Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

— По-вашему, это смешно?! — С подобием на гнев, спросила Саша, стараясь перекричать шум дождя. Мишель если и услышал её, то предпочёл не отвечать. И, подъехав к ней ближе, остановил своего коня и сказал, махнув рукой в противоположную сторону от усадьбы, к реке:

— Тут старая часовня неподалёку, в ней можно укрыться от дождя. Если поторопимся, минуты через три будем там.

Саша, всё ещё расстроенная из-за шляпки, хмуро посмотрела на Мишеля, искренне надеясь, что её взгляд хоть чем-нибудь напоминает его собственный, вечно недовольный. Он в очередной раз рассмеялся, негодяй, совершенно не щадя её оскорблённых чувств. И сказал ещё, бессовестный:

— Бог мой, ты такая забавная!

Забавная?! И вот так всегда! Она старалась изо всех сил, так мечтала завоевать его внимание, а тут это обидное «забавная»! Ксению свою он наверняка забавной не считал! Ах, опять эта глупая ревность, ну почему она никак не проходит? Удручённо нахмурившись, Саша покрепче взялась за поводья и проворчала:

— Показывайте, где тут эта ваша часовня!

Старая, полуразрушенная башня, оставшаяся ещё с допетровских времён, и впрямь обнаружилась возле самой реки, за лесом. Остатки некогда высокого сооружения ныне надёжно прятались в деревьях, заметить их со стороны дороги было невозможно, если целенаправленно не искать. Саша никогда прежде не ходила на эту сторону реки, а потому о старой заброшенной церквушке ничего не знала, и ныне была приятно удивлена.

Правда запустение, царившее вокруг, невольно нагоняло тоску. А ведь люди когда-то жили здесь, строили эту часовню, ходили сюда молиться, и, наверное, венчались здесь… ныне же всё забыто. Крыша обрушилась в некоторых местах, сквозь огромные дыры в потолке виднелось серое небо, щедро поливающее водой соскучившуюся по дождю землю. И образа на стенах были стёрты, но кое-где всё же угадывались, правда, с большим трудом — в часовне было темновато.

— Какое прекрасное, печальное место, — произнесла Саша, заворожено оглядываясь по сторонам. Голос её прозвучал почти беззвучно, она не считала целесообразным разговаривать на повышенных тонах в таком месте, но Мишель её всё равно услышал. Усмехнулся, кивнул, и сказал:

— Оба моих дядюшки играли здесь, когда были мальчишками.

— А вы? — Заинтересованно спросила Саша, обернувшись.

— А что я? — Он обворожительно улыбнулся ей. — Я же не умею веселиться, забыла?

Саша тихонько рассмеялась этой шутке и согласно кивнула, вспомнив, что его величество прежде не баловал своим присутствием загородную усадьбу матушки, и детство его прошло вовсе не здесь. Интересно, а каким он был в детстве? Неужели такой же серьёзный и нелюдимый? Да как вообще можно было вырасти таким колючим, при такой-то добродушной матушке?

А, впрочем, она любила его и таким.

Ну, вот. Наконец-то она хотя бы самой себе смогла в этом признаться. Любила. Именно любила, бесконечно любила, теряя голову от одного только его взгляда, от звука его голоса, от его присутствия…

«Какая же я глупая, глупая, глупая!», в сердцах подумала Сашенька, и с ожесточением принялась выжимать воду из волос. Вот вам и замечательная причёска, которая ей так шла! Вот вам и новая шляпка, безнадёжно брошенная прямо на пол, в кучу старых листьев, оставшихся ещё с прошлой осени. Ну почему, почему ей так не везёт? Ведь всё так хорошо начиналось! Она была почти красавицей сегодня, почти аристократкой! И ведь притворялась как хорошо! Как изображала непринуждённость! А что теперь? Стоит перед ним, точно мокрая курица, в прилипшем к телу платье, с мокрыми волосами, жалкая и никчёмная! От обиды Сашенька готова была разрыдаться в голос, но сдержалась, накрепко прикусив губу, и пытаясь быть сильной.

А Мишель всё это время беззастенчиво за ней наблюдал. Со своей стороны он бы сказал, что она походила скорее уж на бедного, мокрого воробышка, старательно чистившего пёрышки, такого милого и такого беззащитного! И недовольная морщинка между её тёмными бровями тоже казалась ему очаровательной. Чего, спрашивается, она хмурится? Ещё чем-то недовольна, а ведь сама согласилась ехать на лошадях! Впрочем, пускай хмурится. Так она ещё милее!

Чтобы не испытывать себя, так как самообладание снова начало давать сбой, Мишель отвернулся и, сняв промокший пиджак, повесил его на обломках перегородки, что разделяла старые кельи. Где-то здесь Гордеев запер Адриана, и он просидел целые сутки в темноте и одиночестве прежде, чем сумел выбраться на свободу. Где-то здесь Игнат оставил Георгия, переосмысливать жизненные ценности, и тот наверняка провёл не одну бессонную ночь прежде, чем Игнат смилостивился, и отвёз обратно к Гордееву…

Мишель собрался, было, сходить посмотреть, где именно томились в ожидании пленники, но почему-то на полпути остановился. Словно почувствовал, как Саша смотрит на него, как прожигает взглядом его спину. Усмехнулся не без удовлетворения, и помедлил, прежде чем обернуться. Пускай полюбуется, что же. Фигура у него была замечательная, а мокрая белая сорочка, прилипшая к телу, подчёркивала его мускулы самым что ни на есть выгодным образом!

Потом он всё же обернулся. Разумеется, наткнулся на пытливый Сашин взгляд, который та не успела или не захотела отводить. И смотрела-то как зачарованно! Мишель к таким взглядам давным-давно привык, но почему-то именно сейчас это воспринималось не как должное, а как какая-то награда за долгие мучения, за ожидание… Саша же, поняв, что позорным образом разоблачена, постаралась сохранить остатки достоинства. Сглотнув ком, подкативший к горлу, она с силой заставила себя отвести глаза, и попробовала, было, заново вернуться к выжиманию воды из своих волос. Но не получилось. Снова она взмахнула ресницами, снова предательский взгляд поднялся на его мокрый торс, на его широкие плечи, на его безупречно красивое лицо…

«Я пропала», подумала Саша в тот момент, и замерла, забыв и про волосы, и про свою девичью скромность, и про всё на свете! А Мишель, в очередной раз оказался на грани, особенно вот под этим её взглядом — и вроде бы вполне себе невинным, но, в то же время безмолвно призывающим к действиям. Будучи человеком военным, Мишель действовать привык решительно, без промедлений. К тому же, слишком соблазнительно облегало мокрое платье изящные изгибы её фигуры.

«Не могу я так больше», подумал он, и сдался. И, быстрыми шагами подойдя к Сашеньке, притянул её к себе, и поцеловал.

Глава 31. Марья

Сегодняшний вечер был самым обычным, каких бывало в последнее время довольно много. Это раньше Антон мог позволить себе уходить в недельные загулы, ни на секунду не оставаясь в одиночестве, но с недавних пор что-то изменилось.