Осень на Луне - владимир игорьвич кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это были люди. Ярко и отчетливо они возникали передо мной – лицо человека, лицо Человека! И непрерывно кто-нибудь из них говорил со мной…
Их было так много, и каждый говорил мне еще раз то, что я плохо понял, или прослушал, – повторял мне слова, оставленные когда-то мной без внимания…
Пыткой было то, что лица людей были ближе ко мне, чем бывает обычно лицо говорящего с тобой человека… И я не мог отодвинуться! Я должен был посмотреть в глаза всем, и не одними словами, а сердцем ответить каждому Человеку, которого любил или ненавидел, или просто общался с ним между делом…
Я лежал на дне Ада, на самой твердой, усыпанной мелкими острейшими осколками поверхности, на плоскости последнего предела, ниже которой некуда падать…
Было темно и тихо, высоко вверху клубился красно-багровый туман, из которого, пройдя все круги, я выпал на самое дно.
Здесь был только я и бесстрастный голос, отвечавший мне.
И стал я торговаться… Но моя торговля не вышла…
Я говорил, что мне ничего не надо, не хочу ничего другого и готов даже умереть ради встречи с Богом. Но, если я умру, то пусть больше никто не пострадает, ни с кем из оставленных мной людей пусть ничего не случиться…
И раздался спокойный голос: «А разве ты жив?»
С беспредельным ужасом я осознал, что уже давно не дышу, и сердце мое не бьется…
Я умер. Да, я умер, но!
Но ведь смерть – это встреча с Богом…
Значит – сейчас, сейчас, сейчас…
Тишина, ни единого звука в кровавой тьме над бесконечной гранитной равниной.
– Господи, Ты должен прийти! Это просто затянулась клиническая смерть…
Молчание – глубокое, абсолютное…
Да, ОН есть, но там, в голубом эфире, а здесь только черный камень, забытая пустыня, а вместо неба – Ад…
И понял я, что ОН не должен, а все выдуманные мной законы – глупость!
И та, которую я любил, которая ушла, мне тоже говорила, что – не должна…
Напрасно верил, ждал, надеялся, мечтал… И значит – жил напрасно.
И только тогда снова – голос, – не знаю, откуда приходит, но проникает в меня до самой последней глубины.
– ОН всюду, ОН здесь, ОН идет. Если встанешь ЕМУ навстречу, – будешь жить дальше, если не встанешь, – ОН поднимет тебя в день СУДА.
Начинается твое время!
И тут же, уже другой – внешний голос, звонкий и насмешливый объявил: «Рефери считает до десяти. Ты ведь боксом занимался и знаешь, что десять – это нокаут…»
И по всей каменистой равнине зазвучало, запело, раскатилось: «РАЗ… ДВА…»
Вставать надо, надо вставать…
Это – проигранный поединок.
Не надо жить, не надо делать что-либо, надо только – встать! Но как поднять окаменевшее мертвое тело, которое уже давно не мое? А сам я вне жизни, я – только слабый голос, а вернее – тонкая ниточка мысли, – струйка дыма из пепельницы…
А счет все продолжался, все ярче звучал гонг: «ТРИ… ЧЕТЫРЕ…»
И вместе со звонкими сильными ударами я расслышал глухие и слабые – мое сердце! Видимо, не сердце, а само время стояло, и все переживания уместились в миге… Или только теперь, когда началось время, сердце снова пошло – отстукивать последние удары.
Я жив, пора вставать, все это – проигранный поединок, надо встать. Надо встать, чтобы получить еще один удар. Надо перестать думать, и быть еще кем-то и чем-то кроме – последнего усилия. Надо совершить Подвиг, нужна Великая Жертва…
Но ведь я так хорошо упал, и еще потом так долго падал и падал, я ведь перед БОГОМ упал и с тем, что – сам уже не встану…
Господи, я не встану!
Я не хочу и не могу ничего делать, потому что всегда делал не так и не то… Единственное, что у меня получилось – УПАСТЬ. Я так хорошо упал и не встану.
Не на что мне опереться: моя воля – зло, чувства – обман, ложные мысли и лживые слова, я весь – неправда… Я отказываюсь от себя – не встану!
От страшной тяжести моего отрицания затрещало и стало продавливаться гранитное основание…
«ПЯТЬ… ШЕСТЬ…» – громко и четко, набирая силу и скорость, грохотал жуткий счет.
Но, что это? Звук гонга, звук сердца, а еще – и я осознал, что слышу – звук шагов.
Да! Это шаги БОГА…
Я ждал всегда,Из двух возможных словЯ выбрал – ДА!Смогу, шагну навстречу!И будет – ВЗРЫВ,Который длится ВЕЧНО.То, что никак не делалось ради себя, я сделал – ради Бога. То, что не смогла сделать жертва и воля, сделала Любовь. Я встал и шагнул навстречу, Любовь мне указала направление.
Шаг по направлению к Богу.
И этот единственный шаг заключал в себе больше действия и смысла, чем все мои дела, работы, труды, за всю мою долгую никчемную жизнь.
Шаг к Богу, главное – знать направление, и я получил желаемый удар…
Когда я встал, то все стихло, я ничего не видел, не слышал, и меня самого не стало – пустота. Она была всюду вокруг, всюду во мне, и я был пустотой. Море отступает перед волной цунами, это, как – замах руки…
Удар был страшен! Удар огненного меча пронзил миры, сокрушил все темное и тяжелое надо мной. Непобедимая молния настигла меня, вонзилась жалом в голову, прошла насквозь. Всюду гул и грохот обвала: рушились горы, сыпались камни, но я уже не принадлежал взорванному Аду. Я был внутри молнии, я возносился в центре огненного вихря…
Удар был страшен! Не надо было крутить головой, чтобы видеть ослепительный ярчайший свет и сзади, и с боков, и внутри себя. Мой позвоночник раскалился добела, и только искры, которые с треском из него сыпались, были слегка красноватыми…
А потом, неотделимо от меня, запели птицы, зашумели листья, ожил синий воздух… Утреннее солнце осветило поляну. Это была моя любимая поляна в лесу недалеко от дома, куда я часто ходил с собакой. И не единого камня среди травы, цветов и неба!
Я стоял, как никогда прямо, полный жизни и сил, огненная энергия бушевала в груди, все миры были открыты, и была – полная свобода выбора…
Но я не пошел творить великие дела, и не ушел в другие высшие и светлые реальности, а просто пошел домой. Может быть, правильно выбрал, но не правильно сделал. Домой пошел, под кровать залез и уснул, и забыл…
Я забыл, что надо делать с зажженной свечой, и поставил горящую свечу под стол, теперь даже «записки из подполья» не получаются, т. к. ни под столом, ни под кроватью свеча
