Ожог - Артем Тихомиров

В вязкой, почти невозможной тишине что-то слышно. Слабый звук. Дина знает, что это такое. Кожа на коленках и ладонях елозит по чистому паркету.

И еще слабая вибрация от того, как на коленные суставы опирается чье-то туловище.

Дина водит щеткой по волосам. Пластиковые зубы разделяют русые пряди, останавливаются там, где они спутались, и ползут дальше.

В темноте, в полуметре от пола, проявляется чье-то лицо. Сначала просто светлое пятно без ясных очертаний. Но, кажется, что там глаза — смотрят на Дину с каким-то напряженным вниманием. Медленно, точно для этого нужны большие усилия, нечто ползет вперед. Лицо становится явственней. Ниже него проступают из темноты руки. Упираются в пол, пальцы расставлены, белые, длинные, каких и не бывает. Точно окостеневшие черви. Одна ладонь передвинулась, оторвалась на миг от пола. Раздался звук, похожий на чмоканье, на поцелуй. Голова показывается на свету. Короткие волосы, точно обритые машинкой, какого-то пепельного оттенка.

Дина одергивает руки от собственных волос, с таким чувством омерзения, что по телу пробегает широкая колючая волна. Глаза Дины расширяются. Она не может шевельнуться, пока существо совершает эти телодвижения. Дина слышит, как голые колени уперлись в пол. Оно поднимается. Белое обнаженное тело, худое, с небольшой полоской волос на лобке. Просматриваются ребра. Широко раззявленный рот. В нем оскаленные зубы, имеющие металлический отблеск. Дина видит их хорошо, словно заглядывает туда, внутрь…

Оно поднимается на ноги. Длинные пальцы сжимаются и разжимаются. Белые паучьи лапы. Тело покачивается, точно ветка на ветру, стоя в пограничной зоне между тьмой и светом комнаты.

Делает шаг вперед.

Глаза становятся огромными, сверлят Дину, все больше покрываясь кровяными ниточками. Эти ниточки извиваются, точно живые существа, захватывая весь белок. Капля крови ползет по белой щеке. Лицо под короткими волосами синеет.

Оно делает еще один шаг. Подергивает головой.

Дина кричит. Голос выстреливает из легких, удлиняется, превращаясь в визг насмерть перепуганного ребенка.

Оно останавливается, и все катится в обратном направлении. Пленка прокручивается назад. Один шаг назад, другой. Ступня отрывается от пола, пятка отпрыгивает в сторону тьмы.

Дина кричит. Свет в комнате начинает дикую пляску, меняется местами с темнотой. Тело опускается на колени. Похоже на отвратное белесое насекомое.

На колени, затем на четвереньки, ползет назад во тьму. Задом. Там растворяются длинные пальцы, а затем и лицо. И его уже нет. А свет мечется по комнате, в унисон с криком…

Дина сидит на краю кровати, обхватив руками ноги. Лбом уткнулась в колени. Волосы свисают в беспорядке. Массажная щетка валяется на полу, рядом с халатом и полотенцем.

Нет, она не кричала. Она почему-то уверена в этом. В квартире все та же тишина. Дина решает посмотреть, приподнимает голову. Дверь по-прежнему приоткрыта на ширину ладони; нет ни малейшего намека на появление этого…

Девушка уперлась руками в матрац, спустила ноги на паркет, поднялась.

Двигалась неуверенно, тщательно экономя силы, как старуха, где-то потерявшая свою палку и вынужденная ходить без ее помощи. Дина расставила руки в стороны и направилась к двери.

Ей надо умыться. Только ледяная вода приведет в чувство. Потом принять снотворное — плевать, что скажет мать. Лекарство где-то на кухне. Как же туда далеко идти!..

Дина открыла дверь, встретив тьму лицом к лицу. Откуда эта тьма, неизвестно. Сейчас еще день и ее быть не должно, несмотря на то, что солнца на небе не видно. Дина вспомнила длинные темные коридоры старой квартиры.

Тогда ей было всего пять-шесть лет. Уцелеть в них можно было только одним способом. Ты бежишь во всю прыть, ты спасаешься.

У Дины нет сил бежать, она идет на подгибающихся ногах.

У меня что-то со зрением, думает она, вытягивая руки вперед. Перед глазами у ней те длинные белые пальцы. Дина вздрагивает.

Ты взрослая, и тебе необязательно бежать, Дина, просто подойди к выключателю. Нужен свет, свет, понимаешь, и тогда ты без проблем дойдешь до кухни…

Сейчас Дина готова заплакать от отчаяния; она хватается за те здравые мысли, которые еще остались. Пробует мыслить логически — с одной единственной целью: избавиться от давящего ужаса. Заглушить тот страшный моторчик, что жужжит у нее внутри; вибрация этого непонятного механизма распространяется по всему телу, расшатывая существующие связи. Дина всерьез боится, что может развалиться по частям, что сквозь нее прорастет дерево, корнями уходящее глубоко под землю.

Дина сильно ущипнула себя. Спустя секунду она уже могла смотреть на все другими глазами. Ладно, ничего страшного нет. Выключатель — традиционная кнопка «Вкл. и выкл.» — всего в трех метрах от Дины. При желании можно и бегом. В коридоре загорится свет — сразу будет видно, что поблизости нет никого.

Дина задержала дыхание и сделала шаг, протягивая руку в сторону выключателя. Позади остался освещенный дверной проем. Паркетный пол просто ледяной, вытягивает через босые ступни остатки тепла.

Каждое движение словно тащит ее в детство, Дина скользит по невидимой наклонной плоскости назад. Кажется, что она не сумеет дотянуться до кнопки, она чересчур маленькая. Пока Дина будет отчаянно прыгать, стараясь попасть по выключателю, произойдет нечто плохое…

Дина надавила на кнопку. Абсурдная мысль постучалась в сознание: а ведь электричество вырубилось… такие грозы бывают в июле, а не в сентябре. Но лампы вспыхнули. Две — на стенах, одна на потолке.

Дина вздохнула.

Возвращаться в детство для нее не очень-то приятно. В ту область времени Дина старается лишний раз не заглядывать.

Как хорошо, когда тихо. Когда вокруг обыкновенное отсутствие звуков. Ты наедине с собой. Ты спокоен и не ждешь от тишины увесистой оплеухи. Похоже, что это роскошь, которую может себе позволить не всякий.

Дина убрала волосы с лица и улыбнулась. Неизвестно, правда, как это у ней получилось.

Постояв, девушка направилась в ванную. Чтобы окончательно разогнать мрачную завесу вокруг себя, Дина принялась напевать.

Настроение сменилось на диаметрально противоположное: с тяжелого депрессивного отчаяния на эйфорию. Дина уже наблюдала это за собой. Замечали и отец с матерью. В таких случаях они принимались буквально следить за ней, ловили каждый жест, каждый взгляд, прислушивались к интонациям в голос.

Дина, конечно, понимала, чем родители занимаются, но молчала — до тех пор, пока она не перейдет границу, за которой наступит настоящее безумие, мать и отец ничего сделать не сумеют.