Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

да рядом. Вам надо обязательно построить хороший блиндаж, – предложил Павел.

– Уже приступили. Да только бомбы сюда закидывают такие, что никакой накат не спасёт.

Вскоре блиндаж для полковника был готов. Он пригласил Павла на новоселье, заодно чайку отведать. В блиндаж набилось офицеров, человек десять. Как только чай разлили по стаканам и разрезали пирог с рыбой, в блиндаж протиснулся штабной генерал Багрянцев. Лицо его было добродушное, краснощёкое, с пышными усами и баками.

– Ну, это же – берлога для сусликов, – недовольно пробурчал он.

– Михаил Захарович! – обрадовался полковник Ган. – Добро пожаловать в мои пенаты.

– Придётся мне вас потеснить. Вы не против? – спросил генерал. – Меня назначили командовать пехотой на этой дистанции.

– Что-то серьёзное? – насторожился Ган.

– Наши друзья штурм готовят. Вот, хорошо, что офицеры все в сборе. Надо обсудить положение и принять меры. Да вы пейте чай. Пирогами угощайтесь. Они же не прямо сейчас попрут. Ночью ждём.

– С чего вы решили? – не отставал Ган.

– С Телеграфной горы донесли: заметили большое движение в траншеях. Пластуны говорят, видели гвардейцев с полной выкладкой. Чего бы они зря сюда с ранцами попёрлись? Готовятся.

Ночь прошла в тревожном ожидании. Солдаты стояли за горжой, готовые по первому сигналу ринутся на отражение штурма. Стрелки не слезали с банкеты. Пушки зарядили картечью. Сбитые орудия подтащили к горжевой стенке, забили небольшие заряду, сверху напихали камней и осколков.

Противник стрелял, с обычной интенсивностью. Бомбы падали внутрь бастиона, взрывались, разнося в пыль траверсы. Крупные ядра сотрясали стену, обрушивая в ров габионы и мешки с землёй. К утру вражеские батареи смолкли. Только Зелёная горка изредка попыхивала, бросая на третий бомбы. Павлу удалось пару часов подремать в блиндаже полковника. Он увернулся в шинель и спал прямо на земле. Уже привык засыпать под гром пушек. Всё вокруг вздрагивало от взрыва очередной бомбы. С потолка сыпалась земля, но сну это не мешало.

Утром Полковник разбудил Павла, и они втроём с генералом Багрянцевым выбрались из блиндажа.

– Что видно? – попросил доложить полковник Ган дежурного офицера.

– Англичане отправили ночной караул и рабочих в лагерь, – рапортовал прапорщик Татищенский.

– Забавно! – усмехнулся генерал Багрянцев. – Что же, зря мы их всю ночь ждали без сна?

Небо было ясное, безоблачное. Солнце светило ярко, по-летнему. Виднелось море и чистый горизонт.

– Жуть какая! – воскликнул полковник Ган. – Даже не верится, что война идёт. Тихо, мирно.

Мимо прапорщик Фишбах отводил за горжу роту солдат, работавших ночью.

– Молодцы, ребятки! – поблагодарил их полковник.

– Рады стараться! – ответили ему дружно солдаты.

Бахнуло орудие с Зелёной горки.

– Наша! – крикнул сигнальщик.

– В блиндаж! – скомандовал Багрянцев Гану.

Бомба с нарастающим гулом сорвалась с высоты и взорвалась прямо над головой прапорщика Фишбаха. Багрянцева, Гана, Павла – всех забрызгало кровью. На земле лежало человек десять солдат, побитых осколками.

– Вот же чёрт рогатый! – закричал полковник Ган. К нему подбежали солдаты. – Живой я! Генерал тоже цел. Поглядите, Фишбах как?

– Нет его нигде, – ответили солдаты, осматривая убитых.

– Найдите его! – требовал он. – Ещё не хватало без Фишбаха остаться. Один из лучших офицеров, – объяснил он генералу Багрянцеву.

– Это не тот, случайно, что под Силистрией был награжден Анной с бантом, – вспомнил Багрянцев, оттирая с лица платком чужую кровь.

– Он самый. Храбрей его не сыщешь. Где же он?

К ним подбежал солдат. В руках он держал оторванную ногу в сапоге и разорванной штанине.

– Что ты принёс? – гневно спросил Ган.

– Так вот, прапорщик наш, ваше благородие. – Солдат нащупал у остатков штанины карман, вынул из него носовой платок, а в нем аккуратно завёрнутый орден Анны. – Все, что осталось.

– Да что же это такое! – с отчаяньем воскликнул полковник, снял фуражку и перекрестился.

– Вот, бедолага, – вздохнул генерал Багрянцев. – А больше ничего не нашли?

– Всего разметало, ваше высокоблагородие, – ответил виновато солдат.

– Ну, хоть ногу надо похоронить с почестями. Отнеси на Северную сторону. Скажи, что я приказал выделить гроб.

– Слушаюсь!

Вдруг с французской стороны противно взвыла труба.

– Сигнал? – прислушался генерал Багрянцев.

– Да, вроде к молитве зовут, – подумав, решил полковник Ган.

– Они же нехристи, – возразил Багрянцев. – Впрочем, если отвели рабочих, может сегодня штурма и не будет. Надо солдат отпустить поесть, да отдохнуть.

В это время из английских окопов ответил рожок. После всё вздрогнуло от залпа.

– По местам! – закричал Ган, но команда его потонула в грохоте орудий.

Стрелки бросились на банкеты. Ядра запрыгали по земле. Бомбы с шипением проносились в воздухе. В одну минуту повисла тьма от дыма и пыли. Полковник Ган подбежал к орудию на исходящем углу бастиона, посмотреть, что у противника. С этого угла ветер сносил дым, и хоть что-то можно было разглядеть. Матросы, не обращая внимания, на визжащие вокруг пули и осколки, спокойно и методично забивали заряд в ствол.

– Пристреляно? – спросил Ган у одного из комендоров. – Картечные заряды есть?

– Вы не беспокойтесь, ваше благородие, – весело ответил матрос. У него на груди поблескивали два георгиевских креста. – Мы с товарищем сегодня встречаем пятую бомбардировку. И всё на этом же мести, и с этим же орудием. Отобьёмся.

– Дело жуткое начинается, – предупредил полковник Ган.

– Ага! – подтвердил матрос. – Даст Бог, так и эту переживём.

Ожесточённая артиллерийская перестрелка длилась не меньше часа.

– Александр Фёдорович, снимай стрелков с банкеты, – приказал Гану Багрянцев. – Перебьют всех. Всё равно от дыма им ничего не видно, только гибнут зря.

Стрелки отошли за горжу. Вскоре из двадцати трёх орудий двенадцать было сбито. Командир бастиона приказал скрыть половину уцелевших орудий за мерлонами и зарядить картечью на случай штурма. Мимо полковника Гана и Павла пронесли носилки, на которых лежал окровавленный комендор с двумя георгиевскими крестами.

– Ранен? – спросил полковник.

– Да, ваше благородие, – прохрипел тот. – Вы уж простите, но, видать, Богу не угодно, чтобы я в пятую бомбардировку выстоял.

– А товарищ твой где?

– Убит.

Ган дал знак нести носилки дальше, сам перекрестился.

– К орудию! – приказал полковник солдатам. – Нам эта пушка нужна.

Солдаты оттащили орудие и принялись завешивать амбразуру верёвочным матом. Вдруг вражеское ядро пробило мат, ударилось с оглушительным звоном в ствол. Пушка оказалась с зарядом. Её разорвалось, разметав солдат. Павла сбило ударной волной. Он кувырком полетел на землю. Тут же вскочил, ощупал себя. Цел! Где Ган? Увидел его в пяти шагах от себя. Полковник стоял на карачках, силясь подняться. Павел подбежал, помог встать.

– Не ранены? – спросил он.

– Надо скорее новое орудие подвести, – тяжело дыша, произнёс полковник.

– Сделаем, – ответил Павел.

Подбежал адъютант полка.

– С Северной стороны доложили: тревога фальшивая.

– Да что же они тянут, – в сердцах воскликнул Ган. – Уж атаковали бы