Повод для оптимизма? Прощалки - Владимир Владимирович Познер

Вы можете сказать: «Это вообще бред какой-то. У вас, Владимир Владимирович, паранойя». На что я вам скажу: да, может быть. Но человек, который долго работал в СМИ, сначала советских, потом российских, всегда настороже, и когда звучит какой-то колокольчик, как у павловской собаки, у него начинается, скажем так, слюноотделение, в данном случае – ощущение «ой, что-то может быть». Так это вырабатывается.

Во всяком случае, я хотел вам об этом рассказать, а если я ошибаюсь, то уж конечно вы меня извините.

* * *

Я хотел извиниться за то, что, видимо, в моей прошлой прощалке неделю тому назад я многих напугал: многие решили, что мою программу закрывают. Я совсем не то имел в виду. На самом деле, как видите, не закрывают. Но мысль моя была довольно простой. Я говорил о том, что когда нет гарантий свободы слова, когда нет уверенности, что она будет защищена (а у нас, к сожалению, это так), то человек, который работает в средствах массовой информации, волей-неволей работает с оглядкой. Вот, собственно, и вся мысль была.

А дальше вот что. Я буквально два дня тому назад вернулся из Парижа, где я мог наблюдать за тем, что там происходит. Мощные демонстрации, протесты, о чем говорят не только во Франции, как вы знаете, но и во всем мире. Правы демонстранты или не правы демонстранты – вопрос другой. Ведь реформирование пенсионной системы – это сложное дело. И конечно же, никак нельзя поддерживать тех, кто переворачивает машины, сжигает их, бьет витрины. Но меня абсолютно восхищает то, как французы выступают за свои права, как они за них борются, как они мгновенно выходят на улицы. Пусть не всегда они правы, главное не это. Главное то, что невозможно передоверить ни одной партии, ни одному правительству, ни одному человеку свои права. Вот в чем главная правда. И еще вторая правда есть – за свои права отвечаем мы сами, причем за права друг друга. И вот это во Франции усвоили давно и очень прочно.

* * *

Программа «Познер» выходит в прямом эфире, не в записи. Выходит, естественно, в 23 часа, и это означает, что для того чтобы нас могли смотреть в это время на Дальнем Востоке, в Москве мы эту программу выдаем в эфир в 15 часов – разница между европейской частью и Дальним Востоком 8 часов. Вот так получается, что дальше программа повторяется по так называемым «орбитам». А это означает, что если какое-то событие происходит в Москве или в европейской части страны после 15 часов, то мы этого не видим и мы не успеваем отразить это в программе, потому что мы уже вышли для наших зрителей на Дальнем Востоке, в Сибири и так далее. Я это говорю к тому, что ведь бывают очень важные события, а мы не успеваем сказать о них, потому что они произошли позже. И таким событием, на мой взгляд, сегодня является тот самый митинг, который произошел на Триумфальной площади в Москве.

Я не раз высказывался по поводу и организаторов этого митинга, и тех, кто называет себя оппозиционерами, и тех, кто защищает 31 статью Конституции РФ. И говорил о властях, в частности, властях Москвы, которые уже, по-моему, одиннадцать раз разгоняли этот митинг. Не буду повторяться.

Я хочу сказать вот что. То, что митинг наконец-то разрешили, лично меня наводит на позитивную мысль в том смысле, что власть, видимо, поумнела. Вот поумнели ли те, которые выходят постоянно, время покажет. Одно несомненно. Сам факт, что этот митинг разрешили провести, следует рассматривать как шаг, пусть небольшой, но шаг в сторону демократии, шаг в сторону создания гражданского общества. А это, по-моему, не может не радовать. Вот, собственно, то, что я хотел сказать.

* * *

По праздничным дням программа «Познер» не выходит. Видимо, она недостаточно праздничная. Но нет худа без добра. Благодаря такому положению вещей я могу уезжать в путешествия. И вот я этим воспользовался, буквально позавчера вернулся из восьмидневной поездки в Иран. Было очень интересно. Конечно, у меня нет возможности подробно об этом рассказывать. Но о трех вещах я бы хотел вам сказать.

Первое. Иранцы – необыкновенно приветливы, улыбчивы, любознательны и в общем не производят впечатления людей подавленных, довольно откровенны в своем отношении к нынешнему режиму. Мне показалось, что большинству он не нравится, но это, так сказать, навскидку. И кроме того, для них иностранцы прямо как люди с другой планеты. Немножко напоминало мне Советский Союз. «Откуда вы, что вы, можно с вами сфотографироваться?» Любопытно.

Второе – это пробки в Тегеране. Они такие, что Москва просто отдыхает. Это что-то невероятное. Водят они абсолютно виртуозно, но иностранцу все время кажется, что вот-вот будет настоящая катастрофа и смертельный исход. Вообще при населении в 70 с чем-то миллионов, то есть в два раза меньше, чем население России, ежегодно у них погибает на дорогах 21 тысяча человек. Это все-таки очень много.

Ну и третье, пожалуй, самое интересное. Я там общался с одним очень интеллигентным известным человеком, не стану называть его фамилию и профессию, который является противником нынешней власти. И я его спросил: «Скажите, пожалуйста, как вы считаете, иранское правительство, иранская власть хочет создать свое ядерное оружие?» На что он мне ответил буквальное следующее: «Я не знаю. Власть всегда будет говорить “нет” на этот вопрос. Но могу вам сказать абсолютно ясно и четко, что народ хочет, чтобы у Ирана было ядерное оружие. И рассуждает так. У всех наших соседей такое оружие есть: у России есть, у Индии есть, у Пакистана есть, и у Израиля есть. Почему оно не может быть у нас, тем более что мы находимся, так считают, во враждебном окружении». «А вы так считаете?» – спросил я. «А какое это имеет значение? – ответил он. – Так считает большинство иранцев».

* * *

Нельзя спорить с человеком, у которого ты берешь интервью. По крайней мере, я так считаю. Если вы следили за моими программами, то видели, что я, в общем, никогда не спорю. Хотя иногда бывает желание возражать, и иногда просто сил никаких нет, как хочется. И в частности, это происходило сегодня.

Поэтому я, в качестве исключения, позволю себе возразить, но не собственными словами, а словами человека куда более мудрого и, конечно, талантливого, чем я. Я имею в виду великого американского