Возлюбленный враг - Регина Грез

пределах своих небольших границ в двадцать первом веке его страна будет жить и процветать, а некоторые русские девушки почтут за великое счастье выйти замуж за состоятельного бюргера, познакомившись с немцем по Интернету, переехать скорее в Германию, забыть "немытую, хамскую" Россию.

— Знаешь, Франц, давай-ка нарисуем перья на бумаге, раскрасим их в разные цвета и вырежем, сделаем потом по краям надрезы и получится бахромка, как у настоящих перьев, и ты станешь Истинным вождем! Только надо придумать тебе имя — настоящее, индейское прозвище… Соколиный глаз, например, или … я покатилась со смеху - Шустрый Бурундук, а, может, Суровый Мангуст?

Мальчик задумался так серьезно, словно решался вопрос о выборе имени для его новорожденного братца:

— Я буду - Молодой Олень! Все олени быстроноги, пусть это имя тоже поможет мне окрепнуть… когда-нибудь.

Я не выдержала и расцеловала мальчика, крепко прижала к себе, и тут двери в комнату распахнулись и к нам зашел Вальтер, я едва успела выпустить Франца из объятий. Вид у меня, наверно, был как у нашкодившей кошки, я уже поняла, что генерал не одобряет проявления нежности к подрастающему сыну, видимо, желая воспитать его столь же «суровым воином, не знающим слов любви», как и он сам.

Вальтер, как обычно, некоторое время изучающе нас разглядывал, а потом поставил в известность, что сегодня вечером в гостиной будет что-то вроде светского приема и Францу надлежит там присутствовать, чтобы… ну, как я поняла, он хоть немного побывал во взрослом приличном обществе.

— К тому же, с тобой очень хочет познакомиться одна дама, она даже приготовила для тебя подарок.

В голосе генерала мне послышалось плохо скрытое презрение. Уже покидая нас, Вальтер обратил на меня свои спокойные прозрачные глаза:

— Вы тоже должны спуститься вниз и быть рядом, Ася.

— Но, может я…

— Вы тоже должны там быть!

Когда дверь за ним захлопнулась, я взъерошила светлые волосики Франца:

— Ничего, прорвемся! Может, тебе, и правда, будет интересно поглядеть на живых солдатиков и их расфуфыренных кукол. Они все вокруг тебя будут прыгать, ведь твой папа тут главный, ничего, Франц, я буду поблизости, только и ты меня не бросай, ладно. Я скажу тебе честно, они все мне очень не нравятся.

— И даже мой отец?

— Э-э-м, знаешь, Франц, твой отец нравился бы мне гораздо больше, если бы не играл в войну по-настоящему, а вырезал бы солдатиков из дерева, например, или лепил их из пластилина, понимаешь?

— А Отто?

— О, твой драгоценный Отто просто чудо! Настоящий ходячий артефакт. I’ll be back... если не врет, естественно.

Мальчик засмеялся и обхватил меня обеими ручонками.

— Ты ему тоже нравишься, он все время на тебя смотрит.

— Если честно, он хочет меня убить, вот и выслеживает, как добычу, - шепотом объяснила я свою версию происходящего.

— А ты?

— А что я? В этом случае я должна всегда быть настороже и метнуть томагавк первой, вот так-то, мой Молодой Олень. Кстати, у меня уже готово прозвище для нашего приятеля, хочешь скажу?

— А для моего отца?

— Ты думаешь оно ему нужно? Он же не будет с нами играть.

— Отто тоже откажется, я-то знаю.

— Не вздыхай, я найду способ уговорить, мы сделаем из него бледнолицего - он как раз такой, и у нас будет самый обоснованный способ объявить ему войну. Эге-ге-гей! Улю-лю-лю!

— Устроим ему засаду и снимем скальп! Я все сказал. Хау!

— Я только «за»! Франц, ты даже не представляешь, как бы мне этого хотелось... - мечтательно прищурилась я, вспоминая недавнюю драматическую сцену на чердаке.

Посреди волчьей стаи

Только в грезы нельзя насовсем убежать, Краткий век у забав, столько боли вокруг. Постараться ладони у мертвых разжать И оружье принять из натруженных рук. Испытай, завладев еще теплым мечом И доспехи надев, что почем, что почем?! Испытай, кто ты - трус иль избранник судьбы, И попробуй на вкус настоящей борьбы.

В. Высоцкий

Если скажу, что сегодня вечером я входила в гостиную на первом этаже дома с гордо поднятой головой - безбожно совру. У меня тряслись коленки и во рту пересохло, Вальтер для меня теперь был исчадием ада, раз заставил появиться в самом пекле.

Мне абсолютно нечего было там делать, я же не смогу с ними любезничать, как Дита или Данута, не смогу глупо хихикать, когда кто-то скажет мне пошлый комплимент или возьмет за руку своей потной мохнатой лапкой.

Один вид их у меня вызывает отвращение и ужас. Я даже не знаю, какое из этих двух чувств сильнее. Но, конечно, пришлось спешить - я едва ли не бежала вслед за Отто, пока он нес Франца на руках, спускаясь с лестницы, а потом усадил его в кресло на колесах, чтобы закатить в зал. Когда я задержалась, чтобы поправить на коленях мальчика плед, Грау вдруг наклонился ко мне:

— Когда все закончится, уложишь Франца и придешь на чердак. Будем говорить!

Значит, намечается тет-а-тет с Бледнолицым недругом. Почему бы нет? Я ведь знала, о чем он хочет меня расспросить, и у меня даже готовы ответы, тем более мне есть чем его порадовать. Естественно, я приду. Мне тоже хочется кое в чем разобраться, выведать его планы, узнать настроение Вальтера, например.

Интересно, если бы самому Гитлеру уважаемый им "астролог-хиромант-пророк" заранее предсказал, что война будет не только проиграна, но закончится так катастрофически для Третьего Рейха - стал бы он с нами тогда воевать? Я что-то читала в одном околонаучном журнале на эту скользкую тему.

Вроде бы все астрологическое окружение фюрера еще по катренам Нострадамуса имело серьезные основания отказаться от нашествия на «диких московитов», но побоялось открыто доложить, даже напротив, пророчили победу. Вот амбициозный человек и воодушевился. Человек ли… хотя, вроде бы по образу и подобию, притом воспитывался в полной семье. Наверняка, игрушек хватало и вовсе не сломанных.

Хрипло повизгивает модная радиола, важный Грау закатывает кресло в зал, а я плетусь следом. Раздаются приветственные возгласы, представляю, как мальчик смущается, зато гувернер в своей стихии, сдержанно кивает по сторонам и приближается к Вальтеру. Я решаюсь опуститься на краешек дивана в углу, удачно, что для меня есть место, а рядом только один мужчина в непонятной форме, я такую еще здесь не видела.

— Дорогая фройляйн, вы не могли бы пересесть на другую сторону дивана?