Суд королевской скамьи, зал № 7 - Леон Юрис

Тем не менее моя голова оставалась главной мишенью для всех противников. В первых четырех играх — благодаря мне мы все их выиграли — подающие попадали в меня шесть раз. К счастью, я каждый раз успевал увернуться, и удар приходился в ноги или в ребра. Но рано или поздно это должно было плохо кончиться. В один прекрасный день пушечная подача здоровенного левши из Дьюкского университета угодила мне в руку чуть выше локтя и сломала кость.

Как только мне сняли гипс, я начал тренироваться, хотя больно было до слез. Кость срослась, но былая ловкость в обращении с мячом так и не вернулась. Все, чему я научился от Бена, пошло прахом. Администрация университета любезно уведомила меня, что спортивную стипендию мне платить больше не будут.

Папа хотел, чтобы я продолжал учиться в университете, но мне все чаще приходила в голову мысль, что научить писать университетские профессора не могут, особенно профессора, которые не знали Бена и ничего не понимали в том, о чем я хотел писать. К тому же пришла к концу и моя бейсбольная карьера.

Я бросил университет после первого курса, долго обивал пороги газетных редакций и в конце концов был принят редактором летного отдела в газету „Виргиния пайлот“ на тридцать баксов в неделю. По ночам я писал рассказы для дешевых журнальчиков, которые платили по центу за слово, под псевдонимом „Хорейс Абрахам“.

А потом в один прекрасный день я понял, что сыт по горло этой халтурой, и принялся писать роман. Роман про Бена.»

3

Дэвид Шоукросс был не просто издателем. Об этом человеке, представлявшем собой практически целое издательство в одном лице, ходили легенды. Выходец из скромной английской издательской династии, он начинал мальчиком на побегушках за пять шиллингов в неделю, а через двадцать лет стал главным редактором.

Уже в двадцать один год Шоукросс возглавлял отдел в одном известном издательстве, получая щедрые тридцать шиллингов в неделю. Чтобы не умереть с голоду, он подрабатывал на стороне — рецензировал для других издателей поступающие самотеком рукописи.

Своим выдвижением Дэвид Шоукросс был обязан исключительно блестящему редакторскому таланту. Он отказался пойти по административной линии, хотя его и рекомендовали в правление. Вместо этого он уволился, когда счел нужным, и основал собственную маленькую издательскую фирму.

Шоукросс редко выпускал больше дюжины книг в год, но каждая была чем-нибудь особо примечательна, и одна из них каждый год непременно попадала в список бестселлеров. Хороших писателей издательство привлекало своей высокой репутацией и тем, что редактором их книг становился Дэвид Шоукросс.

Как и всякий мелкий издатель, он мог держаться на плаву только благодаря тому, что постоянно открывал новые таланты. Это требовало острого чутья и бесконечной черной работы. Самыми популярными в мире авторами были тогда американцы, но тут он не мог конкурировать с мощными английскими фирмами. Он пошел другим путем.

Шоукросс хорошо знал, что крупные американские издательства работают по потогонной системе, которая не дает возможности отыскивать и выращивать таланты. К тому же ни в одном из них не существовало эффективной системы отбора самотечных рукописей и поддержки одаренных авторов. Все силы их ведущих редакторов поглощала работа с теми писателями, которых они раньше уже печатали, а кроме того, немало времени у них уходило на бесконечную череду совещаний по сбыту, заключение договоров, хождение по коктейлям, чтение лекций, просмотры пьес в бродвейских театрах и прием делегаций пожарной охраны. Редакторы же рангом пониже почти не имели шансов протолкнуть перспективную рукопись. Больше того, напряженная атмосфера нью-йоркской литературной жизни обычно заставляла выпивать в обеденный перерыв по два-три мартини, что отбивало всякую охоту копаться в неопубликованных рукописях неизвестных авторов. Дэвид Шоукросс как-то заметил, что издательское дело — единственный вид бизнеса, где никто не прилагает никаких усилий, чтобы обеспечить свое дальнейшее существование. Каждый издатель мог рассказать, как упустил потенциальный бестселлер, и главным образом — по собственной глупости.

Шоукросс не сомневался, что в любой редакционной корзине можно найти годную для публикации рукопись или перспективного автора, которому нужно только протянуть руку помощи, чтобы вывести его в люди. Поэтому он каждый год отправлялся в Америку и принимался за поиски. За десять лет Шоукросс открыл с полдюжины новых американских писателей, в том числе сенсационного негра Джеймса Мортона Линси, который стал крупной литературной фигурой.

Рукопись Абрахама Кейди лежала на столе литературного агента как раз в тот день, когда к нему заглянул Дэвид Шоукросс. Агент взялся за нее по рекомендации одного из своих авторов, который вел колонку в газете «Виргиния пайлот», где Эйб работал редактором летного отдела. Рукопись уже отвергли семь издателей по семи разным причинам.

В тот вечер Дэвид Шоукросс, вернувшись к себе в отель «Алгонкин», подсунул под спину полдюжины подушек, повернул поудобнее лампу и разложил курительные принадлежности. Сдвинув очки на кончик носа, он пристроил рукопись в синей папке себе на живот. Когда он переворачивал страницы, сигарный пепел обильно сыпался ему на грудь. Ярый курильщик, отличавшийся к тому же большой рассеянностью, Шоукросс повсюду оставлял после себя следы в виде обгоревших спичек, пепла, прожженных дыр, а иногда — и небольших пожаров в корзине для мусора.

В четыре часа утра он дочитал роман Абрахама Кейди «Братья» до конца. В глазах у него стояли слезы.

Эйб перевел дух и вошел в вестибюль отеля «Алгонкин» — знаменитого прибежища писателей и актеров. Дрожащим голосом он спросил, где остановился мистер Шоукросс.

— Войдите, — услышал он, постучав в дверь номера 408.

Полный, румяный, безупречно одетый англичанин помог ему снять плащ и повесил его на вешалку.

— Да вы совсем еще мальчик, — сказал он, плюхнувшись в кресло, перед которым на журнальном столике лежала рукопись. Он перелистал несколько страниц, посыпая их пеплом, потом поднял глаза на молодого человека, забившегося в угол дивана, и снял очки.

— На одного писателя приходится по миллиону несостоявшихся авторов, — сказал он. — И это только потому, что они слишком упрямы и слишком влюблены в свой текст, чтобы слушать советы. Так вот, на мой взгляд, то, что у вас здесь есть, подает кое-какие надежды, но требует работы.

— Я пришел, чтобы выслушать вас, мистер Шоукросс. Я постараюсь не быть особенно упрямым, но, может быть, я и упрям, не знаю.

Шоукросс улыбнулся: похоже, что парень с головой.

— Я поработаю с вами несколько дней. А остальное будет зависеть от вас.

— Благодарю вас, сэр. Я взял отпуск в газете на случай, если вам понадоблюсь.

— Должен вас предупредить, Кейди, что я делал такие попытки много раз, но далеко не всегда они были успешными. Большая часть авторов не выносит критики. Другие относятся к ней спокойно и как будто понимают, что я хочу сказать, но им не хватает умения сделать то, что нужно, и довести текст до кондиции. Все это очень и очень трудно.

— Попробуйте поверить, что я справлюсь, — сказал Эйб.

— Отлично. Я снял для вас номер на этом этаже. Идите и разложите свои вещи, а потом приступим.

Для Абрахама Кейди это было просто наслаждение. Дэвид Шоукросс продемонстрировал все свои качества, благодаря которым он по праву считался одним из лучших в мире редакторов. Он не переписывал Кейди, а добивался, чтобы тот сам сделал все, на что способен. Большинство авторов не может научиться правильно строить повествование. Загнать героя на дерево и отпилить сук, по которому он туда залез, найти нужный темп, закончить главу в самом захватывающем месте. Переписывать целые куски заново — для всех начинающих авторов это настоящая пытка. Использовать многозначительные детали — в двух строчках обрисовать ситуацию, которую можно было бы размазать на несколько глав. Высказывать собственные мысли, но исподволь, чтобы проповедь не мешала развитию действия.

А самое главное вообще известно мало кому из романистов. Автор должен заранее знать, о чем у него пойдет речь в последней главе, и, так или иначе, понемногу подводить к этому читателя на протяжении всей книги. Слишком часто писатель, начав с хорошей идеи, проносит ее лишь через первые несколько глав, а потом все разваливается, потому что он просто не знает, где же у этой горы вершина.

Все эти три дня Абрахам Кейди внимательно слушал и спокойно, без обиды, переспрашивал. Вернувшись в Норфолк, он принялся переписывать роман. Переписывать, переписывать и еще раз переписывать — вот что, по словам Шоукросса, отличает настоящего писателя от несостоявшегося автора.