Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский

жизнеспособность или стойкость в соблюдении интересов товарищей. Рассказы были о том, как они зимовали на Камчатке, как летали с отчаянными летчиками-штрафниками, которых за хулиганство в воздухе уже некуда было дальше ссылать, как падал в вертолете по-настоящему и как подыгрывал экипажу, когда тот имитировал отказ двигателя во время полета с инспектором ВВС и только у самой земли вновь включал его, наслаждаясь паническим состоянием проверяющего и особенно – неприлично-катастрофическими последствиями его испуга. Потом они сменились сообщениями уже дидактического, назидательного характера. Саша, принадлежа к тонкому слою так называемых «научников», был своим и в военно-авиационной среде. В том смешанном обществе, которое образовалось в Ключах, жизнь была изолированной от внешнего мира, от «материка», и довольно однообразной, а потому молодые женщины – жены офицеров – были очень непрочь внести в нее разнообразие с прибывшими из столицы «научниками». Бывало, они приходили в гости и без лишних хитростей просто садились им на колени, а то шли и еще дальше, чтобы не оставить у соблазняемых никаких сомнений, чего от них ждут и хотят. И научники, сами изголодавшись по женщинам, давным-давно отлученные от семей, все-таки оставляли офицерских жен без удовлетворения: «ну нельзя было этого делать, нельзя!» потому что они летали с их мужьями на отдаленные «точки», вместе рисковали и пили спирт, и поэтому путаться с их женами выглядело бы предательством друзей в том братстве суперменов, в котором привыкли ценить и блюсти достоинство других его членов не меньше своего. Словом, Михаилу явно указывали, что он ведет себя не так, как следует, если хочет, чтобы в этом доме его считали вполне порядочным человеком.

Михаил все понимал, но отмалчивался, хотя глаз под прямым Сашиным взглядом не прятал, не отводил. У него был другой высший долг – перед любящей и любимой Мариной. После того, как она призналась ему: «Такого у меня еще не бывало!..» – он уже не имел права отступать ни перед чем, чтобы быть достойным любви ТАКОЙ женщины, ибо он уже проникся уверенностью, что она – редчайшая и именно ТАКАЯ и, если у него на этом свете может быть счастливая жизнь и любовь – так только с ней.

Марина была верна Саше – своему первому мужчине – достаточно долго. И во время его долгих плаваний, командировок на космодромы и полигоны, и во время его Камчатской эпопеи. А ведь тогда у нее на руках в Москве был всего годовалый Колька, и ей еще предстояло закончить институт. Кстати, заместитель директора Сашиной фирмы (заместитель по кадрам и режиму) решил «конструктивно» воспользоваться ее продолжительным одиночеством. С этой целью он дал указание бухгалтерии не выдавать Марине зарплату мужа, о чем имелось соответствующее Сашино распоряжение, пока она не явится к нему. Марина пошла выяснять в чем дело, и этот штатный офицер госбезопасности сразу же запер дверь своего кабинета изнутри, положил ключ в карман, а затем пустил свои руки в ход в качестве исчерпывающих разъяснений причин невыплаты Сашиной зарплаты и способа снятия запрета. Видимо, он не ожидал, что тотчас получит звонкую пощечину и требование немедленно открыть дверь. Под угрозой получения новых пощечин дверь он открыл. Но этим дело не было исчерпано. Знал ли гебист, что после возвращения Марининого мужа он встретится с ним и ответит за гнусное домогательство – особенно гнусное потому, что он примешал к этому деньги, честно заработанные мужем и предназначенные для жены – или надеялся на защиту своего «ведомства», с которым мало кто хотел связываться в чьем-либо лице – осталось неизвестным. Но Саша после приезда вошел в его кабинет и без предисловий дал ему мощный хук в челюсть, чем и доказал, что статус «конторы» защищает офицера госбезопасности не всегда.

Впрочем, в своей жизни Саша позволял себе и не такое. Однажды на космодроме перед запуском новой ракеты он работал в монтажно-испытательном корпусе со своей аппаратурой, а главный конструктор и пионер космонавтики академик Сергей Павлович Королев обходил со своей палкой рабочие места и то и дело пускал в ход этот инструмент, чтобы поощрить трудящихся к более интенсивной работе на благо Родины. Так он добрался до Саши и занес было палку уже над ним, как вдруг услышал от незнакомого ему инженера, что пусть с ним потом сделают что угодно, но если его ударят, он эту палку сломает о голову Королева. Главный понял, что сказанное – не шутка, и палку опустил, а инженера запомнил и позже даже пригласил к себе домой и, представляя его Нине, своей жене, сказал: «Очень дерзкий молодой человек!» Королев имел все основания добавить: «И очень достойный!» – Но как раз этого говорить не стал. Без сомнения, Марина ценила мужа. Зная, что он получил немалую дозу радиации в лаборатории, а затем и на подводной лодке, она все же еще два раза пыталась родить от него детей после Коли, но оба раза неудачно – дети оказывались совершенно нежизнеспособными и сразу погибали. Даже свекор, отец Саши, отговаривал ее от последней попытки, но окончательно отговорил Марину только ужасающий результат. Михаил понимал, что и представить не может, до какой степени горя, опустошенности и обиды доводили его любимую эти тяжелые беременности и роды, кончавшиеся страшным фиаско. И все же Марина отходила душой после этих напастей. Она не стала неврастеничкой, не замкнулась в несчастье. Ее характер не изменился. И она кругом была хороша. В какое-то время в ее жизни появились два мужчины. Первого она оставила сама после того, как волна воодушевления, поднявшая было к небу, снова опустила ее на землю. Второго она оставила после слова, данного мужу, когда он узнал про ее связь. Тогда Марина сделала выбор не в пользу любовника. Но после появления Михаила все складывалось для Саши совсем не так. Во время второго или третьего визита в их дом Саша предложил Михаилу за чаепитием угостить молодого, но уже обученного Террюшу пастилой из своих рук. Михаил без промедления протянул пастилу прекрасному колли, который уже успел до глубины души очаровать его, и лишь потом, после того, как Террюша аккуратно взял угощение, как бы обратно перематывая в памяти фильм, восстановил момент, предшествовавший перемещению пастилы из вазочки в зубатую пасть Терра. Саша тогда словно подобрался на своем стуле к рывку. Стало ясно, что должно было произойти по сценарию. В ответ на угощение от «чужого» пес в соответствии с полученным образованием обязан был броситься на горло угощающего. Конечно, Саша не собирался допустить гибели Михаила от зубов пса, но смертельно напугать его был совсем не против. И, наверное, очень хотел, чтобы Марина увидела его испуг. Правда, в тот момент, когда шло угощение, Марина вышла из комнаты – при ней задуманную операцию просто нельзя было бы осуществить, однако, она успела бы явиться на шум и застала бы милого в непрезентабельном состоянии. Но то ли искреннее расположение Михаила не дало Террюше основания заподозрить подвох, то ли он слишком сильно любил пастилу, но он ее принял из ладони гостя с явным удовольствием, а Михаил после этого безнаказанно погладил пса по голове.

Прежде чем рассказать Марине о своем запоздалом прозрении, Михаил взял с нее слово, что после услышанного она не сделает и не скажет Саше ничего – буквально НИЧЕГО. И все же Марина, живо представив себе с его слов всю сцену, а, главное – ее возможные последствия, вспыхнула и выдохнула без задержки: «Ну, я ему…» Михаил, не дав договорить, оборвал ее, напомнив о том, что она перед этим пообещала. Было бы совсем не по-мужски, если б он устроил реванш мужу, используя власть и возможности его жены. Марина, однако, вспомнила в ответ один подходящий эпизод из практики Терра. Однажды он и Колька ждали у перекрестка, когда дадут зеленый свет на переход. И тут какой-то пьяный пожелал развлечься, ударив стоящую рядом собаку ногой. Дальнейшего пьяный уже не успел понять. Просто он осознал, что лежит, распластанный, на тротуаре, а над ним у самого горла оскалила страшные клыки сама смерть. Его и впрямь спасло только то, что Коля изо всех сил оттягивал Терра от горла. Когда разъяренного колли удалось удалить от лежащего, тот, успев в один миг протрезветь до абсолюта, вскочил на ноги и по-спринтерски рванулся бежать прочь.

Все это произошло на глазах у милиционера – регулировщика, который сказал, что пес ни в чем не виноват, потому что сам видел, как пьяный беспричинно ударил его ногой – сам Коля, кстати, этого не заметил. Великий Террюша не только не выносил хамства, но и никогда не спускал его никому. По существу именно он ввел Михаила в мир общения, дружбы и любви к достойнейшим существам, во многих вещах не уступающим людям и во многих же вещах их превосходящим.