья. Епископ, между тем, продолжал допрос финикийца:

— А этот человек, который исчез, как его имя? Хотя… назваться можно кем угодно. Как он выглядел? Можешь описать?

— Как выглядел… да обычно выглядел. Одет, как явана, говорит, как явана… Неприметный какой-то. Тоже обо всём расспрашивать любил.

— Ты говорил с ним?

— Нет. Он больше с ним говорил.

Паломник указал на Антенора.

— Вот как? — епископ мигом потерял интерес к финикийцу и повернулся к македонянину, — что же ты, почтенный, сможешь описать внешность этого человека?

— Едва ли, — процедил Антенор, — в его облике не было ничего примечательного. Да и какое тебе дело до него?

— То не твоего ума забота. Ты лучше подумай о том, как будет здорово убраться отсюда на своих ногах.

Епископ повернулся к Правому.

— Ты упустил его, Промах. Он сам пришёл тебе в руки, а ты всё дело обговнял.

— Я даже не видел его! Он сюда не входил! — попытался оправдаться Правый.

— Ну да. Потому что ещё снаружи засаду учуял. А вы сидели внутри и пьянствовали.

За всё время с момента своего появления на постоялом дворе, Епископ ни разу не повысил голос, но Антенору сейчас показалось, будто Правый втянул голову в плечи, а сириец попятился. Их четвёртый товарищ и вовсе превратился в тень. Два человека возле очага, не привлекая к себе внимания, тихонько пересели в самый тёмный угол.

— По коням, может быть, ещё сумеем догнать его. Он едет в Сидон, больше некуда. И если это говно будет нас задерживать, — епископ кивнул на Левого, — я зарою вас обоих в одной яме.

Правый торопливо кивнул и принялся тормошить брата.

— А если не догоним… — начал, было, епископ, но не договорил. Внезапно перевёл взгляд на Антенора, — мне кажется, мил человек, я тебя знаю. Голос какой-то знакомый.

— Не припоминаю, чтобы мы встречались, — сказал Антенор и провёл пальцами по подбородку.

— Смешная шутка, — оценил епископ, — молодец. Ты ведь не с ними? Бродяга…

Он окинул македонянина оценивающим взглядом с ног до головы. Хмыкнул.

— И, верно, испытываешь нужду в деньгах?

Антенор не ответил.

— Работу хочу тебе предложить, — тон епископа вдруг стал дружелюбным, — заплачу щедро. Согласен?

— Чего ты хочешь? — сквозь зубы проговорил македонянин.

— Если в Сидоне увидишь этого человека, который шёл с вами, дай знать. В порту найдёшь Менесфея Доброго, его там тебе любая собака укажет. Скажешь ему: «Есть новости для славного именем». Он щедро заплатит.

Антенор заметил, как Правый как-то странно скривил губу, будто бы в усмешке.

Епископ обвёл взглядом артельщиков.

— К вам моё предложение тоже относится.

— Это ты, что ли, «славный именем»? — процедил Репейник, — что же не назвался, коли оно славное?

Антенор сжал зубы — тон Диона не предвещал хорошего продолжения.