Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник) - Андрей Посняков

Ухмыляясь, Вольф поднял с земли Камень. Оглянулся на оклемавшихся своих приятлей, глядящих на него с нескрываемым ужасом.

– Теперь девчонку. – хмуро приказал он. – До поторапливайтесь, скоро утро.

Троица рванула к микроавтобусу… Но Магн там не было! Не оказалось ее и рядом, и нигде на дороге. Девушка исчезла. Неужели со скалы в пропасть?

– Нет, вы как знаете, а я туда не полезу, – заглянув в черный провал, освещаемый серебристой луною, произнес Толстяк. – Там сам черт никого не отыщет.

– Сам черт? – задумчиво повторил Вольф. – А ведь ты прав, Толстый! – Лицо его просияло. – А ну, хватайте тех, тащите в автобус…

– Понял тебя, Вольф, – держась за ушибленный бок, усмехнулся Торольв. – Отличная идея…

Они отметили свою победу неумеренным количеством пива, как всегда, в гараже у дома Толстого. Вольф ликовал и испытывал такой прилив счастья, какой, наверное, не испытывал никогда прежде – ведь Камень был теперь у него. Хозяин будет доволен. И скажет – как его передать. Иногда, украдкой, Вольф рассматривал камень, который, казалось, не представлял собой ничего необычного, кристалл, как кристалл, чем-то похожий на горный кварц, или, нет – на застывшую слезу моря! Он был теплый, а иногда холодел, сам по себе, вне зависимости от окружения, Вольф ощущал это, время от времени засовывая руку в карман куртки по дороге домой. И это ощущение делало его еще радостнее, как бы возвышало над всеми остальными жителями городка, и даже над собственной компанией. Здорово!

Оставшиеся в гараже допивать пиво Толстяк и Торольв после ухода Вольфа почувствовали себя гораздо более раскованно. Толстяк неожиданно предложил сотворить сегодня еще что-нибудь такое, значительное. Ну, хоть, к примеру, разукрасить маркерами городскую площадь… нет, лучше не площадь, там могут быть полицейские, лучше всего, скажем… промышленный колледж! Самое удобное место – крыльцо там, стены…

– Пошли, а? – рыгнув пивом, Толстяк вопросительно взглянул на приятеля. Торольв приоткрыл дверь и поежился – на улице отнюдь не стало теплее, по-прежнему хлестал дождь, а ветер, воспользовавшись моментом, зашвырнул прямо в лицо Торольву пригоршню мокрого снега.

– Не, не пойду! – покачал головой Торольв. – К себе пойду, спать.

Толстяк похолодел. Он и сам не очень-то хотел выходить сейчас на улицу, но оставаться одному после всего случившегося было выше его сил. Он бы предложил Торольву остаться ночевать у него, но тот ведь не согласится спать в гараже, хотя здесь имеется обогреватель, а домой – мать точно не пустит.

– Ладно, – неожиданно смилостивился Тор. – Хочешь, пойдем, порисуем. Только не к колледжу и не на главную площадь. Лучше в сквер, к фонтану.

– Но это же далеко!

– Ну, как хочешь. – Торольв пожал плечами. Он жил неподалеку от сквера, потому и согласился на предложение Толстяка – и правда, чего одному-то в этакую даль переться?

Они изрисовали весь фонтан и памятник рядом с ним. Памятник был установлен в честь какого-то писателя или поэта, широко известного лишь в узких кругах местных патриотов, остальные жители о нем ничего не знали, да и не очень-то и стремились узнать. Памятник так и называли – Памятник. Влюбленные парочки частенько назначали возле него свидания – и всем было ясно, о каком памятнике шла речь.

Пьяные подростки, разрисовав памятник сатанинскими символами, направились вдоль по улице, освещенной несколькими раскачивающимися на ветру фонарями. В этом районе не было общественных зданий, лишь какой-то мелкий магазинчик – рыбная лавка – уныло мигал красным неоном вывески.

Допив пиво, Торольв с размаху бросил бутылку в фонарь. И – на удивление – попал! Раздался звон, осколки стекла посыпались на головы хулиганам.

– Бежим! – испуганно вскрикнул Толстяк и, не дожидаясь ответа, петляя, как заяц, понесся прочь.

– Эй, постой! – заорал ему вслед Торольв. – Постой же… Уф-ф. Еле догнал! Между прочим, никто за нами не гонится!

Тяжело дышавший толстяк осторожно заглянул за угол. Действительно, улица была пустынной, какой ей и следовало быть в столь позднее время.

– Ого, смотри-ка, «Порше»! – Торольв хлопнул приятеля по плечу. Вздрогнув от неожиданности, тот обернулся: рядом с фонарем, небрежно припаркованный около тротуара стоял автомобиль, чем-то похожий на хищную морскую рыбу.

– Вот бы нам такой, – завистливо протянул Толстяк.

Торольв нагнулся, подобрал с асфальта обломок кирпича:

– Спорим, попаду в лобовое?

– Да ты с ума…

Не слушая Толстяка, Торольв метнул кирпич… Стекло «Порше» треснуло с каким-то сухим жалобным звуком, словно порвался кусок полиэтилена. Завыла сигнализация.

– Вот теперь – бежим! – довольно крикнул Торольв.

А Вольфу ночью явился Хозяин. И объяснил – как передать ему Камень.

Следующий день выдался теплым, почти весенним. Прошел дождь, а после него неожиданно для всех выглянуло солнце. Желтое, радостное, оно отразилось в витринах, сверкнуло золотом в шпиле городской кирхи, юркими светлыми зайчиками пробежалось по автомобильным бокам. Зачирикали на проводах воробьи, и синь небес весело отразилась в лужах. Словно бы и впрямь – весна. Хотя до весны еще было ого-го как далеко! И тем не менее…

– Славный денек! – улыбались друг другу прохожие. – Действительно, славный.

– Эй, парень, куртку потеряешь!

Крутящий педали велосипеда Нильс тормознул, оглянулся. Нет, все в порядке – куртка, как лежала, свернутая, на багажнике, так и лежит, значит – пошутил кто-то. Нильс подтянул рукава свитера – уж слишком толстый сегодня надел, жарко, вон и куртку пришлось снять, кто же знал, что такой день будет? Однако вот и школа. Он остановился у ограды – поджидал Ханса. Тот жил по-прежнему у себя дома, что-то ни полиция им не интересовалась, ни социальные службы – забыли, что ли? В школе-то всем сказал, что живет с двоюродной бабкой, приехала, мол, наконец, хотя кое-кто из живущих в Снольди-Хольме ребят знал, конечно, что нет у Ханса в доме никакой бабки, а если кто и приезжает, так только Нильс да две женщины из какого-то благотворительного фонда. Поначалу Ханс побаивался их, думал – забирать приехали, потом, правда, разобрался, что к чему. С тех пор они его навещали – готовили еду, стирали, даже убирались по дому, вернее, заставляли убираться самого Ханса. А он и не противился особо, наоборот, только рад был и лишь со страхом ждал визита муниципальных служащих из отдела опеки. Но те что-то не приходили. И слава богу, как считал Ханс.

– О, кого я вижу?

Нильс обернулся.

Со школьного крыльца ему махал рукой Толстяк. Как его зовут, Нильс не знал, да и вряд ли кто помнил, привыкли все – Толстяк да Толстяк. Неприятный парень – губастый, с приплюснутым носом и маленькими поросячьими глазками, да и по характеру подлый. Не очень-то кто с ним водился.

– Ханса ждешь?

Нильс кивнул, отворачиваясь.

– И не страшно ему одному жить? – не отставал Толстяк. – Я б не выдержал. У него что, совсем-совсем никого?

– Да, «совсем-совсем» никого! – не выдержав, передразнил Нильс. – Тебе что за дело?

– Да ничего. – Толстяк пожал плечами. – Так спросил, просто… А вот он, кстати, идет. Ну, пока. Тороплюсь.

Он спрыгнул с крыльца, словно сорвавшаяся с крючка рыба. Впрочем, Нильс не смотрел на него – улыбался, завидав появившегося на том же крыльце Ханса…

Вечер оказался такой же, как и день. Синий, прозрачный, тихий. По-прежнему весело чирикали воробьи, да, крича, играли в парках дети. За парком, за домами, за кирхой садилось солнце, оставляя в небе золотистый расплавленный след.

Перламутровый двухдверный «Фольксваген-Гольф» прошмыгнул перекресток и, выехав на загородное шоссе, шустро покатил в гору. И катил бы, ежели б не спустившее колесо. Где прокололось? Черт…

Остановив машину на обочине, Марта набрала телефон сервисной службы… Два мотоцикла промчались мимо, обдавая «Фольксваген» грязью.

– Вот сволочи, – подумала Марта и засмеялась собственной злости – ну не хотелось сегодня злиться, уж слишком вечер был для этого чуден и тих.

А мотоциклисты между тем подъезжали уже к Снольди-Хольму.

– Во-он его дом, за деревьями, – показал сидевший позади Толстяк.

– Это хорошо, что за деревьями, – нехорошо усмехнулся Вольф. – Он точно один?

– Скорее всего, – пожал плечами Толстяк. – А кто там с ним еще может быть? Ну, разве что этот придурок Нильс.

– Вот и проверишь, – прищурив глаза, кивнул Вольф. – А мы за углом постоим. Черт, маркер забыл! Вы тоже, конечно, не прихватили?

– У него спросим, – кивнув на дом, Торольв поправил свои вечно сальные волосы и мерзко захихикал.

Подойдя к двери, Толстяк нажал кнопку звонка и жал, не отпуская, пока не открыли.

– Чего тебе? – удивленно посмотрел на него Ханс. Вот уж кого никак не ожидал увидеть.

– Ты один?

– Ну, один.

– У тебя, случайно, не будет красного маркера?