Солнце цвета меда - Дмитрий Казаков

Ивар шагнул назад, ладонью нащупал рукоять меча.

Волны плеснули в стороны, из них высунулась гигантская, украшенная усами голова. Она могла принадлежать сому, если бывают сомы, способные проглотить лошадь. В круглых мутных глазах светился ум, а над жабрами желтел тонкий ободок – Ивар едва не ахнул – из настоящего золота!

Царь-рыба некоторое время подозрительно смотрела на викинга, а потом бесшумно, без единого всплеска, ушла в глубину. Мелькнуло и пропало громадное тело, похожее на ствол векового дуба.

Только в этот миг Ивар осознал, как далеко он забрался от родных фьордов. По спине пополз холодок.

Глава 5

ИГРЫ КОЛДУНОВ

– Рыба с золотой короной на голове? – Ингьяльд с недоумением уставился на Ивара и явно размышлял, не тронулся ли конунг умом. – Нет, не слышал никогда..

– Говорят, что так является людям бог Ильменя, – благоговейно сказал один из тиверцев. – Он настолько стар, что не умеет оборачиваться человеком, только рыбой или зверем.

– Похоже, что ты чем-то его заинтересовал, – прищурился Лычко. – Счастье, что не рассердил. Может быть, стоит принести жертву? Что скажешь, волхв?

– Я подумаю над этим. – Ингьяльд почесал лохматую голову, насупился. – Хотя зачем? Ведь не по Ильменю же мы доплывем до ваших земель?

– Нет, с завтрашнего дня пойдем по рекам, – степенно ответил русич. Багровые отсветы костра превращали его лицо в дикую, хищную маску, а уши, казалось, подергивались, ловя доносившиеся из леса звуки. – Но кто знает, докуда тянется власть Ильменя?

– Это уж точно, – кивнул Ивар. – С богами лучше не ссориться, так что давай, Ингьяльд, маленько потрудись. Зря тебя, что ли, с собой брали?

Эриль мрачно засопел, потом ушел в темноту. Оттуда доносился грохот, словно ворочали громадные камни.

– Чего это он? – испуганно поинтересовался Харек.

– Нож каменный точит, для жертв, – с серьезным лицом объяснил Нерейд. – Старые боги кровожадны! Им человеческая жертва нужна. А кем в нашей дружине не жаль поступиться? Самым бесполезным, то есть тобой. Так что давай готовься – молись там, постись.

Харек побелел как полотно, его глаза расширились, и он стал похож на жабу, проснувшуюся после зимней спячки.

– Алтарь я возвел, – заявил Ингьяльд, возникая из тьмы бесшумно, будто неуклюжий и очень нескладный призрак, – До утра добудьте мне какого-нибудь зверя. Жертву принесем на рассвете.

Харек выдохнул с такой силой, что едва не разметал костер. Угли зашевелились, вспыхнули красным – к темному, покрытому тучами небу взметнулся сноп искр.

Лес стоял сплошной стеной. Зеленые ветви сплетались, образуя плотную, колышущуюся завесу, а стволы теснились точно доски в заборе. Ветер шевелил листья, и чаща рокотала – глухо, угрожающе.

– Как там можно жить? – спросил Ингьяльд, зябко передернув плечами. – В вечной тени, не видя солнца, простора…

– Можно, и не хуже чем у нас, – ответил Ивар, зорко следя за идущим впереди стругом Лычко. Судя по словам русича, вот-вот должна была открыться река, в которую предстояло свернуть.

Жертва пришлась по вкусу седому Ильменю. Второй день струги резали гладкую, без единой морщинки, воду, ветер послушно наполнял паруса, а рыба сама выскакивала на берег и чуть ли не запрыгивала в котелок.

– Вот она! – сказал Нерейд.

Полог леса раздвинулся, открывая неширокую реку. Струг Лычко уже подплывал к устью.

– На весла!.. – зычно скомандовал Ивар. – Тут против течения идти, так что за работу! А то обленились совсем, клянусь копьем Хродвитнира!

Весла вспенили прозрачные воды озера. Поросший лесом берег надвинулся, зашумели по сторонам деревья, и струг оказался в узком извилистом коридоре с отвесными серо-зелеными стенами и потолком из чистой глазури. Стволы вырастали как будто прямо из воды.

Ветер остался где-то наверху, над кронами, и над Речной гладью воцарилось безмолвие. Можно было слышать, как бурчит в животе у Кари и как падают в воду срывающиеся с весел капли.

– И тишина, – сказал странно изменившимся голосом Ингьяльд, – и только мертвые с косами стоят…

– Это ты о чем? – не понял Ивар.

– Да так, видение. – Ингьяльд смутился, опустил голову, – Что я за эриль, если у меня даже видений нету?

– Пусть будут! – не смолчал, как обычно, Нерейд. – Да только более приятные. А то мертвые, с косами… Аж мурашки по коже!

– Эти мурашки размером с жуков, – проворчал Эйрик. – Иные твою дубленую шкуру не прокусят!

Дружинники загоготали.

– Хватит ржать, – одернул их Ивар. – Надели бы лучше кольчуги. Новгородские владения кончились, из-за любого дерева может вылететь стрела или что похуже.

Что именно, уточнять не стал – пусть дружинники поломают голову, сами себя слегка напугают. Легкий страх вредит только новичку, опытного воина делает злее и осторожнее.

Шутки смолкли. Викинги гребли в полной тишине, напряженно вглядываясь в такие близкие берега. От одного до другого долетит стрела, так что засаду можно устроить сразу на обоих, а уж мест, чтобы спрятаться, тут больше, чем в старом замке.

Вода у берега плеснула, завертелась в водовороте, из него высунулась бородатая и патлатая рожа размером с ведро, выпучила на струг белесые зенки. В открывшейся пасти блеснули острые, похожие на щучьи, зубы.

Харек, напряженный, точно рысь на дереве, подскочил, сцапал лежащий наготове лук. Его дрожащие пальцы никак не могли выхватить из колчана стрелу.

– Спокойнее, – бросил Ингьяльд, который чуть не перевесился через борт, – это всего лишь водяной. Редкая форма жизни, приспособленная к обитанию в речных ареалах лесной полосы…

– И этот туда же, – вздохнул Нерейд, взявший водяного на прицел. – Несет невесть что. Форма жизни… форма смерти… Ты скажи, стрелять в него или погодить.

– И не пробуй, – вздохнул эриль. – Не убьешь, а только разозлишь, а неприятности он может устроить немалые.

Водяной без плеска ушел под воду и тут же возник у самого борта. В воздух взвились длинные, покрытые чешуей лапы с перепонками между пальцами и едва не сцапали эриля за шею. Тот отпрянул, с грохотом брякнулся на лавку.

Харек пустил стрелу, та с раздраженным бульканьем канула в воду, но водяной уже исчез, словно его и не было.

– Это он тебе за форму жизни, – заметил Нерейд, отсмеявшись. – Видно было, что нарочно не дотянулся, напугать только хотел. Будешь в следующий раз знать, чего говорить!

Ингьяльд сконфуженно сопел, щупал ушибленный затылок.

Чем дальше, тем теснее сходились берега, и вскоре вместо неба вверху был сплошной полог из ветвей и листьев. Там пищали, шуршали, скреблись, и на палубу время от времени падали перья и клочки шерсти. Из глубин леса доносился вой, протяжные стоны, рычание. Чаща жила своей жизнью, так же мало обращая внимания па людей, как река – на упавший в нее лист.