Клинки надежды - Алексей Волков

– Кого? – чуть изменил вопрос староста.

– Правительство. Во главе стоит Всесвятский. Его именуют Первым гражданином правительства. Есть еще граждане по конкретным делам. Торговле, транспорту, образованию, иностранным делам и так далее. Так как правительство молодое, то многие вопросы еще обсуждаются.

– Насчет земли-то как? – встрял в обсуждение один из крестьян.

– Не знаю. Наше дело – служивое. Закон вроде не принят.

Знал он прекрасно, что не только закон о земле, но и никакой другой до сих пор не принят. Кроме закона о денежном содержании членов правительства и их помощников. Да, явившись от лица власти, негоже публично критиковать ее.

– Я же говорю – все еще только начато, – повторил подполковник в ответ на гул голосов. – Понимаю: взять и поделить. А как? По числу едоков, по числу мужиков, еще каким-либо образом? Надо учесть все, раз и навсегда, чтобы потом переделывать не пришлось. Дело-то государственное. А еще лучше, выберите кого-нибудь потолковее с наказом, да и пошлите в Смоленск. Раз власть народная, то должна народ слушать.

Может, хоть ходатаи с мест заставят правительство от бесконечной болтовни перейти к конкретным делам?

Хотя… Орловскому вспомнилось так называемое Временное правительство. То самое, члены которого долго, как черви, подтачивали царский режим, с думских трибун демонстрировали свой глубокий ум и разносторонние познания, а затем за пару месяцев сумели развалить великую страну. Так развалить, как ни один завоеватель не смог бы.

Староста почесал волосатой рукой в затылке. Не было у него доверия к господам. Царь – еще понятно, батюшка, и все такое, а вот те, кто веками стоял между народом и троном, всегда оценивались как нечто инородное, паразитическое.

Да и наказ – наказом, а как спросят за награбленное? Еще странно, что военные молчат, словно ничего и не замечают! Или просто возиться неохота?

– Посылайте, мужики. Под лежачий камень вода не бежит, – понял их колебания Георгий.

– Кубыть, надо попробовать, – наконец согласился с ним староста.

Он даже на визитеров стал посматривать добрее, без прежней настороженности.

– Вы к нам надолго, ваше высокоблагородие?

– На несколько дней. По некоторым сведениям, в районе вашего села возможно появление большой хорошо вооруженной банды. – О том, что атаман банды – колдун, Орловский говорить, разумеется, не стал.

– Банды? – немедленно переспросили несколько сельчан.

Разбойники – это не какое-то там правительство. Власть далеко, то ли доберется, то ли нет, а вот лихие люди уже намного страшнее и понятнее. Особенно по нынешним временам, когда человеческая жизнь стоит не дороже патрона. И как ни относись к нынешним гостям, при такой угрозе лишними они не являются.

Хотя… Мало ли банд нынче шляется по земле? Да и мирные обыватели при случае были не прочь воспользоваться добром путников, лишь бы последние заведомо являлись слабее. От сильного можно и сдачи получить… Поэтому особого страха у крестьян новость не вызвала. Интерес – да. Но чтобы дрожать с перепугу да думать, куда бежать…

– Ловить будете? – почему-то с напряжением поинтересовался староста.

– А вот это уже, милейший, военная тайна. – Орловский позволил себе подобие улыбки.

Староста ему не нравился. Был в заросшем волосом мужике какой-то намек на двуличность. Но только как разобрать, что скрывается в чужой душе, если и в своей не всегда разберешься?

– Прикажете определить на постой? – на этот раз с явной надеждой спросил староста и многозначительно переглянулся с остальными крестьянами.

– Нет. Мы останемся на станции, – твердо ответил Георгий.

Распылять свои крохотные силы по селу он не собирался.

– Так по избам-то лучше.

Вместо ответа Орловский молча поднялся. Он уже сказал крестьянам все, что считал нужным, и уж тем более не думал обсуждать с ними свои дела.

Уже стоя у двери, он вспомнил еще кое-что, о чем хотел спросить, да позабыл за разговором.

– С церковью что случилось? Почему в таком виде?

Наличие церкви – это то, что отличало село от деревни. Еще при подъезде к Рябцеву Орловский обратил внимание на жалкое состояние храма. Крест с купола был сбит, колокол, похоже, рухнул, сама колокольня покосилась, превратилась в подобие Пизанской башни, о которой Георгию доводилось читать.

– С церковью… – Староста, а за ним и остальные мужики замялись, словно их уличили в чем-то нехорошем.

– Так энто… Банда похозяйничала. С месяц назад. Попа убили, колокол сбросили, – как-то фальшиво произнес широкоплечий.

– Что за банда? – Орловский невольно подтянулся.

– А мы знаем? – Староста взглянул на широкоплечего с такой же благодарностью, с какой нерадивый ученик в школе смотрит на подсказавшего ответ товарища. – Много их нынче шляется по белу свету.

– Ладно, – махнул рукой Орловский и вышел наружу.

Про себя он решил, что в истории с храмом все не так просто. Вполне возможно, что дело не обошлось без местных жителей. Далеко не первый случай, когда вчерашние верующие под влиянием свободы срывали с себя нательные кресты, грабили церкви, становились воинствующими безбожниками. Но что из того? Есть правительство, соответствующие службы, пусть они и разбираются. Дело армии – воевать, а не вести следствие по бесконечным в последнее время уголовным делам.

– Не нравятся они мне, Георгий Юрьевич, – тихо произнес молчавший почти все время Дзелковский. – Вроде обычные мужики, а исподлобья волками смотрят. Когда думают, что никто их взглядов не видит.

– Думаете?.. – как-то очень неопределенно спросил Орловский.

– Нет, к матросу никакого отношения местные не имеют. Да и не один он на белом свете. Но рыльца у здешних поселян явно в пушку. Во всяком случае, церковь – их рук дело. Обратили внимание, как они сразу замялись?

– Обратил, Дмитрий Андреевич. Но мы же не ангелы мщения. Если честно, на пути к Смоленску мне довелось видеть столько нарушений всех прежних законов, что я даже стал сомневаться, остался ли где-нибудь уголок спокойной жизни.

Дзелковский тяжело вздохнул.

Один такой уголок был в его поместье. Только уцелел ли он после того, как сам помещик покинул имение вместе с отрядом Аргамакова? Манией величия Дзелковский не страдал, но понимал: держалось там все на нем.

Было жаль покинутых людей, однако судьба не оставила выбора. Или попытаться спасти все, или сидеть и ждать, пока волны взбаламученного людского моря не поглотят последние не тронутые им островки. А то, что это неизбежно, Дзелковский не сомневался ни одной минуты.

– Я одного не понимаю, – после некоторой паузы произнес Дмитрий Андреевич. – Церковь-то им чем не угодила? Понятно, усадьба. Вековой инстинкт русского мужика с добавлением извечных корыстных мотивов. И помещику отомстить, и барахлишка себе набрать. Пусть оно порою надо, словно корове седло, да все-таки… А храм? Взять там нечего, ненависти к религии в народе никогда не было. Пусть не стало веры, однако злоба откуда?

– Не знаю. Признаться, я вообще не вижу логики в конкретных поступках толпы. Сегодня она ратует за одно, завтра за другое. – Орловский вспомнил два митинга в Смоленске, когда одни и те же люди с промежутком в пару часов с одинаковым восторгом выслушивали диаметрально противоположные вещи.

Мелькнула было по краю сознания мысль о нечисти, обязанной бояться креста и всей церковной атрибутики, да исчезла. Верующим Орловский был, однако как человек образованный воспринимал все не буквально. В козни дьявола не верил. Зачем ему устраивать ад на земле, когда он потом и так сможет забрать в свои подземные владения людские души? Имея в запасе вечность, нетрудно и подождать. Люди сами порою бывают страшнее любой нечисти, дай им только волю. Да и ад уже создан с такой изобретательностью, что и не снилась падшему ученику Бога.

За разговором офицеры подошли к станции. Вид у нее был уже другой. Нет, никто не пытался вставить стекла в крохотном здании вокзала или навести порядок на прилегающей территории, судя по всему, не убиравшейся с марта месяца. Но на путях стоял прибывший эшелон, виднелись строгие часовые, чуть дальше в сторону Рославля копались окопы и тупорылые «максимы» смотрели туда, откуда ожидалось появление противника.

Учитывая немногочисленность отряда, противнику ничего не стоило обойти станцию с любой стороны. Единственное, на что надеялся Георгий, – матрос обычно пер напролом, ни с тактикой, ни со стратегией в ладах не был. Поэтому первый удар должен был последовать вдоль железной дороги. Да и не было приказа удерживать Рябцево любой ценой. Придержать банду на какое-то время, дать возможность остальным силам подготовиться к отпору и отойти к Смоленску.

На Великой войне Орловскому довелось однажды одной ротой удерживать такую же захудалую станцию против немецкого батальона. И ничего, отошел только по приказу, который пришел через четыре часа. И пусть потерял третью часть стрелков, но и противниками были не кто-нибудь – германцы. Вышколенные, регулярные, хорошо вооруженные. Это не какая-то там банда, пусть и с натуральным бронепоездом.