Жизнь волшебника - Александр Гордеев

Васька яростно, шумно

отбивается.

– Да оставь ты его в покое, – вынужденно и устало просит Роман.

Батор будто не слышит. Разъярившись отчего-то ещё сильнее, он вдруг бьёт Ваську по лицу. С

кровати уже давно упал матрас, там одна голая сетка. Васька пытается на ней удержаться, а

разъярённый бурят тащит его на пол. Роману приходится внимательней осмотреть Батора. Тот

даже подкачан немного – видно, чем-то занимается или это след какой-то прошлой подготовки.

Ваську он дёргает, как тряпку. Что ж, потерпим, пока это возможно. Наконец буряту удаётся

оторвать Ваську от кровати, протащить по голой сетке с торчащей проволокой и сбросить на пол.

Тот вскакивает, схватившись за спину. От поясницы до самой шеи – кровавая полоса, местами

вспоровшая кожу. Батора вид крови вдруг и вовсе приводит в бешенство. Его трясёт, он готов бить

уже просто так, без всяких мотивов. Пожалуй, пора это и остановить. Роман мягко поднимается,

расслабляет гибкую спину, скидывает рубашку, оставшись в майке – при резком ударе рукав

свистит о воздух.

– Батор, – ласковым, шипящим шёпотом окликает он, тихо подойдя сбоку.

Тот удивлённо оборачивается. Роман какие-то доли секунды застыло, с добродушной улыбкой

смотрит в его чёрные глаза своими – суженными, голубыми, холодными (главное – понять момент,

когда Батор моргает, а моргает он очень «удобно» – затяжно) и вдруг резко бьёт по губам и

плоскому носу. Вот он, самый момент махонинского «щелчка волшебника». Совсем недавно

вспоминая заставу, Роман с грустью думал, что армейские навыки уже как будто сходят на нет –

зачем всё это надо было когда-то так тщательно оттачивать? Хотя ведь хорошо освоенные навыки,

как умение ездить на велосипеде, не пропадают никогда.

Отвлечение выходит превосходно. «Тающий кот» прямо во всей красе. Ведь с таким

располагающим выражением не бьют, да ещё так, чтобы кровь летела в разные стороны, как сок из

помидора. Во внешнем поведении Романа нет никакой агрессии. И всё же этот удар не так силён –

совсем вырубать не стоит, следует сохранить диалог. Всё равно этот диалог будет теперь иным.

Батор, покачнувшись, остаётся на ногах, стоит, ощупывая разбитый нос, из которого капает кровь.

Роман уже снова за столом и даже не смотрит в его сторону. Он как бы и сам не заметил, что там

произошло.

– Ты что это?! – орёт Батор, подбегая к нему, и останавливается, потому что Роман будто и не

слышит его.

Пьяный, разъярённый бурят обегает стол и чтобы видеть глаза Романа садится перед ним, со

швырканьем растирая кровь по щекам.

– Ты за что меня ударил?! – даже как будто с какой-то обидой спрашивает он.

– Я? – удивляется Роман и смотрит за его спину так, словно там кто-то есть. – Да что ты? Как я

мог? Я тебя не бил.

Батор, уже ни в чём не уверенный, оглядывается по сторонам, понятно, никого там не видит,

трясёт головой.

– Как не бил?! Но ты же подходил ко мне?

– Да ты что?! Я как сидел вот здесь, так и сижу. Думаю: возитесь там чего-то, ну и возитесь себе

на здоровье…

Батор снова растерянно озирается, потом пристальней смотрит на Ваську, который,

скорчившись, лежит на матрасе, брошенном почти поперёк кровати. Нет, тот, пожалуй, вне

подозрений.

– А кто же меня ударил тогда?! – кричит Батор, снова забегав около стола.

– Но не я же, – с недоумением отвечает Роман.

Он берёт гостиничную алюминиевую вилку и начинает не спеша, как в замедленном кино, есть с

неё, намеренно долго задерживая остриё у рта. Конечно, если Батор ударит, то эту вилку можно и

проглотить. Однако такое рискованное спокойствие отрезвляет больше всего. К тому же, это

лучшее доказательство своей непричастности к этому странному событию. Именно поэтому Батор

не ударит. Решимости не хватит. А если хватит, то ударить не успеет. Попыткой же своей заслужит

уже совсем жёсткий ответ – по сути, за это можно вырубать полностью.

274

Завораживающая медлительность Романа окончательно сбивает Батора ещё и с правильного

восприятия времени. Это сейчас и надо. Пусть запутается полностью – это тоже от уроков

Махонина. Удивительно, что эти знания и впрямь не забываются, а всплывают сами собой по мере

необходимости – ох, не прост был прапорщик, не прост.

– Рома, – приблизившись совсем вплотную, доверительно спрашивает Батор, – скажи честно:

это ты меня ударил? Ну ты же, а?

– Да ты садись, чего суетишься-то? – усмехается Роман, взглянув на часы. – Сколько можно?

Ты ведь уже сорок пять минут вокруг меня бегаешь.

– Как сорок пять?! – почти кричит Батор.

– Да вот сам взгляни, – говорит Роман, показывая часы на своей руке.

Батор, опасаясь к нему подходить, смотрит на свои часы, лежащие на столе, неизвестно что

видит на них, однако, то, что видит, кажется ему доказательным. Он садится за стол, снова

вытирая нос, который теперь похож на помидор. Стала толстой и верхняя губа.

– Ая-яй, – сочувственно говорит Роман, – как же это он тебя, а?

– Кто он?

– Думаю, что Дух…

– Какой ещё Дух?! Чей?!

– Наверное, Васькин, – говорит Роман, кивнув в сторону кровати. – Ты Ваську обидел, а у него,

оказывается, сильный Дух. Он подошёл и врезал тебе в нос, чтобы ты маленьких не обижал…

Батор некоторое время о чём-то соображает, тупо глядя в пол. Осторожно трогает нос.

– Ага, как же Дух, – наконец, не соглашается он. – Кулак-то однако был настоящий…

Роман сжимает челюсти, чтобы не рассмеяться. Однако чувствует, как от напряжения у него

раздуваются ноздри и, очевидно, блестят глаза. Только бы Батор не взглянул на него.

– Это ты меня ударил, – говорит тот. – Только я не понял, как. Скажи мне, ты кто?

– Тот, кого ты видишь перед собой. …И кого не видишь.

– Как это?

– А никак.

Батор снова на минуту зависает в просторах раздумья, будто пытаясь понять само это «никак».

– Ты где служил?

– В наших обычных советских пограничных войсках. А ты?

– В диверсионных частях под Ленинградом.

– Неплохо. И что же ты там прошёл?

– Подготовку для заброски в Китай. На всякий случай, если потребуется.

Что ж, такое вполне могло быть. Такая подготовка реальна. Китай – сосед опасный. И,

возможно, туда специально набирались азиаты, похожие на китайцев. Да, парнишка этот, однако,

непростой.

– А может, выйдем в коридор, щёлкнемся открыто? – предлагает Батор.

Ну, это уж он рисуется. Как при банальных пьяных разборках: выйдем за угол или в коридор,

поговорим. Штамп срабатывает.

– А чего ж нам выходить? – намеренно вяло говорит Роман. – Можно и здесь. И прямо сейчас. Я

и отсюда тебя достану.

Батор с недоверием смотрит на слишком большое расстояние