Осень на Луне - владимир игорьвич кузнецов

времени. При любом земном страдании можно подумать, что оно когда-нибудь да кончится. В Аду так не подумаешь, страдание безвременно. Даже пока я падал, первое же видение измучило меня бесконечно.

Это были люди. Ярко и отчетливо они возникали передо мной – лицо человека, лицо Человека! И непрерывно кто-нибудь из них говорил со мной…

Их было так много, и каждый говорил мне еще раз то, что я плохо понял, или прослушал, – повторял мне слова, оставленные когда-то мной без внимания…

Пыткой было то, что лица людей были ближе ко мне, чем бывает обычно лицо говорящего с тобой человека… И я не мог отодвинуться! Я должен был посмотреть в глаза всем, и не одними словами, а сердцем ответить каждому Человеку, которого любил или ненавидел, или просто общался с ним между делом…

Я лежал на дне Ада, на самой твердой, усыпанной мелкими острейшими осколками поверхности, на плоскости последнего предела, ниже которой некуда падать…

Было темно и тихо, высоко вверху клубился красно-багровый туман, из которого, пройдя все круги, я выпал на самое дно.

Здесь был только я и бесстрастный голос, отвечавший мне.

И стал я торговаться… Но моя торговля не вышла…

Я говорил, что мне ничего не надо, не хочу ничего другого и готов даже умереть ради встречи с Богом. Но, если я умру, то пусть больше никто не пострадает, ни с кем из оставленных мной людей пусть ничего не случиться…

И раздался спокойный голос: «А разве ты жив?»

С беспредельным ужасом я осознал, что уже давно не дышу, и сердце мое не бьется…

Я умер. Да, я умер, но!

Но ведь смерть – это встреча с Богом…

Значит – сейчас, сейчас, сейчас…

Тишина, ни единого звука в кровавой тьме над бесконечной гранитной равниной.

– Господи, Ты должен прийти! Это просто затянулась клиническая смерть…

Молчание – глубокое, абсолютное…

Да, ОН есть, но там, в голубом эфире, а здесь только черный камень, забытая пустыня, а вместо неба – Ад…

И понял я, что ОН не должен, а все выдуманные мной законы – глупость!

И та, которую я любил, которая ушла, мне тоже говорила, что – не должна…

Напрасно верил, ждал, надеялся, мечтал… И значит – жил напрасно.

И только тогда снова – голос, – не знаю, откуда приходит, но проникает в меня до самой последней глубины.

– ОН всюду, ОН здесь, ОН идет. Если встанешь ЕМУ навстречу, – будешь жить дальше, если не встанешь, – ОН поднимет тебя в день СУДА.

Начинается твое время!

И тут же, уже другой – внешний голос, звонкий и насмешливый объявил: «Рефери считает до десяти. Ты ведь боксом занимался и знаешь, что десять – это нокаут…»

И по всей каменистой равнине зазвучало, запело, раскатилось: «РАЗ… ДВА…»

Вставать надо, надо вставать…

Это – проигранный поединок.

Не надо жить, не надо делать что-либо, надо только – встать! Но как поднять окаменевшее мертвое тело, которое уже давно не мое? А сам я вне жизни, я – только слабый голос, а вернее – тонкая ниточка мысли, – струйка дыма из пепельницы…

А счет все продолжался, все ярче звучал гонг: «ТРИ… ЧЕТЫРЕ…»

И вместе со звонкими сильными ударами я расслышал глухие и слабые – мое сердце! Видимо, не сердце, а само время стояло, и все переживания уместились в миге… Или только теперь, когда началось время, сердце снова пошло – отстукивать последние удары.

Я жив, пора вставать, все это – проигранный поединок, надо встать. Надо встать, чтобы получить еще один удар. Надо перестать думать, и быть еще кем-то и чем-то кроме – последнего усилия. Надо совершить Подвиг, нужна Великая Жертва…

Но ведь я так хорошо упал, и еще потом так долго падал и падал, я ведь перед БОГОМ упал и с тем, что – сам уже не встану…

Господи, я не встану!

Я не хочу и не могу ничего делать, потому что всегда делал не так и не то… Единственное, что у меня получилось – УПАСТЬ. Я так хорошо упал и не встану.

Не на что мне опереться: моя воля – зло, чувства – обман, ложные мысли и лживые слова, я весь – неправда… Я отказываюсь от себя – не встану!

От страшной тяжести моего отрицания затрещало и стало продавливаться гранитное основание…

«ПЯТЬ… ШЕСТЬ…» – громко и четко, набирая силу и скорость, грохотал жуткий счет.

Но, что это? Звук гонга, звук сердца, а еще – и я осознал, что слышу – звук шагов.

Да! Это шаги БОГА…

Я ждал всегда,Из двух возможных словЯ выбрал – ДА!Смогу, шагну навстречу!И будет – ВЗРЫВ,Который длится ВЕЧНО.

То, что никак не делалось ради себя, я сделал – ради Бога. То, что не смогла сделать жертва и воля, сделала Любовь. Я встал и шагнул навстречу, Любовь мне указала направление.

Шаг по направлению к Богу.

И этот единственный шаг заключал в себе больше действия и смысла, чем все мои дела, работы, труды, за всю мою долгую никчемную жизнь.

Шаг к Богу, главное – знать направление, и я получил желаемый удар…

Когда я встал, то все стихло, я ничего не видел, не слышал, и меня самого не стало – пустота. Она была всюду вокруг, всюду во мне, и я был пустотой. Море отступает перед волной цунами, это, как – замах руки…

Удар был страшен! Удар огненного меча пронзил миры, сокрушил все темное и тяжелое надо мной. Непобедимая молния настигла меня, вонзилась жалом в голову, прошла насквозь. Всюду гул и грохот обвала: рушились горы, сыпались камни, но я уже не принадлежал взорванному Аду. Я был внутри молнии, я возносился в центре огненного вихря…

Удар был страшен! Не надо было крутить головой, чтобы видеть ослепительный ярчайший свет и сзади, и с боков, и внутри себя. Мой позвоночник раскалился добела, и только искры, которые с треском из него сыпались, были слегка красноватыми…

А потом, неотделимо от меня, запели птицы, зашумели листья, ожил синий воздух… Утреннее солнце осветило поляну. Это была моя любимая поляна в лесу недалеко от дома, куда я часто ходил с собакой. И не единого камня среди травы, цветов и неба!

Я стоял, как никогда прямо, полный жизни и сил, огненная энергия бушевала в груди, все миры были открыты, и была – полная свобода выбора…

Но я не пошел творить великие дела, и не ушел в другие высшие и светлые реальности, а просто пошел домой. Может быть, правильно выбрал, но не правильно сделал. Домой пошел, под кровать залез и уснул, и забыл…

Я забыл, что надо делать с зажженной свечой, и поставил горящую свечу под стол, теперь даже «записки из подполья» не получаются, т. к. ни под столом, ни под кроватью свеча