Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

для армии весьма важную вещь, которая действует через животного; оно, проникая в неприятельскую страну, не дает ни какого признака, где ано находится, проникнуть оно может в какое угодно место, и время, не препятствия ему не проволочное заграждение, ни что иное. По достижении неприятеля оно может причинить пожар или взрыв. В неприятельскую страну с ним идти человеку не нада. Этот парат очень лёгкий, нести его может свободно каждый человек. При действии парат шуму не какого не делает;

На основании выше изложенного прошу вас, Ваше Высокопревосходительство, принять меры в дальнейшее его распространение; в последующим прошу уведомть, по адресу, Таможниково, Нижегородской губерни, и уезда, Священнику Константину Суворову. В чем и подписуюсь Священ[ник] Константин Суворов.

1917-го года, Генваря 2-го Дня.

РГВИА. Ф. 803. Оп. 1. Д. 1817. Л. 114. Копия. Машинопись.

№ 38

Священнику Константину Суворову /Таможниково,

Нижегородской губ[ернии] и уезда/

Г[лавное] В[оенно-]Т[ехническое] У[правление]

Инженерный Комитет

3-е Делопроизводство

17 (30) января 1917 года

В ответ на Ваш доклад от 2-го Января с[его] г[ода] на имя Военного Министра Главное Военно-Техническое Управление сообщает, что без подробного описания и чертежей нельзя судить о применимости и целесообразности Вашего изобретения.

Если Вами будут представлены описания и чертежи или модель Вашего изобретения, то они будут Управлением рассмотрены.

И. д. Управляющего делами Инженерного Комитета,

За Делопроизводителя, Военный Инженер, Полковник

Военный Инженер, Генерал-Лейтенант Кирпичев Ефремов

РГВИА. Ф. 803. Оп. 1. Д. 1817. Л. 113. Копия. Машинопись.

№ 39

Секретная телеграмма

Его Императорского Высочества принца

Александра Петровича Ольденбургского.

Туапсе,

27 января (9 февраля) 1917 года

Сообщаю Вашему Высокопревосходительству для сведения, доклада ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и передачи Начальнику Штаба ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО следующие полученные мною агентурные сведения:

Разрыв дипломатических сношений между Америкой и Германией является следствием секретного их соглашения.

Испытывая необходимость положить конец войне и будучи готова согласиться на существенные уступки, Германия желает, однако, выступления Америки, чтобы прикинуться общей жертвой и оправдаться в своих уступках перед народом. Помимо того, что продовольственно-экономическое положение Империи весьма тяжелое, Правительство особенно тревожит рождающееся и растущее в ненормальных условиях питания и гигиены поколение, угрожающее дегенерацией. Необходимость скорого мира понята немцами после разгрома Румынии, ибо упорство Держав Согласия после этой, по их мнению, катастрофы показало, что никакая военная победа не будет в состоянии принудить нас к миру австрогерманского покроя.

Если заявление в начале депеши должно быть принято с осторожностью, то дальнейшее, тщательно и разносторонне проверенное, вполне соответствует действительности.

/подп./ ПРИНЦ АЛЕКСАНДР ОЛЬДЕНБУРГСКИЙ.

АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 147. Л. 1-1об. Машинопись.

№ 40

Как отмечал историк В. И. Старцев, председатель Государственной Думы М. В. Родзянко «обладая правом испрашивать личную аудиенцию у государя для представления ему всеподданейших докладов… использовал его для изложения требований Прогрессивного блока, для давления на верховную власть». Главным среди этих требований было «правительство доверия», однако Родзянко заодно несколько конкретизировал его. Он призывал заменить премьера И. Л. Горемыкина тем, кому будут доверять и император, и страна. В качестве достойного такой ответственности человека Родзянко, видимо, подразумевал самого себя. Попыток внушить это Николаю II было предпринято несколько:

9 (22) февраля 1916 года, во время посещения императором Думы (царь будто бы обещал подумать над темой «ответственного министерства»);

в ходе доклада в Ставке на исходе июня 1916 года (Николай II вновь ответил, что подумает, а супруге написал: «Родзянко болтал, разумеется, всякую чепуху, но по сравнению с прошлым годом тон его изменился и стал менее самоуверенным»[1875]);

в сентябре 1916-го (согласно мемуарам Родзянко, назначенный министром внутренних дел Протопопов передал ему предложение царя возглавить правительство. Спикер Думы ответил отказом и перечнем условий такого назначения и заявил: «Если государь меня призовёт, я сам всё это ему скажу»);

в ноябре того же года (сперва ряд просьб Родзянко принять его встретили отказ, а затем, когда главой Совета министров стал А. Ф. Трепов, приём состоялся. Николаю II довелось выслушать немало резких слов насчёт Распутина, императрицы и их влияния на политику в стране. Со слов жены Родзянко: «Миша говорил взволнованно, убедительно, горячо, — он всё время молчал, курил и смотрел на свои ногти»[1876]);

7 (20) января 1917 года — после и убийства Распутина, и ссоры с Протопоповым, пригрозившим Родзянко дуэлью, но не приславшим секундантов… Родзянко вспоминал, что якобы даже объявил государю: «Не заставляйте, Ваше величество, чтобы народ выбирал между Вами и благом родины»[1877]. Тот был растерян, обескуражен, на доводы касаемо «тёмных сил» отвечал: «Да ведь теперь их больше нет», и белел как полотно при одном лишь упоминании Александры Фёдоровны. Император и председатель Думы простились спокойно, первый не высказал никаких претензий в ответ на откровенность второго.

Доклад, состоявшийся 10 (23) февраля 1917 года, был последним.

Ваше императорское величество.

В минуту грозной опасности самая плохая политика — закрывать глаза на всю серьезность сложившейся обстановки. Надо смело глядеть в ее лицо, так как в этом случае не исключена возможность отыскать какой-либо счастливый выход. Положение России сейчас катастрофическое и вместе с тем глубоко трагическое. Её армия не разбита; она снабжена предметами вооружения более, чем когда бы то ни было раньше, но позади армии, в тылу, идет такой развал, который грозит сделать бесцельными все жертвы, всю пролитую кровь, весь беспримерный героизм и — даже более — решительно склонить чашу военных весов на сторону наших врагов. Со всех концов России приходят вести одна другой безотраднее, одна другой горше. Московский городской голова сообщает в записке, представленной председателю совета министров, что положение Москвы в продовольственном отношении критическое: вместо 65 вагонов муки, — а по нормам, установленным в продовольственном совещании при московском градоначальнике, даже 86 вагонов ежедневно плюс 7 вагонов для продовольствия подмосковных крестьян, — в декабре подвоз муки в Москву не превышал 50 вагонов в сутки, а в январе упал даже до 42 вагонов, т[о]-е[сть] предложение покрывало немногим более половины потребности. Если подвоз муки не будет доведен до нормы, Москва скоро совсем не будет иметь никаких запасов муки. Не лучше положение Петрограда. Январский привоз продуктов первейшей необходимости равнялся 50 % нормы, утвержденной особым совещанием, а скота, птиц и масла — 25 % при чем в первую половину января подвоз происходил лучше, чем во вторую. Так, ржи и ржаной муки надо было подвозить по 32 вагона в день, а