Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

– Спасибо, сами справимся, – ответил тот.

– Так, у вас же лошадей нет? – заметил Шумаков. – Как же вы их потащите?

– Приказано в воду сбросить, – ответил майор.

К мосту длинной цепочкой растянулись носильщики с ранеными. У моста столпотворение из телег, солдат, баб с узлами за спиной. Фурштатский капрал на высокой фуре, запряжённой тройкой, вклинился в поток. Заорал, что есть мочи:

– Дай дорогу!

– Куда же тебе дорогу? – кричали на него носильщики. – Не видишь, раненые?

– Батюшки, пропустите! – голосила старуха с двумя узлами на плечах, бойко протискиваясь сквозь толпу.

– Дай дорогу бабульке, – расступались солдаты. – Ну, ты мать и мешков набрала!

– Дак, моё всё, – плакала старушка. – Дом сгорел. Хозяйство загибло. Все, что успела собрать – то и взяла.

– Арина! Куда тебя нелёгкая занесла? – кричала ей другая баба с пригорка, ведя двух босоногих мальчишек лет пяти и семи. – Во, припустила! А ребят на французов оставишь?

– Чаво раскудахталась! – отозвалась старуха. – Иди штоль скорее. Видно пришёл наш час.

Старуха оступилась и соскользнула в воду. Солдаты успели подхватить её и вытащить обратно на мост.

– Эх, ты, тётка. Куды же лезешь?

– Носилкам дорогу! Посторонись, говорят вам! – раздался могучий голос майора госпитальной службы.

Солдаты расступились, прижимаясь к самому краю моста. Быстро пронесли вереницу носилок. Жандармы стояли на всём протяжении моста и следили, чтобы не возникало давки. Настил скрипел, визжал, вздымался от волн, но люди продолжали идти чуть ли не по щиколотку в воде. Снаряды падали в воду вокруг, обдавая людей брызгами. Над самыми головами пронеслась бомба, сыпля искрами. Лопнула у самой воды.

– Никто не ранен? – спросил майор.

– Не, ваше благородие, – спокойно ответили впереди.

– Спойте, что ли, – не приказал, а попросил он.

– Нам хоть какую переправу. Перейдём её на славу…, – лихо затянул песенник.

– Ну, брать, не про такую переправу песня сложена, – недовольно прервал его майор. – Видишь, отступаем.

– Так штурм отбили, ваше благородие, – возразил ефрейтор. – Отступаем сами, добровольно.

Последнее слово покрыл визг ракеты, которая нырнула в воду, но ещё продолжала гореть в воде, уходя на глубину.

– Ишь ты, квасит проклятый без дрожжей и солоду, – выругался солдат. – Чтобы им, супостатам ни дна, ни покрышки!

Наконец полк ступил на Северную сторону. Ощутив под ногами твёрдую землю, солдаты пошли бодрее. Все невольно оглядывались назад, где пылал оставленный город. Пламя пожаров озаряло холмы вокруг, отражалось в море. Дым стелился над гаванью серым покрывалом. Взлетали в воздух подорванные бастионы, сотрясая воздух.

***

Павел с ефрейтором Козловым покинули четвёртый последними. От тоски всё сжалось в груди, при виде разрушенных мерлонов, разбитых орудий и покинутых блиндажей. Непривычно пусто и тихо. Там, где складывали убитых для отпевания, остались только одни столбики. Иконы унесли.

Хоть и спустилась ночь, но от городских пожаров светло, словно днём. Они отошли к Язоновскому редуту. Козлов разматывал провод. Павел подсоединил концы провода к гальванической батарее, замкнул ключ. Четвёртый бастион вздрогнул от подземного взрывы. Стены начали валиться. Через мгновения из недр мин вырвались струи дыма вперемежку с пылью и окутали всё серым непроницаемым облаком.

Спустились к Екатерининской улице. Кругом пылало. Сапёры поджигали уцелевшие дома. Добрались до Николаевской батареи. На набережной перед мостом лес штыков. По самому мосту нескончаемым потоком двигались солдаты.

Несколько бомб одна за другой шлёпнулись в воду, чуть не долетев до настила.

– Вот, сволочи! Это они с четвёртой батареи бьют.

Рядом стояли солдаты с носилками. В носилках лежал знакомый поручик из шестого сапёрного.

– Откуда вы знаете? – спросил у него Павел.

– Так, я там мины закладывал, – пояснил он. – Ребров должен был их подорвать, да, видать, не успел. С четвёртой батарее как раз мост простреливается. Эх, был бы я на ногах…. Они сейчас пристреляются – и всё!

– Как подобраться к минам? – спросил Павел.

– Справа от батареи колодец есть, возле валуна большого. Вы его сразу заметите. Там же взрывная машина спрятана.

Павел с Козловым бегом направились по горящему городу к Малахову кургану. У подножия холма до сих пор шла перестрелка. Чуть ли не ползком подобрались к четвёртой батареи. Услышали французскую речь. Ухнула пушка, посылая снаряд в сторону моста.

– Вон, валун, – увидел Козлов.

Большой серый камень торчал на склоне. Прямо под ним темнел вход в потерну. В колодце нашли батарею и катушку провода. Один конец провода был уже заправлен в клейма взрывной машины, другой уходил в глубину минной галереи. Павел вынес взрывную машину, Козлов разматывал провод. Отошли шагов на сорок. Их заметили. Тут же пули защёлкали вокруг.

– Палите, ваше благородие, – поторопил Козлов. – Прибьют нас сейчас.

Павел замкнул ключ….. Но ничего не произошло.

– Батарея негодная! – в отчаянии крикнул он.

Козлов вырвал провода из клейм. Прикоснулся к ним лезвие ножа. Пробежала голубая искорка.

– Батарея цела. Где-то обрыв, – указал ефрейтор на колодец. – Уходим, ваше благородие.

– Да как же, уходим? Они же по мосту бьют.

– Мы ничего не сделаем.

Павел схватил машину.

– Сиди здесь! – приказал он и бросился к колодцу.

Тут же пули засвистели вокруг. Показалось, что эти сорок шагов он бежал целую вечность. Французы наверху подняли шум. С батареи к нему навстречу спускались вражеские стрелки. Но Павел успел нырнуть в колодец. Нащупал провод и полез по узкому проходу вглубь. Сразу же нашёл обрыв. Зубами оголил концы проводов и вставил в клейма. Перекрестился, выдохнул и замкнул ключ.

***

Последняя рота Минского полка покинула Южный берег. Уставшие солдаты с черными от пороховой гари лицами шли молча, понурив головы. Бомбы то и дело падали в воду, обдавая их брызгами. За солдатами на мост вступили три всадника. Граф Остен-Сакен ехал впереди. Его лошадь недовольно фыркала. За Остен-Сакеным, ехал князь Васильчиков.

– Ну, чего ты шарахаешься? – говорил он своей пегой кобыле, когда та пугалась всплеска от падающих бомб.

Последним к мосту на низкой казацкой лошади подъехал генерал Хрущёв. Он ещё раз с грустью оглянулся на пылающий город. Снял фуражку. Хотел перекреститься. Вдруг увидел матросов, человек пятнадцать, быстро идущими в сторону Николаевской батареи. Возглавлял отряд мичман со штуцером за плечом.

Хрущёв повернул коня и нагнал матросов. Приказал:

– Остановитесь!

Матросы встали.

– Мичман, вы куда?

– На линию, ваше превосходительство.

– Вы что, не слышали приказ? Всем срочно покинуть город.

– Мы никакого распоряжения не получали, – ответил мичман.

– Коль не получали, я вам приказываю. Все армейские части уже на Северной стороне.

– Простите, ваше превосходительство, но нам уходить нельзя, – последовал дерзкий ответ. – Армейские могут уходить, а у нас своё, морское начальство; мы от него не получали приказания.

– Но в городе не осталось