Сказ о пути - Ника Созонова

Туманообразная масса заполнила весь туннель и, медленно перетекая или ползя, надвигалась на него. Страх приковал промира к месту. Когда зловонная туша была уже шагах в десяти, каким-то чудом он сумел справиться с собой: вскочил на ноги и ринулся прочь. Это был инстинкт — думать он был не в состоянии. Ужас завладел остатками сознания. И еще в нем зрел дикий гнев на самого себя. Эти страсти, перемешиваясь и усиливая друг друга, придали ему энергию, позволившую развить немалую скорость.

Дийк не заметил, как споткнулся обо что-то и упал. Лишь когда рот его захлестнула вонючая вода, вызвав кашель, он немного пришел в себя. Поднявшись на дрожавшие от перенапряжения ноги, он уперся в тупик, которым заканчивался туннель. В тупике была дверь, в которую промир забился всем телом — не только кулаками, но ногами, грудью и подбородком…

Как дверь в конце концов отворилась, и он рухнул в проем — он уже не помнил.

Сознание умчалось прочь, ухватив напоследок лишь полуразмытые лица, руки, переносившие его куда-то, неразборчивые голоса, звучавшие словно из-за плотных штор или занавеса…

— Я должен туда вернуться.

— Это невозможно. То, что ты вышел к нам — чудо. У лабиринта всего два выхода, а площадь его огромна — можно блуждать месяцами.

Женщина говорила негромко, сухим и бесцветным голосом. Она была плоска, худа и напоминала усталое насекомое. Большие желтоватые глаза, столь же невыразительные, как и голос, слабо и тускло светились. Тяжелые коричневые веки то и дело надолго прикрывали их, словно уставая быть поднятыми. Тело облекала глухая темная одежда, а пергаментного цвета рука сжимала посох с масляным фонарем.

Ничто в ней не указывало на правительницу подземного народа — такая же одежда и посохи были принадлежностью всех обитателей окруженного лабиринтом города. Разве что — неестественно прямая осанка, да полное отсутствие мимики на худом треугольном лице.

— Вы не понимаете — там остались два самых дорогих мне существа! Единственные, кто у меня есть.

— И все-таки это невозможно, — она сомкнула узловатые пальцы с тихим тоскливым хрустом. — Они находятся там слишком долго — скорее всего, их уже нет в живых. Или, при самом лучшем раскладе, они стали безумны. Даже если ты их найдешь, они тебя не узнают — но набросятся, растерзают и съедят. Ведь они очень голодны — если еще живы.

С низкого потолка упала тяжелая капля. Разбилась на каменном столе…

В подземном помещении, куда привели промира, лишь только он пришел в себя, было на редкость гнетуще, темно и сыро.

— Там девочка, совсем ребенок! Я прошу вас дать мне в подмогу нескольких своих людей — вместе мы сумеем ее разыскать.

— Я что, похожа на безумную? Даже если я отдам такой приказ своим людям, каждый из них скорее застрелится, чем выйдет за пределы города. Я не ведаю, кто ты и откуда появился в лабиринте, но думаю — по твоим безумным речам, — или ты свалился с луны, или твой разум глубоко помрачен.

— Я свалился с луны, — Дийк кивнул с готовностью. — Мой разум не помрачен, я способен во всем разобраться и всё понять. Прошу тебя, поведай мне, отчего нельзя выйти за пределы города и отыскать заблудившихся в лабиринте.

Женщина пожевала сухими губами и, прикрыв глаза, на этот раз надолго, приступила к размеренному повествованию.

— Когда-то, несколько столетий назад, мой народ жил на поверхности земли. Люди любовались солнцем днем и луной и звездами ночью. Они разводили сады, осваивали пастбища, строили дворцы, храмы и хижины. А потом появилось Оно. И за пару месяцев поглотило всю землю. Нашему народу повезло больше других — среди простых смертных оказался мудрец и провидец, к которому все прислушивались. За год до несчастья он поведал, что нужно срочно строить под землей город и окружить его обширным лабиринтом — чтобы уберечься от большой беды. Люди послушались его и, когда все произошло, спустились вниз, в заранее приготовленные жилища. И сумели выжить. И вот так мы выживаем уже не одну сотню лет. После смерти мудреца править стал его сын, а потом его внук — и так далее. Этот великий человек был и моим предком, поэтому в настоящее время правлю я. Мы надежно защищены: хотя Оно просачивается и под землю, но лабиринт глушит звуки, а толстые пористые стены не пропускают запах.

— Выживаете не одну сотню лет… — Дийк пробормотал это с искренним ужасом. — Но как? Как вы живете — без солнца, без растений, без еды, наконец?!..

— Солнце нам заменяет это, — правительница шевельнула посохом с масляным фонарем. — Растения мы научились выращивать при слабом свете, а что до еды — мы питаемся очень разнообразно: корни и клубни растений, личинки жуков, крупные насекомые вроде медведок… Нам знакомо и настоящее мясо с кровью — ведь под землей обитают кроты и землеройки. Правда, в самом верхнем слое, до которого добираться смертельно опасно, но отдельные смельчаки отваживаются и на это.

— Да уж, поистине королевское разнообразие…

— Ты напрасно язвишь, чужеземец. Мы привыкли к такой еде и находим ее и питательной, и весьма вкусной. Окажись мы вдруг наверху и предложи нам блюда, которые вкушали предки, думаю, они вызвали бы у нас отвращение.

— Пожалуй, ты права: привычка — великая вещь, — покладисто заметил промир. — Правда, насчет питательности можно поспорить — глядя на твою фигуру и фигуры твоих достойных подданных. Но скажи: откуда тогда взялись те безумцы, что бродят по лабиринту? Ведь ты утверждаешь, вы надежно защищены.

— Глупцы и авантюристы — вроде тебя, смельчаки, переоценившие свою ловкость и удачливость… Мало ли по каким причинам человек покидает город? Важно, что ни один — заметь: ни один! — назад не вернулся. Надеюсь, ты понял теперь, насколько дико прозвучала твоя просьба?

— И да, и нет. Возможно, у меня и у вас по-разному устроены мозги, но неужели никому из твоего народа за сотни лет не пришла в голову свежая мысль попробовать уничтожить это самое Оно? Кстати, что оно есть такое и откуда взялось?

— Откуда взялось — мне неведомо. Есть замшелые легенды, в которых говорится что-то на этот счет, но я слышала их в детстве и давно позабыла. А что Оно есть такое… — Правительница помолчала, прикрыв веками тусклое свечение глаз и отчего-то задержав дыхание. — Тебе повезло, что ты не познал этого на собственном опыте. Те, к кому Оно прикоснулось, задело своими щупальцами или своим дыханием, вряд ли смогут рассказать о своих ощущениях. Они просто сошли с ума.

— Отчего же? Познал… — Промир усмехнулся с горечью. — И меня почти коснулось его дыхание. И я был близок к тому, чтобы потерять рассудок.