Осколки - Евгений Игоревич Токтаев

от твоей стряпни запор случится, — не задержался тогда с ответом Дион, — тут-то я всех и спасу.

— Давай-давай, спаситель ты наш. Спасёшь, как Аполлодору волосы спасал? — хмыкнул Ксантипп.

— Обижаешь. Лопух от выпадения волос — вернейшее средство. Просто надо было ещё раз попробовать.

— Я тебе сейчас глаза на задницу натяну, — пообещал Аполлодор.

— Тьфу-ты… — сплюнул Багавир, — как бабы языками чешут…

С артелью шли ещё два человека, к компании не относившихся. Антенор познакомился и с ними.

На осле ехал местный житель, крестьянин-паломник, державший путь в известный на всю Финикию храм Эшмуна, на эллинский манер Асклепия. Намеревался принести жертву для излечения больной жены. В разговор он никак не встревал. Трусил себе позади.

Коня в поводу вёл эллин, назвавшийся Аристоменом. Из всех попутчиков летами он уступал, пожалуй, одному лишь Багавиру. Иногда садился верхом, но ехал шагом, явно не собираясь отрываться от компании.

При знакомстве любопытный Репейник сразу пристал к Антенору с расспросами — кто таков и куда путь держишь.

— Видок у тебя, брат, прямо скажем, не цветущий. Тяжёлые деньки настали?

— Они самые, — вздохнул Антенор.

— Что же случилось? Ограбили, или в кости проигрался?

— Не то и не другое. Просто как-то всё… наперекосяк идёт. Давненько уж.

— А есть ли семья?

— Нет никого. Никто дома не ждёт, да и дома-то нет. Странствую вот, от одного угла до другого. Случайными заработками перебиваюсь.

Антенор отметил, что Аристомен искоса поглядывает на него, и как-то очень внимательно.

— Работы нет? — цокнул языком Репейник, — а каким ремеслом владеешь?

Антенор не успел ответить, как Аристомен влез в разговор.

— С Александром до края Ойкумены прогулялся, уважаемый?

— Было дело, — не стал запираться Антенор, коего попутчики сразу определили, как македонянина.

— А что сейчас идёшь один, как перст?

— Вот то-то и оно, что перст. Был я перстом в кулаке, остался сам по себе.

— Что так? — поинтересовался Аристомен, — рука-то никуда не делась и остальные пальцы все на месте.

— Только они теперь растопырены.

— Подался бы в наёмники, всё лучше, чем нищенствовать.

— Может, и подамся, — вздохнул Антенор.

Аристомен ещё некоторое время сверлил его взглядом, но дальше пытать не стал. Некоторое время прошагали в молчании.

— А чем же ты прежде занимался? — спросил Дион, — не с пелёнок же в царёво войско попал.

— Коз пас, — ответил Антенор.

— Коз? — усмехнулся Аристомен, — коз до Филиппа вся фаланга пасла. И даже из нынешних гетайров кое-кто.

— Неужто и правда, никакого ремесла не знаешь? — недоверчиво спросил Репейник.

— Конюхом ещё был.

— При ком-то из царских «друзей» состоял? — спросил Аристомен.

Антенор, которого стала настораживать дотошность всадника, ответил уклончиво:

— Нет. Не из числа «друзей».

— Понятно, — кивнул Аристомен. Дальше расспрашивать не стал.

Что ему стало «понятно» Антенор не выпытывал.

— Да, брат… Тяжко без ремесла-то, — сказал Репейник.

— Да и с ремеслом, как я погляжу, не со всяким будешь на отчизне пузо греть, — заметил Антенор, — иной раз и по чужбине поскитаешься.

— Это ты на нас намекаешь? — улыбнулся Репейник, — мы другое дело. Я-то, конечно, перекати-поле, но вот Аполлодор с Протеем и у себя дома, на Кипре, достаток имели неплохой.

— Что же вас сюда привело?

— Известно, что. Серебро поманило.

— В Сидон? — удивился Антенор, — хорошо заработать здесь надеетесь?

— Ага.

— Прости, уважаемый, я, верно, ранее ослышался. Вы же плотники?

Дион кивнул.

— Плотники. Протей в машинах понимает, а Багавир с Сахрой — литейщики.

— Ты прямо к нему на работу нанимаешься! — хохотнул Аристомен.

Дион пропустил его слова мимо ушей.

— Погоди-ка, — нахмурился Антенор, — так ведь корабельщикам в Сидон ехать на заработки — всё одно, что везти сову в Афины?

— Это с какой стороны посмотреть, — прищурился Дион, — раньше-то мы, конечно, если и кочевали, то недалеко. Из Китиона в Саламин не считается. Однако ходят слухи, что…

— Болтаешь много, Репейник, — резко оборвал его Аполлодор.

— Да что я такого сказал? — удивился Дион, — это же не Сострата подсыл?

— Откуда знаешь?

— Да ладно? — пробормотал Репейник и недоверчиво поглядел на Антенора.

— Кто такой Сострат? — спросил Антенор.

— Один нехороший человек, — нехотя сказал Аполлодор.

— Соперник… — шепнул Дион.

— А я бы послушал сплетни, — снова подал голос Аристомен, — скрашивают дорогу.

Никто, однако, его любопытство удовлетворять не спешил, и всадник отстал от артельщиков. Зато прицепился к Антенору. Несколько раз заводил с ним разговоры на самые разные темы, друг с другом вроде бы не связанные. И исподволь старался по крупицам вытянуть что-нибудь о самом македонянине. Тот напрягся и, будто моллюск в раковине, спрятался, отвечал односложно. Такой интерес к собственной персоне ему совсем не нравился.

Впрочем, Аристомен палку не перегибал и не строил из себя дознавателя. Не получив прямых ответов, изображал равнодушие, менял тему беседы.

За разговорами пролетело время. До Сидона оставался один переход, одна станция ангарейона, которая за годы своего существования превратилась в постоялый двор.

Когда впереди появилась изгородь, Антенор обратил внимание на сборище птиц, низко круживших чуть в стороне от дороги. Это были падальщики. Он указал на них Репейнику.

— Стервятники, — сказал тот. — Может, скотина пала или волки кого загрызли.

— Тут волки не водятся, — возразил Протей, — скорее гиены или львы.

Антенор непроизвольно потянулся рукой к несуществующей рукояти меча. Протей заметил его движение, усмехнулся.

— Погляди-ка сюда.

Он откинул край циновки, укрывавшей добро артельщиков. Антенор увидел рога лука, укреплённого на… Как же эта штука называется? Македонянин нахмурился, напряг память.

— Это «брюшной лук», гастрафет, — подсказал Протей.

— Слышал о таком, припоминаю, — сказал Антенор, — но вижу впервые.

— В Сиракузах придумали, лет сто назад. Вот эта штука, к которой крепится лук, называется сирикс[21]. А вот в этом пазу ходит диостра,[22] — Протей коснулся зубчатой детали, на локоть торчавшей перед луком, — упираешь её в землю, а сам пузом наваливаешься на сирикс. Он идёт вниз и натягивает тетиву. Руками не натянуть. Ну а потом всё просто. Укладываешь стрелу в желобок, целишься, нажимаешь вот на этот рычаг.

— Хитро придумано, — оценил Антенор.

— Гастрафеты применялись при осаде Тира, Газы и Галикарнаса, — сказал Аристомен, — и такие, и эвтитоны[23] побольше. Неужели не видел?

— Я не был в Тире и Галикарнасе, — ответил Антенор.

Обе повозки остановились возле ворот.

— Прибыли, — сказал Аполлодор.

Навстречу путникам вышел человек, раб хозяина постоялого двора. Аполлодор сказал ему, что путешественники желают переночевать в сём гостеприимном заведении. Раб кивнул, распахнул ворота и показал, где поставить телеги и куда загнать волов.

Багровый диск солнца уже коснулся горизонта. Стремительно сгущались сумерки. Антенор предполагал, что свободных комнат в заезжем доме не найдётся. Ожидал увидеть во дворе под завязку нагруженные купеческие возы и многолюдную компанию внутри,