Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд. - Сергей Николаевич Зеленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Пятигорск. Стою в толпе, собравшейся на траурный митинг. Люди истощенные, оборванные. А митинг идет долго. В городе много расстрелянных и повешенных немцами, и то одних, то других снова перечисляют то в одной, то в другой речи. Под конец выступает девочка на вид лет тринадцати в солдатской шинели с обрезанными полами. Ее зовут Нина Пак. У нее немцы повесили отца и мать, и она рассказывает об этом, говоря о них как о живых: папа и мама.
…Деревня за Вязьмой. В овраге убитые немцами старики и женщины, незакопанные. Одна с ребенком…
…Уже после этого в мою память вошло и то, что я увидел своими глазами – Майданек и Освенцим, – и то, о чем слышал и читал – тома Нюрнбергского процесса, десятки книг, тысячи и тысячи метров пленки, снятой операторами почти во всех местах главных массовых убийств – в России, на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике, в Польше. Печи, рвы, черепа, кости, панихиды, эксгумации…».
В моём понимании, в любом преступлении виноваты двое: тот - кто его совершил и, тот - кто его не предотвратил, хотя должен был это сделать по служебной обязанности…
Деньги ему за это платят, понимаете?
И эти деньги – из вашего кармана!
Если ваш участковый не смог предотвратить зверское убийство вашей семьи, то по крайней мере - не надо петь ему дифирамбы, если уж не имеется возможности поставить вопрос о его профессиональной пригодности.
Боевая авиация, это часть вооружённых сил страны.
Кто-то будет со мной спорить?
Последние же, это вроде сторожевой собаки - которую вы где-то приобрели щенком и выкормили для защиты своего жилища, имущества и семью.
Или, она нужна чтоб только на пробегающих мимо кошек лаять?
И если после нападения на ваш дом бандитов, ваш раскормленный до сущего безобразия пёс - убегает скуля и поджав хвост… А вам, уже потеряв в прихожей взрослых сыновей и отца, на пороге семейной спальни приходится отмахиваться предметами мебели – чтоб хотя бы спасти малолетних детей, жену и мать…
То хотя бы не стоит после этого, пса по головке гладить:
«Шо? Испужался, мешок с блохами? Ну ни шо: счас мы тоби «вискоса» в мисочку насыпим и зараз ты повеселеешь».
А лучше всего – перестать его кормить.
Поэтому, просто издевательством звучит такое:
«В халупу, где мы заночевали, принесли раненого летчика. Сразу набились люди. Летчик лежит без сознания. За ним приехали, чтобы везти в госпиталь. Старший из приехавших, капитан, тоже летчик, говорит набившимся в хату женщинам, жалеющим раненого:
– Мы люди войны, мы для этого учились и готовились».
Чему ты «учился», дятел оленеподобный?
К чему «готовился», сволочь?
Как отдать полстраны на разор и истребление?!
Эх, жалко не насцали те «набившиеся люди» - этим «людям войны» в их бесстыжие зенки…
И опять же возникает недоумение от такой позиции и не в первый раз, признаюсь:
- Да что мы с вами за народ такой, дарагие рассияне?
Во время бомбардировки Гамбурга союзниками, мирные немецкие бюреры заметили что в одном бомбоубежище с ними укрывается эксперт «Люфтваффе» - до самых его арийских мудей, увешанный «железными» и всякими прочими «крестами»…
Так несмотря на то, что тот оправдываясь сообщал, что он - истребитель дневной авиации, приехавший в отпуск с Восточного фронта и никакого отношения к системе ПВО Рейха не имеющий, его взашей вытолкали из убежища:
- Твоё место не здесь - среди стариков, женщин и детей – а в небе!
Вот это – нация!
Великая во всём без исключения, даже в преступлениях.
А мы?
Ради каких-то там псевдо-патриотических понтов, мы даже спустя почти сто лет, не в силах назвать вещи своими именами.
Закончить хочу на позитивной нотке, словами то же Симонова, говорящих о том, что зло всё же время от времени, всё же получает по заслугам:
«Когда кончился процесс (над экипажем «фергазунгсваген» - грузовика-душегубки. Авт.) четырех осужденных приговорили к повешению, мы с Алексеем Николаевичем Толстым пошли на площадь, где происходила публичная казнь. Колебаний – идти или не идти – не было. Ходили каждый день на процесс, слышали и видели все, что там говорилось и делалось, пошли и в этот день, чтобы увидеть все до конца.
Старший из немцев, капитан, там, на процессе, без утайки, однажды решившись, каким-то деревянным, неживым, но твердым голосом рубивший все до конца, и здесь твердо, деревянно, как уже неживой, шагнул навстречу смерти в открытый кузов въехавшего под виселицу грузовика, который должен был потом отъехать. Другим немцам было очень страшно, но они до последней секунды силились держать себя в руках.
Шофер душегубки Буланов от ужаса падал на землю, вываливаясь из рук державших его людей, и был повешен, как бесформенный мешок с дерьмом».
Всегда бы так!
***
Однако, что-то я сегодня…
Того!
Разошёлся-разгорячился.
Виноваты не люди – тот же раненый лётчик, а «система»!
«Система», исторически сложившаяся именно так - а не иначе, по каким-то там своим объективно-субъективным причинам.
А люди то, в основном у нас хорошие!
И разные.
И каждый человек в разных «системах» ведёт себя по-разному и меняет своё поведение вместе с изменением среды обитания. С разными целями: в потугах подняться выше, стараясь удержаться на прежнем уровне или чисто просто выжить в «системе».
Ибо, вне «системы», человек – это и не человек вовсе…
Ноль!
Сломать через колено «систему», выстроить на её месте что-нибудь более адекватное, тем самым заставив состоящих в её состав людей меняться.
Ведь, что говорил Наполеон?
«Чернь без меня никто. А со мной – всё!».
И всё у нас с вами, будет исключительно в шоколаде!
По крайней мере, надежда на это имеется.
Глава 19. В день перед «Чёрной пятницей»: И друг человека... Тюлень!
Народный комиссар земледелия СССР И. А. Бенедиктов:
«В конце 30-х гг. и в первые послевоенные годы, когда страна испытывала острейшую нехватку сил и средств для выживания в схватке с фашизмом, а затем и восстановления из
